Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Два дня, змееныш, – весело повторил наемник. – Господин тебя ждет. И вымой рот, прежде чем будешь целовать его обувь!
Он пришпорил коня, и несколько секунд спустя весь отряд скрылся в глубине темной дороги.
Нико грохнулся на колени и прикусил руку, чтобы не заорать. Тавар читал его, как раскрытую книгу. Грязный трюк с вещами родителей должен был взвить принца на дыбы, чтобы он точно захотел отомстить. «Горячая голова». Вот на что рассчитывал Тавар. Но он не знал, сколько раз принц сбрасывал кожу за этот неполный год. Он понятия не имел, как много жизней стояли за спинами Нико. И за его поступками.
Принц спрятал тело несчастного возницы в зарослях и вернулся в фургон. На него смотрели такими глазами, будто увидели живой труп. Ребята не понимали соахский, но по виду Нико определили, насколько все паршиво.
– Не трогайте его, – сказал Астре, когда Сиина потянулась к принцу. – Не сейчас.
Нико забился в угол, прижимая к груди родительские вещи, и полчаса сидел неподвижно, ничего не говоря. У него не было слез, их высушил внутренний жар. Остались только боль и ярость. И страшное чувство беспомощности.
Хотелось орать, выть, царапать землю ножом, разбить кулаки до крови о ближайшее дерево, чтобы стало хоть чуточку легче. Но дети испугаются, если увидят Нико таким. Всем без того страшно. Они скоро окажутся на соахском руднике и должны будут провернуть большое, опасное дело. Надо было держаться.
Когда пелена спала, Нико посмотрел на остальных и сказал хриплым голосом, словно сорванным от внутреннего вопля:
– Тавар знает, что я здесь. Он отправил за мной людей. Хочет, чтобы я пришел к нему сам в течение двух дней. Вас могут трясти после того, как я не приду к нему. Будьте готовы. Похоже, с Клецкой и остальными все в порядке, иначе Тавар не оставил бы меня так гулять. Но все равно постарайтесь предупредить всех за два дня и, если порченые почувствуют страх, уходите с рудника. Пусть остальные организуются без вас.
– Тогда они точно заподозрят нашу связь, – заметил Марх. – Я не думаю, что они будут нас трясти. На их взгляд, мы просто твои деньги, Нико. Ты продал нас и сбежал. Они максимум расспросят смотрителей.
– Уходите, если будет опасно! – жестко сказал принц. – Это все.
На острове Единственный, окруженном водами Бескрайнего океана, люди долгое время думали, что в мире нет больше ни единого клочка земли помимо их цитадели. Поэтому местная мифология рассматривает Единственный как центр мира, колыбель цивилизации и тому подобное.
Жители острова – атеисты и не верят ни в кого, кроме себя. За основу мира они берут человека, как высшее существо – венец творения природы. Они каким-то образом используют ту же энергию, что производит молния, и на основе этой невероятной силы создают различные приборы. Например, лампы, которые горят без огня, за счет спирали. Когда приходит срок, они перегорают и остывают, поэтому на Единственном иногда шутят, что кто-то наверху раз в три дня выкручивает лампочку и заменяет ее на новую. О затмении как об элементе божественной силы они не думают. Для них это скорее часть естественного отбора. Например, сумасшедшие и полоумные не понимают, что в затмение нельзя выходить на улицу. И никто их не учит, поэтому они просто сгорают, а «умные» люди остаются живы. Таким образом, людской род как бы прогрессирует, избавляясь от убогих.
Жители острова верят, что властвуют над природой и в конце концов починят даже солнце, так же как через половину океана от них, на Руссиве, заявляют: «Природа и есть Бог».
Люди на Единственном словно шагнули на несколько десятилетий вперед. Я слышал, что они используют для этого знания прималей, но сам ни разу не смог убедиться. Дело в том, что на Единственный почти невозможно попасть. Местные жители тщательно защищают свою обитель от «дичья» и мнят себя пупами Сетерры.
Что ж, их прогресс в самом деле удивителен. Но и беспринципная жестокость там процветает. Существуют даже некие умственные отборы, по которым определяется судьба человека и его роль в обществе на всю оставшуюся жизнь.
Не знаю, как они поступают с порчеными, но вполне могу догадаться благодаря прималям. Если они настолько сильны и продвинуты, значит, порченых наверняка убивают во младенчестве и «очищают» от них людской род, следуя жуткой теории естественного отбора.
Я бы никогда не узнал о жизни этих замкнутых людей и побоялся подобраться к острову, ибо он защищен мертвой стеной, по которой пробегают молнии. Но у них стали кончаться минералы и материалы, за счет которых они занимались «покорением природы», поэтому завязалась торговля, и однажды мне довелось встретить человека оттуда.
Он был неразговорчив и смотрел на меня сверху вниз, как лось на блоху. Я тогда почувствовал себя ничтожным перед его знаниями, но не растерялся. Мало кто может посоперничать с моим навыком добиваться расположения людей, подстраиваться под них и делать так, чтобы им хотелось говорить со мной.
Емал весьма гордился своим островом. Он сказал, что однажды Единственный прогремит на всю планету благодаря науке, а его ученые устранят все опасности, какие только существуют на свете. Они создадут новый мир и будут им управлять. Будущее Сетерры – это люди-знания, люди-изобретатели, люди-боги. Они уничтожат черное солнце и станут новой религией. Для меня это прозвучало так, будто весь мир вскоре станет тюрьмой.
* * *
Материк Террай, государство Соаху, г. Падур, 7-й трид 1020 г. от р. ч. с.
– Старая У! – крикнула Яни, распахивая дверь в глиняную хижину.
Она чуть не сломала соломенное полотно, укрепленное ветками, и огляделась по сторонам. Вроде никто не заметил, как грохнула. А то ругаться будут.
– Старая У, ты здесь? Я тебе поесть принесла!
В логове самой древней жительницы рудника всегда пахло кислятиной. И от самой У, и от ее странных заготовок из квашеной травы. Комната тут была только одна. Круглая и совсем без мебели, поэтому чашку Яни поставила на коврик, а сама села на другой, напротив порченой.
Старой У весной исполнилось девяносто три года. Она была меньше Яни, сгорбленная и сморщенная, как будто вместо кожи к ней приклеили мятую ткань. На руках и лице У, помимо алых шрамов, виднелись темные пятна, но волосы, убранные со лба скрученным платком, нисколько не поседели. Они были толстые, короткие и взъерошенные. Яни понимала, почему старая У так стрижется. И ночью, и днем жарко, а мыться особо негде. У всех на руднике волосы были короткие, кроме тех, кто приехал совсем недавно. Вроде Яни, Матильды и других девочек из театра Липкуда. Но и они стали собирать пучки на затылке, чтобы шея не потела.
