Слезы копились в уголках глаз, готовые бежать по щекам частыми крупными каплями. Нет! Она не должна плакать! Запертая в комнате тварь не стоит ни одного жалобного вздоха. Но как же мерзко! Как противно! И на коже до сих пор горит клеймо чужих пальцев.

За попытками успокоиться она не заметила, как вокруг оказалась незнакомая комната. Множество книг по полкам, на огромном столе подставка, а на ней блестит металлом механический ворон.  Узкое окно плотно зашторено, стены в рамках схем, а на одной – огромная карта мира… Герцог принес ее к себе?!

Бекки чуть не спрыгнула на пол, но герцог успел перехватить крепче.

- Куда собралась? – прорычал, затаскивая ее в спальню. Такую же просторную и светлую, как комната.

- К себе…

Голос подрагивал. От пережитого шока или удивления, куда ее доставили.

- Не раньше, чем осмотрит доктор.

Вильгельм бережно опустил ее на кровать, и Бекки охнула, торопливо пытаясь удержать ворот.

- Платье порвалось… - пробормотала, стараясь не смотреть на застывшего над ней герцога.

Вместо ответа мужчина накрыл ее ладонь и потянул вниз, обнажая плечо и синяки на нем.

- Мелкий гаденыш, - драконий рык вибрировал от ярости.  – Подожди здесь…

А у Бекки сердце замерло, стоило взглянуть на потемневшее лицо. Резкие тени и нездоровый блеск черных глаз делали герцога похожим на тот ужасный портрет. Ничего человеческого, лишь желание боли и страданий.

- Нет! – сама перехватила мужчину за руку, мешая уйти. – Ты обещал не убивать!

Вильгельм прищурился. На высоких скулах ходили желваки,  а взгляд прожигал насквозь, оставляя лишь желание забиться на другой край постели и нырнуть под одеяло.

- Я ничего не … - начал было, но замолк и взглянул вниз.

А Бекки вдруг показалось, что огонь трещит вокруг и между ними. Лоскут платья болтался под грудью, которая оказалась прикрыта лишь полупрозрачной изморозью белья.

Внизу живота опять стало тяжело и жарко. И грудь тихонько заныла, а нежная ткань показалась грубее мешковины. Снять бы ее… ох, нет!

- …где еще болит?

Вопрос застал врасплох. Голова вдруг пошла кругом, но с губ слетело тихое:

- Нога.

Герцог опустился на колено. Смуглые ладони поднырнули под подол и легли на голень.

Беки вцепилось в покрывало, до крови прикусывая губу. Ощущение мужских прикосновений хлынуло по коже жгучей волной, начисто сметая бивший ее озноб.  Это же неправильно… Нельзя позволять себя касаться, но язык намертво прилип к нёбу. Бекки даже не охнула, когда мужчина медленно повел выше, приподнимая кремовую ткань.

Сердце ворочалось под горлом, а перина вдруг стала зыбучим песком. Шевельнись – и провалишься с головой, но Бекки не шевелилась. Боялась моргнуть, рассматривая, как Вильгельм бессовестно обнажает ее ноги дюйм за дюймом. А когда смуглые ладони коснулись колен, судорожно вздохнула, но в легкие не попало ни капли воздуха.

Герцог посмотрел на нее. Впервые его лицо было так близко, но она видела лишь темную топь невозможных глаз, и в там больше не плескалась ярость, в них полыхало такое… Казалось, она сейчас упадет. Или наоборот – взлетит вверх и растворится в густом, как желе, воздухе.

Но ее держали крепкие мужские руки. А еще взгляд, от которого внизу живота дрожали крохотные язычки пламени, и хотелось  сильнее сжать бедра.

Не выдержав, Бекки облизнула пересохшие губы. А в следующий миг очутилась на спине.

- Ой, - ее вздох вырвался чуть слышным стоном.

Вокруг запястья сомкнулись кандалы мужских пальцев, но Бекки не дернулась, завороженно разглядывая нависшего над ней мужчину. Черные волосы растрёпанными мазками падают на высокий лоб, между широких бровей залегла глубокая морщинка, которую так и хочется попробовать пальцем, а потом провести ниже - вдоль переносицы и едва заметной горбинки, чтобы коснуться напряженно сжатых губ.

Голову кружил аромат восточных специй и масел. Смешивался с жаром пустыни и солнечным хмелем, растекаясь по венам и прогоняя остатки паники. И чувствовать вес мужского тела невозможно приятно. Вильгельм такой  красивый, такой сильный…

Мужчина склонился ниже. Почти коснулся ее лба своим, а потом губы накрыл  легкий поцелуй.

Внизу живота вспорхнули огненные птицы. Защекотали  яркими крылышками, и, не раздумывая, Бекки приоткрыла губы, позволяя продолжить.

***

Он никогда не был святым. Не строил из себя джентльмена и если хотел, то брал, а сейчас тем более не мог поступить по-другому.

Дикое возбуждение рвало в клочья остатки воли и обещания держаться от девушки подальше. Не сможет! В его руках дышала и жила сама мечта, и любая попытка избавиться от нее разлеталась вдребезги.

Ладони скользнули под тонкую талию, прижимая фею ещё плотней. И поцелуй из невинного превратился в раскалённое клеймо, утверждавшее его право. Хватит игр и притворства перед самим собой!

По венам толчками разносился чистый восторг. От неумелой ласки нежного язычка чуть не сорвался. Пальцы горели желанием разорвать это демоново платье, на которое половина гостей чуть шеи не поворачивали. Он и сам оказался на лопатках, едва в комнату впорхнуло светлое облачко нежности, украшенное цветами и кружевом. Разглядывал девушку, словно впервые, и чувствовал, как по рукам и ногам вяжет крепнущее с каждым ударом сердца «Моя!»

Не отрываясь от сладких губ, Вильгельм нащупал узелок шнуровки. Кое-как, но умудрился не порвать, и лишь для того чтобы не испугать фею. Ей достаточно сегодня… желание прибить мальчишку полыхнуло ярким сгустком пламени и потухло под  волной мучительно-острой потребности зацеловать девочку до сбитого дыхания.

Шелк под пальцами мялся и сползал, обнажая молочно-белую кожу, пахнувшую медовым яблоком. Прикуси чуть сильнее - и на ней останется алая метка. С каким удовольствием он это сделает! Но потом… Ленты шнуровки ослабли, позволяя стянуть кремовый ворох тряпок.

Не выдержав искушения, Вильгельм на мгновенье прервал поцелуй, чтобы окинуть распластанную под ним фею жадным взглядом.

Потребность обладать обернулась обжигающей болью. Больше, чем прекрасна! Именно такая, как он представлял. Каждый изгиб – само совершенство из забытой детской сказки, которое вдруг обернулось реальностью, и видит Создатель, проще разучиться дышать, чем отказаться от этого!

Фея беспокойно вздохнула. Приоткрыла припухшие от поцелуя губы, но Вильгельм не собирался дожидаться слова «стоп». 

Ладонь скользнула по бедру вверх. Девочка вздрогнула, бесполезно пытаясь сжать ножки, но в ее сопротивлении жил не страх, а смущение. А Вильгельм до дрожи хотел увидеть ее всю. Обнаженную, с блестящими в лихорадке желания глазами и готовую окунуться в безумие обоюдной страсти.

Но сейчас будет не так. Немного по-другому и все равно прекрасно!