Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люди жили там изолированно, питались в основном дарами Бескрайнего океана и скудной растительностью. Земледелие и скотоводство были развиты слабо, и часто случался голод, поэтому намулийцы изучали болота в поисках пищи. Они заходили все дальше и дальше. Со временем в безопасных местах Фаври появились первые стоянки, превратившиеся в селения. Так болота стали чем-то вроде отдельного государства.
Населения там очень и очень мало. Фаврийцы живут крошечными общинами и обладают недюжинной смелостью. Они – настоящие дети топей, а главный их девиз: «Не верь своим глазам» – уходит корнями в зыбкую среду обитания, где гнилая палка может оказаться змеей, кривая коряга – крокодилом, а крепкий на вид ствол дерева – трухлявой оболочкой. Ступи на такой, и тебя тотчас затянет в трясину.
С тех пор как Торфяная земля открылась остальному миру, к ней проложили дороги, чтобы торговать с остальными государствами торфом, который местные жители, кажется, одни из первых в Намуле приспособили под топливо.
Теперь Торфяная земля и Болота уже не так отрезаны от центрального Намула, однако там сохранилась совершенно самобытная культура. Особенно в Фаври, где некоторые племена все еще живут по законам древних времен.
Черное солнце они сравнивают с ално́са. Это растение-трехдневка, цветущее почти круглый год. Оно вырастает за сутки, на вторые распускается нежно-желтым шариком, а на третьи темнеет и осыпается спелыми семенами. Про то, что затмение сжигает людей, ни фаврийцы, ни торфяны не знали до тех пор, пока к ним не пожаловали моряки. Когда они немного научились языку местных жителей, то спросили, почему торфяны не выходят в чернодни на улицу, если не верят в затмение. Оказалось, те считают, будто в это время просыпаются болотные чудовища. И именно они уносят мертвых и больных, оставленных в дар топям.
Еще торфяны объяснили, отчего в затмение нельзя открывать окна и двери. Если чудовище увидит человека и запомнит его лицо, жертве не миновать плена и смерть может настигнуть ее в топях быстрее, чем того желает судьба. Особенно этого боятся фаврийцы, для которых болота давно стали и домом, и тюрьмой.
* * *
Материк Террай, государство Соаху, г. Падур, 6-й трид 1020 г. от р. ч. с.
Сколько раз Нико мечтал отправиться домой. Сколько раз представлял себе, как в порту Еванды взойдет на корабль и вернется к отцу и матери, к террасам под глицинией и ручным леопардам, к мертвой воде в каналах, кувшинкам на озере возле домика Такалама и лимонным садам. Все это ждало Нико в Соаху, и, готовясь к зениту затмения, он верил. До последнего верил в нелепый страшный сон, который скоро закончится.
И вот наконец он вернулся на Террай и уже несколько часов ехал в фургоне по западному тракту, но не домой, а в сторону Пятого рудника.
– Я же говорила! – довольно сказала Яни, снимая с головы Генхарда последний деревянный цилиндрик и расчесывая кудри пятерней. – Теперь ты точно на соахийца похож!
И правда. На коротких волосах прическа смотрелась иначе, а благодаря помаде Клецки, которой он пользовался в ветреную погоду, обещала держаться долго.
– Ну как? – спросил Генхард, щупая макушку. – Похож я на соахийца-то?
– Да ты больше меня на соахийца похож, – улыбнулся Нико.
Он ничуть не соврал. Вороненок сильно загорел за последний трид, гуляя по палубе с голым торсом, и теперь был по-настоящему смуглым. Остриженные патлы не висели сосульками и выглядели густыми, а темные глаза добавляли образу Генхарда последний соахский штрих.
Вороненок гордо заулыбался.
– Ты дорогу-то в Падур помнишь? – спросила Яни.
– Да я ее даже спросонья тебе расскажу!
Задачей вороненка было дождаться в фургоне, пока Нико благополучно продаст порченых на рудник, а затем вернуться в Падур и незаметно предупредить Клецку о том, что все в порядке.
Вороненок идеально подходил на роль тайного информатора. Он был шустрым, ушлым, хитрым. И благодаря внешности обещал не выделяться из толпы себе подобных. На такого никто не обратит внимания ни на дороге, ни на улицах. А если будут о чем-нибудь спрашивать, Генхард обещал притвориться юродивым и сбежать. Единственным недостатком парнишки было то, что языка Террая он так и не выучил.
– Ох, – вздохнула Яни, прижавшись к Генхарду с грустным видом, но тут же встрепенулась, потрясла головой и шлепнула себя по мокрым от пота щекам. – Ничего-ничего, – сказала она, улыбаясь. – Я думаю только про хорошее! Только про самое хорошее!
Нико открыл смотровую щель и увидел, что фургон уже добрался до самой густой части леса. Деревья над головой сплетались в сплошное кружево, а дорога из мощеной превратилась в земляную, и лошадь перестала цокать копытами.
Пятый рудник находился ближе всего к столице, и с восточной стороны к нему подступал лес, который Седьмой запретил рубить для общих нужд, потому что это испортило бы виды вокруг дворца.
Теперь лес должен был скрыть то, как несколько тысяч человек идут от рудника к большому полю возле Падура. Задача «проданных» состояла в том, чтобы предупредить всех о зените затмения и устроить тихий переворот изнутри. Закрыть надсмотрщиков, оставив пару человек следить за ними, и незаметно покинуть рудник.
Повозки с провизией приезжали два раза в трид, второго и пятнадцатого числа, а те, что забирали руду, – третьего. Следом шло затмение. Значит, до пятого порченым нельзя было ничего предпринимать. В идеале, хорошо бы выйти с рудника за два дня до затмения, спокойно добраться до Падура и тут же выйти в поле. Это самый безопасный способ. Но из-за черного солнца он не работал, поэтому решили поступить иначе. Затменники покинут рудник пораньше, прибудут в убежище рядом с Падуром, где Нико спрячется на некоторое время, и переждут там два дня.
Для того чтобы вместить множество людей, требовалось большое, изолированное здание. И даже здесь принцу помогло то, что Террай беднел и властии стремились на всем экономить. Нико собирался использовать Храм Солнца, или Храм Великого Дервиша, как называли его несколько веков назад.
Это сооружение, возведенное еще во времена первых властиев неподалеку от Падура, считалось самой большой храмовой постройкой на территории Соаху, а может, и во всем мире. На его обслуживание требовалось около сотни тысяч человек. Комплекс имел сложную архитектурную систему, десятки зданий и бессчетное множество комнат для жрецов, работников и гостей. Впервые попав туда, Такалам был поражен и долго смеялся, вспоминая, как проходил испытание на Валааре, в заброшенной лачуге с таким же названием.
Раньше верили, что чем богаче дары Дервишу, тем благословенней будет жизнь монарха и его потомков, поэтому властии тратили на религиозный культ колоссальные средства. Сменяя друг друга, они соскабливали со стен барельефы о жизни предшественников и заказывали новые, надеясь, что их династия никогда не иссякнет.
