Он попросил горячей воды, удалился в спальню и взял кувшин у Исаака на пороге. Затем он заперся. Ключ решительно повернулся перед носом Исаака и мальчишек, и те удалились сквозь стылые тени к теплому, уютному свету кухонных ламп и устроились вокруг стола, чтобы поделиться первыми впечатлениями о новом хозяине.

* * *

Репутации подобны безвредным паразитам. Носитель или хозяин часто и не подозревает об их существовании. Встречаясь с новыми людьми, Барри проявлял осторожное свободомыслие. Он не проводил различия между титулованными лордами и голыми готтентотами. Его тон и манеры никогда не менялись. Он никогда не демонстрировал, что заранее считает голого готтентота более здоровым, нежели титулованный лорд, и почти наверняка менее обремененным секретами. Исаак не подозревал, что доктор – демократ по духу и букве. Он встретил нового хозяина с хорошо замаскированным беспокойством. Репутация Барри достигла острова многими месяцами ранее его самого, и колония гудела от сплетен. Крошечное сообщество было пронизано самыми бурными водоворотами слухов и предположений. Водоворотами служили душные гостиные, где собирались скучающие английские дамы.

Полковник Берд, возвращаясь в Англию, перезимовал на острове. Полковник Берд хорошо знал Барри. Они вместе служили на мысе. Полковник Берд испустил восторженный вопль:

– Ага! К вам едет Барри, вот как? Ну-ну, желаю удачи. Он варвар и тиран. Никому никаких послаблений. Он совершил там в госпитальной службе настоящую революцию. А в свой первый год он организовал колонию для прокаженных, к которым лучше не подходить на пушечный выстрел. Сам, впрочем, весьма преуспел. Он был частным врачом в доме губернатора. Начинал всего-навсего помощником хирурга, а уезжал уже главным медицинским инспектором колонии. Помыкал людьми как хотел. С большим удовольствием.

Полковник Берд оттенил свои взгляды на деспотизм Барри уважением к его профессиональным способностям.

– Прошу заметить, он блестящий врач. Спас губернатору жизнь в 1818 году, когда сэра Чарльза подкосил тиф. Мы все уже за глаза распрощались со стариком. Он пожелтел от лихорадки. Страшное дело. Жена выселила всех детей из дома. Но Барри ничто не может испугать. У него ледяные руки и никаких нервов. Во всяком случае, я не замечал. Очень своенравный. Слушает свою интуицию и всегда уверен в собственной правоте. Но вы не пожалеете, приняв его совет. Собственно, если не примете – это, вероятно, будет последний поступок в вашей жизни. И я никогда не видел более заботливого человека, когда кто-то серьезно болеет. Но работать с ним невозможно. Ему надо подчиняться. А не то… Дайте ему волю, он всех строптивцев расстреляет!

Полковник Берд запрокинул голову и еще немного посмеялся. Потом он пустился в невероятный рассказ про путешествие вглубь страны. Дамы восторженно трепетали, слушая истории про диких слонов с поднятыми для трубных звуков хоботами, про блестяще-белого носорога, который чуть не бросился в нападение, про льва, который посреди ночи утащил из лагеря одного из черных мальчишек, но согласился расстаться с добычей, когда полковник Берд самолично выскочил из своей палатки, размахивая пистолетами, так что парень отделался незначительными ранами. Да-да, немного крови, но не стоит падать в обморок. Венцом этой предсказуемо героической саги был момент, когда губернатор, в компании полковника Берда, капитана Шеридана и крошечного доктора Барри, столкнулся с Гаикой, кафрским вождем, и его охраной из трехсот воинов – все они абсолютно голые, если не считать перья, татуировки и острые ассегаи.

– …Все держались славно, но это были настоящие варвары, я вам скажу, и они могли нас запросто порешить. Губернатор вел себя очень достойно. Барри ему переводил. Я и понятия не имел, что он может болтать так же быстро и громко, как туземцы, причем на их собственном наречии. Он вел переговоры. И не отступал ни от одного из первоначальных условий. Он как будто считал своим долгом не сдвинуться ни на шаг. И сразу взял верный тон – надменный, жесткий, – когда говорил по-кафрски. Наш отряд выглядел великолепно. Мы все были при полном параде, несмотря на жару, – металл, плюмаж, все честь по чести. Это Барри устроил. Ни за что не соглашался одеться полегче. Считал, что это вопрос приличия. Он, может, и черный дикарь, этот Гаика, но он настоящий король. Так сказал Барри.

Тот факт, что Берд недолюбливал Барри, но находился под впечатлением от его заслуг, не ускользнул от внимания колонистов. Две истории пользовались особой популярностью, в одной из них Барри отрезал своему противнику палец ножом для фруктов, прямо за обеденным столом. Дамы слушали завороженно. Всем не терпелось пригласить раздражительного маленького доктора к себе на ужин. Вторая история предоставляла много возможностей для украшательства. В декабре 1820 года на Святой Елене заболел сам император, и граф Батхерст предложил послать за помощью на Мыс, где под началом сэра Чарльза Сомерсета служил лучший доктор колоний. Наполеон умер прежде, чем ответ успел дойти до Святой Елены. Но по мере распространения истории в самые удаленные форпосты колонии в умах крепло убеждение, что знаменитый доктор Барри пользовал Наполеона на смертном одре.

Барри привлекал внимание, где бы ни появлялся, – казалось, он делает это нарочно. Миссис Лоис Чанс, знавшая Барри во время его службы на Мысе, в ответ на расспросы прислала письмо с описанием доброго доктора – письмо, которое охотно цитировали и перечитывали в душных гостиных и внимательно изучали среди трепета японских вееров.

«Он превосходный танцор, в чем я неоднократно имела удовольствие убедиться. Его безупречные манеры покорили много сердец, доктор настоящий дамский угодник. Женщины не могут перед ним устоять, и у него прелестные маленькие белые руки».

Такого рода подробностей от полковника Берда ждать не приходилось, но для дам они были манной небесной.

От слуг ничего не скроешь. Исаак был осведомлен о шумихе в гостиных. Он не верил, что Барри мог отрубить палец офицеру-сослуживцу, даже в гневе, по той простой причине, что в силу своей официальной должности руководителя медицинской службы он был бы вынужден пришить его обратно. Кроме того, Исаак часто чистил ножи для фруктов, и ими едва-едва можно было разрезать спелый абрикос. Но он свято верил в историю про Наполеона. Барри закрыл императору глаза своими холодными, бледными руками. Из слухов Исаак заключил, что Барри – человек властный и нетерпимый. В хозяине это качества нежелательные.

* * *

Первое, что услышал Барри холодным утром, был звук колокольчиков. Звенящий поток поднимался над белыми камнями в душистые холмы, покрытые цветущим розмарином и диким тимьяном. Барри распахнул ставни и выглянул в окно. У коз были длинные уши, похожие на вялые языки, и навостренные хвостики с белой подкладкой. С другой стороны оврага доносился легкий звон – козы поднимались по лугу, за ними шли мальчик и две собаки. Барри смотрел вслед, пока они не скрылись из виду. Он решил, что каждое утро будет пить свежее козье молоко.

Когда Исаак появился вновь с миской теплой воды, доктор уже успел одеться и осматривал помещения, зажав пуделя под мышкой. Он давал указания относительно трапезы и одежды спокойно, без аффектации. Исаак внимательно слушал. Доктор предпочитал свежайшее молоко – от проходящих коз – и свежие фрукты и свежие овощи. Он задал вопрос: