Чинуш не испытывал сомнений. Он не думал о других. Ни когда бился с ними, ни после, когда поедал выигрыш рядом с их остывающими телами. Он был силен и беспощаден, и именно после той свалки, откуда Чинуш вышел победителем, измазанным в своей и чужой крови, Тавар забрал его с собой и сказал, что теперь мальчик будет есть вдоволь. У него, тогда еще Ипа, появится новое имя. А потом Тавар обучит его мастерству боя и сделает наемником для Седьмого.

– Вы не найдете детей более благодарных и способных, нежели те, что выросли на улицах, – объяснял он властию. – И вы не найдете людей, способных так ценить хорошую жизнь и свое положение, как они.

С тех пор Ип стал Чинушем и ловил каждое слово Тавара, как слово божества. Он не знал сытости, но Тавар дал ему сытость. Он не знал безопасности и слова «дом», а Тавар дал ему крышу над головой.

До того дня как этот высокий человек в черных одеждах появился в ночи и увлек Чинуша за собой, мальчик ненавидел всех людей в мире. Они были его врагами. Все до одного. Взрослые гнали из лавок, грозя убить за воровство, и порой избивали до кровавой рвоты. Дети норовили отобрать то, что принадлежало ему.

Чинуш не вступал в группы, как другие ребята, и все найденное или отвоеванное делил только с собой. Он был потрясающе жестоким, но и восхитительно целеустремленным ребенком. И он вырос бы поистине страшным человеком, не попадись ему однажды мастер ножей. С тех пор как Тавар забрал Чинуша, сделав для него то, чего не делал никто, он стал его богом. Поважнее властия и черного солнца. И для Чинуша отныне не было большей радости и большего смысла, кроме как служить Тавару. Зарабатывать его любовь.

Раньше Чинушу хватало роли мальчика на побегушках, но, видя, как лелеют принца Нико, мыш страстно возжелал любви и вырос с этой неутолимой жаждой.

Ее не приглушали женские ласки, от нее не могли избавить друзья, которых Чинуш не заводил. Он доверял только одному человеку, все прочие были вещи. И вот чего мыш не мог понять до сих пор. Почему его рука дрогнула там, в поле? Почему кинжал не вонзился в лоб Нико? Почему не вспорол ему горло? Убивавший с детства, мыш не смог уничтожить человека, которому завидовал сильнее всех в мире. Этим поступком, этой слабостью Чинуш предал бога и не мог спокойно спать. Особенно после провала на Таосе.

Мастер ножей мгновенно отправил Чинуша на самые задворки отряда и почти не давал поручений. Теперь его любимцем стал Маро. Именно он должен был вот-вот отправиться обратно на Таос, чтобы уладить проблему с шаманами. Для Чинуша не было наказания больнее, и Тавар это знал. Но пока еще оставался смутный шанс, что мастер вернет мыша к себе под крыло. Не раз и не два после молчания Тавар снова заговаривал с ним, и Чинуш старался еще больше, лез вон из кожи ради своего божества. Последнее наказание обещало быть долгим, но надежда не оставляла наемника. До тех пор пока Тавар ничего не знал о Нико, все еще можно было вернуть.

Сейчас, посреди ночи, под взглядами голодных детей, Чинуш направлялся к одной из улочек возле порта, где обосновался торговец Хева – худой человек с маленькой, как серная капля на спичке, головой и толстой бычьей шеей.

Хева торговал вялеными фруктами, безделушками и словами. Последние он получал от беспризорников, которые бегали целыми днями по набережной с лотками и пытались что-нибудь продать приезжим. За это Хева давал им кров и остатки со своего стола, что было совсем неплохо, и дети по-настоящему бились за эту работу. Не раз бывало, что утром Хева отправлял с товаром одного мальца, а вечером с пустым лотком и выручкой к нему являлся другой.

А еще Хева был в хороших отношениях с портовыми налоговиками, и последние особенно интересовали Чинуша. Они составляли списки людей, прибывших в страну на кораблях, описывали их имущество и пополняли казну за счет сбора пошлины. С недавних пор благодаря щедрости мыша вместе с налоговиками на корабли поднимались дети, наущенные искать среди прибывших человека, похожего на Нико. Лоточникам тоже отдали приказ внимательно разглядывать всех высоких мужчин. Благо, внешность принца сразу бросалась в глаза, и он попросту не смог бы пройти незамеченным, даже если подделает документы.

Таким образом Чинуш подстраховался, хотя это было недешево. Если у Нико не хватит мозгов и он все-таки вернется в Соаху, мыш узнает об этом сразу. И убьет принца раньше, чем Тавар обнаружит измену.

Вскоре наемник добрался до нужного места – заросшего лианами дома-склада Хевы, привязал коня и спустился в подвал. Здесь, как всегда, воняло тухлыми яйцами и прокисшим вином, а ступени скрипели на все лады.

– Я уже чуть не отправил к тебе одного из своих пострелов, – загадочно улыбнулся торговец, увидев гостя. – Есть новости.

– Выкладывай, – резко сказал мыш.

– Дай подумать, – вздернул подбородок Хева. – У меня слишком много полезных знаний для тебя на этот день. Даже не знаю, расплатишься ли?

Чинуш молча грохнул на стол кошелек. Там было немало, уже судя по звону и весу, но Хева все-таки схватил его и поморщился, заглянув внутрь.

– Многовато мелочи.

– Выкладывай, – прорычал наемник, и торгаш суетливо упихал кошелек в нагрудный карман.

– Мои мальчишки сегодня видели в порту человека. Очень похожего на того, которого ты описал. В точности. Вплоть до родинки под глазом. Очень красивый человек. Явно метис. Представился именем Раму, при себе имел соахские документы и печатку. Все подлинное. Налоговик отыскал его имя в списках торговцев первой гильдии. Этот Раму только что выехал из города. По центральной дороге. Наверное, во дворец собрался. А может, и нет.

– И какого затмения я узнаю об этом только что?! – выдохнул Чинуш, рванув через стол и схватив торгаша за грудки.

В его взгляде читалось злобное безумие, и Хева испуганно затараторил:

– Я же сказал, что собирался отправить к тебе человека! И как я могу что-то тебе передать, пока ты во дворце?!

Чинуш чувствовал, что земля уходит из-под ног. В порыве бешенства он схватил торговца и одним резким, грубым движением свернул его бычью шею. Никто не должен узнать о Нико. Чинуш готов был выбежать на улицу и перебить всех лоточников, лишь бы они не проболтались. Руки мыша дрожали, когда он отвязывал коня.

«Не вздумай явиться во дворец, идиота кусок! Не вздумай!»

Вскочив на лошадь, Чинуш ринулся к центральной дороге галопом, не замечая ни криков горожан, ни поломанных копытами корзин.

«Я забыл спросить, на чем он едет… Фургон, телега или верхом?»

Мыш надеялся просто увидеть впереди освещенную фонарями курчавую макушку и вонзить в затылок принцу нож. Потом искромсать труп до такой степени, чтобы его невозможно было узнать, и бросить на свалку. Но когда он потянулся к оружейному поясу, пальцы задрожали с такой силой, будто Чинуш полдня отжимался, опираясь на них.

«Я могу промазать», – понял наемник, вспомнив окровавленное лицо Нико и занесенную над ним руку с кинжалом.

Тогда его трясло точно так же. И не от ярости.