Они проехали университет, смахивавший на жилую высотку (о том, что это именно университет, Марина узнала по яркому баннеру над входом: успела его прочитать, пока они стояли на светофоре); сложно развернулись на кольцевом перекрёстке; миновали парк, похожий на лес; развернулись ещё раз и помчали по широкому проспекту. Дома вдоль дороги были пёстрыми – не столько по цветам, сколько по стилям: стандартные новостройки, то кирпичные, а то и вовсе облицованные пластиком, пара особняков в стиле классицизма, старые деревянные домики, некоторые ветхие, некоторые ухоженные и нарядные, с наличниками, напоминавшими деревянное кружево. Очередной светофор – и не простой, а говорящий: он женским голосом сообщал пешеходам, что переход проспекта разрешён. Мост через речушку – настолько маленькую, что Марина едва успела её заметить; зато благодаря ей сквозь прореху в ряду домов стала видна широкая река, в которую речушка впадала. Снова деревья-деревья-деревья, с обеих сторон. Развязка в форме клеверного четырёхлистника. И вот впереди показался контрольно-пропускной пункт.

Пропуска у Марины не было. Она вообще поняла, что он нужен, лишь секунду назад, когда разглядела КПП. И вряд ли заявку можно оформить быстро… Марина снова занервничала – хоть бабушка и уверяла, что «всё будет любо-мило».

Каким-то невероятным образом бабушка оказалась права: человек в форме глядел в их направлении, но словно не на них, а куда-то сквозь. И голос его звучал монотонно, как в полусне. Или под гипнозом. Что ж, главное, он пропустил их.

Они въехали в закрытый город. Марина с любопытством глазела по сторонам: она никогда не была в таких местах прежде. КПП, колючая проволока, на домах тут и там громкоговорители. Сами дома были совсем не такие, как в соседнем городе: не пёстрые, а однообразные. Они были построены примерно в середине прошлого века – и выглядели так, будто до сих пор существовали в том времени. Старые шрифты, ретро-таблички, какие сейчас не найти не то что на обычных улицах, а даже на блошиных рынках… И от названий улиц веяло прошлым: какие-то были названы в честь давно не существующего режима и исторических личностей той эпохи, какие-то – в честь природы. Было во всём этом нечто ностальгически-трогательное. Название самого города тоже было «природным» – но от него веяло не уютным теплом, а угрожающим холодом.

По спине Марины пробежали мурашки. Вдруг возникло ощущение, что цель уже совсем близко.

Интуиция не подвела. Внедорожник затормозил в ближайшем дворе.

– Готова? – коротко спросила бабушка.

Марина решительно кивнула.

Анастасия, помнится, появлялась откуда ни возьмись, и никакие двери не были для неё преградой. Бабушка вела себя точно так же, сходство между двумя охотницами наконец стало явным: очередные ключи, которые старушка достала из кармана, оказались ключами от квартиры Алекса-«богатыря».

Во время тренировок и дежурств Алекс-«богатырь» несколько раз повторял слова Куратора: сон и явь не должны соприкасаться, два отдельных мира, две отдельные жизни в каждом из них. Поэтому каков был Алекс-«богатырь» наяву, Марина не имела ни малейшего понятия. Она не знала даже, какое лицо скрывалось за смешной супергеройской маской. Ну, разве что оно было бородатое и с добрыми светлыми глазами.

Вот сейчас им навстречу ка-а-ак выйдет женщина, торопливо запахивая халат и сердито спрашивая: «Вы кто такие?!» Или того хуже, выбежит обнадёженный ребёнок: «Папа пришёл, папа, па… Уа-а-а!»

Но нет. Похоже, Алекс-«богатырь» жил один. Его квартира выглядела как типичная холостяцкая берлога: на полу рядом со входной дверью стояли две пары кроссовок, пара ботинок и пара роликов – все мужские и одинаково большого размера. На вешалке висели цветастая ветровка и классический плащ. На стене комнаты обнаружился велосипед. Одежда была как попало набросана на спинку стула и на открытую дверцу шкафа; носки и вовсе валялись на полу. На том же полу рядом со свёрнутым спортивным ковриком лежали гантели. На компьютерном столе красовалась дорогая техника, наверняка заботливо подобранная под себя. На полке в ванной находились триммер, гель для укладки, гель для душа, шампунь, зубная паста и одинокая зубная щётка в белом стаканчике. На кухне – замоченная в раковине сковородка, скудный набор посуды, прожжённое в одном месте полотенце, которое, видимо, выполняло ещё и функцию прихватки.

Обычная квартира. Если не знать, то и не догадаешься, насколько необычный в ней жил человек. «Живёт», – поправила себя Марина и сглотнула комок в горле.

Она обошла всё жилище Алекса-«богатыря», изо всех сил стараясь прочувствовать его, почувствовать след его хозяина. Ещё вчера хозяин был здесь. Спал в этой разворошённой постели. Но не проснулся. Его похитили во сне – и наяву.

Как князь Баалормор это устроил? Он был кошмаром, он жил в мире снов – но сноходцы исчезали и там, и тут. Чуть ли не одновременно. Будто кто-то заранее знал об атаке кошмаров, стоял под дверью сноходца-жертвы, выжидал…

Время во сне и наяву течёт по-разному. Бывает, человек прикорнёт на часок – и проживёт во сне несколько дней. Редко случается наоборот: когда человек проспит всю ночь, видя одно растянутое событие. Похищение во сне могло бы занять считаные секунды «реального» времени – никто из товарищей похищаемого сноходца не успел бы вмешаться, даже если бы жил с ним в одном доме, или дежурил у его постели, или спал в ней. А Куратор вдобавок считал, что сноходцы не должны встречаться друг с другом наяву, – так что соседства-дежурства были невозможны в принципе. У похищаемых сноходцев не было надежды на помощь.

Не то чтобы Куратор вообще ничего не делал. О похищениях во сне он, буквально чуявший своих сноходцев, узнавал сразу, вызывал охотников вроде Анастасии, те мчались по указанному адресу – и опаздывали. Раз за разом.

Опоздала и бабушка-охотница – хотя ворвалась в квартиру Алекса-«богатыря» всего через шесть минут после сигнала тревоги. Не перехватила злоумышленников, даже не смогла их отследить – о чём рассказала Марине с ворчливым удивлением.

Наверное, похитители и впрямь синхронизировались между собой. Это было вдвойне скверно: враги не просто орудовали в обоих мирах сразу – у них для этого хватало возможностей и дисциплины. Хуже обычного зла может быть лишь умное и организованное зло.

Кстати, откуда Куратор знал адреса сноходцев? Хотя неудивительно, он и зарплаты со стипендиями умудрялся им платить…

Какая-то идея блеснула посреди потока мыслей – но едва Марина попыталась ухватить её, как идея ускользнула, будто её и не было. Ну и чёрт с ней – сейчас важнее было другое: найти Алекса-«богатыря». Учуять его.

Работая с охотницей в прошлый раз, Марина была приманкой – пусть и не сразу это поняла. На сей раз она получила повышение: от живца до гончей. От неё ждали, что она этаким грустноглазым бладхаундом уткнётся носом в землю, возьмёт след и приведёт охотницу… куда-нибудь. Желательно, туда, где находился похищенный Алекс-«богатырь». А может, и не только он.

Она и рада была бы буквально принюхаться – но это было бесполезно. Для поиска требовалось не обоняние, не ещё какое-нибудь из пяти чувств, а то самое потустороннее чутьё, о котором однажды говорила Яна. Смесь интуиции и подключённости к миру снов, способности понимать этот мир, быть с ним одним целым.