шестиклассников. Маршалл метался с фланга на фланг, как будто не знал, где его место, и только мешал остальным ребятам. Дойл смазал четыре трехочковых, хотя обычно забивал их с закрытыми глазами, и был усажен на лавку до конца игры. Беннон фолил без всякой жалости, и только очевидное давление мистера Филипса на рефери не позволило последнему выписать Беннону рекордное по своей продолжительности наказание, однако это никак не повлияло на количество штрафных очков, завоеванных после этих бросков соперником. Про остальных Дин даже говорить не хотел, понимая, что второго такого позора не перенесет и должен поднять команду, чего бы ему это ни стоило.

— Я знаю, что делаю, — буркнул он и тут же, услышав на кухне звон посуды, поймал себя на мысли, что внутренне улыбается. Пожалуй, Стивен с мисс Лэнг нынче были его единственным поводом для радости. Дину доставляло огромное удовольствие видеть немного смущающегося собственной влюбленности, но по-мальчишески счастливого дядьку и совершенно явно отвечающую ему взаимностью избранницу. Уж слишком долго Стивен во всем себя ограничивал, и то, что наконец позволил себе расслабиться и начать думать не только о будущем племянника, но и собственном, позволило Дину хоть в чем-то свободно вздохнуть. И он совершенно точно знал, что, едва за ним закроется дверь, эти двое немедля забудут обо всех своих невозможно важных делах и предадутся разврату, и что они уже сейчас готовы пинками выгнать его на крыльцо, чтобы только поскорее стиснуть друг друга в объятиях, но лишь забавлялся, думая об этом. Коттедж наконец-то становился похож на дом, а не на мастерскую, и в этом, несомненно, была заслуга мисс Лэнг. И Дин, обычно весьма настороженно относящийся к новым людям в своей жизни, принял ее с легкостью и гостеприимством.

Вот если бы однажды ему хватило ума отнестись так же и к Tea…

— Вернусь к девяти. Можете меня не ждать: с микроволновкой я обращаться умею.

Стивен покачал головой, но спорить не стал: знал, что это бесполезно, и наконец-то дал Дину возможность самому принимать решения. До сих пор это был один из самых конфликтных вопросов между ними. Стивен перегибал с опекой, упорно отказываясь признать тот факт, что Дин вырос и способен сам о себе позаботиться. Дин не желал мириться с ограничениями свободы, не думая о том, какая на Стивене лежала ответственность за одержимого собственной состоятельностью мальчишку, и будучи уверен, что до самого колледжа он не сумеет от нее избавиться. Хотел бы он узнать, как мисс Лэнг удалось образумить возлюбленного. Вряд ли так же, как Tea — Дина.

Он рассказал, разумеется, Стивену правдивую историю своего пребывания в пещере, за что получил чувствительный подзатыльник и посчитал, что легко отделался. Поговорить с мисс Лэнг Стивен обещал сам. Оказалось, что именно ее инициативой была эта торжественная встреча Дина в школе.

— Признался бы сразу, мы бы с Дороти придумали, что с этим интервью делать, — отомстил ему дядька за молчание. — А теперь сам будешь выбираться.

И искренне советую не подставлять Дороти, иначе я найду управу и на твою великовозрастную задницу!

Угроза была так себе, в отличие от воззвания к совести, и Дин окончательно уверился, что о своей версии истории ему придется забыть. Какую бы оскомину ни набила версия Tea.

В школе, по счастью, обстановка разрядилась как-то подозрительно быстро: то ли мисс Лэнг руку к тому приложила, то ли Ден сумел внимание элинстаровцев на другие вещи переключить; как бы то ни было, на руках Дина больше не качали, очередь облобызать идола больше не выстраивалась и даже поделиться своим героическим прошлым никто Дина больше не просил, и он сумел заставить себя сосредоточиться на том, что было на самом деле важно: на учебе и восстановлении. Уж если решил действительно стать лучшим, не стоило это откладывать.

Одно только не давало покоя, и, как только Дин ни гнал эту мысль, та упорно возвращалась и лишала какого бы то ни было самообладания. Каждый вечер после процедур и тренировки Дин шел мимо дома Tea, хотя для этого приходилось закладывать немалый крюк, и каждый вечер ее окна оставались темными и безжизненными: Tea не возвращалась. А Дин стоял возле ограды, вымотанный после тренировки и совершенно опустошенный, и считал прошедшие с отъезда Tea дни. Вчера их стало двадцать четыре. И пусть первые полторы недели Дин об этом попросту не знал, подходящий уже к месяцу срок навевал безотчетный страх: а вдруг она все-таки не вернется? Вдруг ее родители решат осесть где-нибудь ближе к столице или вообще увезут Tea в Европу: с таких перекати-поле станется? И она начнет на новом месте все сначала: обретет новых друзей, которые будут ценить ее, найдет там себя, станет наконец спокойна и счастлива, как того заслуживает.

И навсегда избавится от призрака Дина Уоллеса, слишком долго не замечавшего то, что было у него под носом и чем по какой-то совершенно необъяснимой причине одарили его небеса. Не думали, что он окажется таким тупицей и откажется от их подарка.

Пожалуй, для Tea это освобождение будет благом.

Но что тогда делать с ее словами о нем, Дине, записанными в память Денова диктофона, и с теми чувствами, что в них звучали? Неподдельными и очень сильными? Навсегда изменившими Дина и так же навсегда с ним оставшимися?

И плевать, что соседи Мелоунов-Уорренов уже косо посматривали на него, застывшего у коттеджа Tea, в окна своих домов. Пока не вызовут полицию, он так и будет являться на их улицу и затаив дыхание вглядываться в чужие стекла в надежде дождаться за ними хоть искорки света. Слишком трудно было смириться с пустой соседней партой в школе, за которой обычно сидела Tea. Дин едва не выломал сегодня рейку у своего стола, когда прозвенел звонок на первый урок, a Tea в классе так и не появилась. Он столько надежд возлагал на этот понедельник, а тот разочаровал, как и все предыдущие дни, да еще и добавил холодом горьких подозрений. Дин понятия не имел, зачем ему нужна сейчас Tea и что он скажет, когда наконец с ней встретится. Просто отчаянно жаждал этой встречи, почему-то уверенный, что важнее нет ничего на свете. Двадцать пять дней — это слишком много для разлуки. Черт побери, у Дина были всего лишь сутки — почему расплата за них в двадцать пять раз больше?! Что Дину сделать, чтобы эта пытка наконец прекратилась? Отследить маршрут передвижения Уорренов-Мелоунов? Выкрасть у мисс Лэнг адрес электронной почты Tea и написать ей письмо с извинениями? Пойти на поклон к доктору Дейсу за номером телефона его внучатой племянницы?

Кажется, еще пара дней, и Дин дозреет и до такого безрассудства.

Особенно после того, как увидит в очередной раз в конце улицы убивающе темные окна. Вот как сейчас. Двадцать пятый вечер. И такое же черное, как этот дом, разочарование.

Дин сжал кулаки, давя приступ паники. Вернется: Tea — сильная девчонка, ее одними его выкрутасами не сломить. Она обязательно захочет увидеть дело рук своих. Она любит Викторию — ведь любит же? Она Деннису, в конце концов, обещала…

Яркий свет фар пронзил пустынную улицу, и к дому Уорренов-Мелоунов подъехало такси. Задняя дверь автомобиля распахнулась, и Дин, не веря собственным глазам, увидел хрупкую фигурку Tea с новым рюкзаком за плечами…