Ни одна из сторон не осмелилась выразить свое несогласие. Судьи обязаны своей дурной славой таким решениям в духе Соломона, предложившего разрубить ребенка пополам. Но это было еще не все.

– Теперь что касается графика судебных процедур. Как каждый из вас наверняка знает, в пятницу я вынес постановление о предварительном судебном запрете. С учетом публичных заявлений мистера Робертса о необходимости поскорее вывести «Превалию» на рынок, невзирая на судебный спор вокруг патента, у меня попросту не было выбора.

Робертс покраснел. Я продолжал:

– С другой стороны, меня тревожит тот факт, что выпуск лекарства, способного предотвратить миллионы преждевременных смертей, будет отложен. В принятии решений подобного рода закон призывает судей руководствоваться принципами общественного блага, а в нашем случае значение для широкой публики налицо. Поэтому я не желаю, чтобы этот судебный спор стоял на пути столь важного препарата дольше, чем это необходимо. С учетом этого на предоставление суду всех необходимых материалов вам отводится две недели, начиная с завтрашнего дня. А в ближайшую по окончании этого срока пятницу мы вынесем «приговор Маркмена».

Я только что сбросил бомбу на строго регламентированный мир гражданского судопроизводства. У одного из представителей «Грэхем, Фэллон и Фарли» в прямом смысле слова отвисла челюсть. Еще один, кажется из «МакДауэлл-Уотерс», издал такой звук, будто получил удар кулаком под дых.

Первым пришел в себя прожженный судебный адвокат Уорт.

– Но… но… Ваша Честь… – сбивчиво начал он, – при всем уважении, вы говорите о том, чтобы меньше чем за три недели проделать годовой объем работы.

– Совершенно верно, мистер Уорт, – невозмутимо ответил я, – поэтому советую вам приступить немедленно.

– Но я не представляю себе, как…

– Да хватит сопли жевать! – воскликнул Барнаби Робертс, вскакивая на ноги и указывая на меня пальцем. – Это возмутительно. Меньше трех недель, чтобы подготовить такое запутанное дело? Дикость какая-то. Вы этого не сделаете!

Уорт принялся осторожно уговаривать своего клиента:

– Мистер Робертс, все в порядке. Вы не могли бы…

– Нет, ничего не в порядке. Это… это недопустимо! Существуют же правила. Мы подадим апелляцию. Незамедлительно.

– Мистер Робертс, вы не можете оспорить это решение, – процедил сквозь зубы Уорт.

– Это просто смешно! – сказал Робертс, вновь тыча в меня пальцем. – Кем вы себя возомнили? Это не суд, а какой-то фарс!

– Помолчите, Барнаби! – заорал Уорт и повернулся ко мне. – Ваша Честь, я ужасно сожалею о несдержанности моего клиента. Суд, конечно, прав, и мы, естественно, уложимся в намеченный вами график, при том, однако, условии, что мистер Хеманс готов сотрудничать.

– Мистер Хеманс все сделает как надо, – сказал великан-адвокат, не считая нужным стереть с лица самодовольную ухмылку.

– Вот и замечательно, – сказал я, – на этом у меня все.

Похитителям нужно было поскорее? Они получили поскорее. Мягко говоря.

Пока я шел к двери, в комнате царила тишина. Как только я закрыл ее за собой, поднялся крик.

На весь остаток рабочего дня я погрузился в бумажную работу, которую в избытке генерирует федеральная судебная система и которая в моем случае стала прекрасным предлогом не вступать ни с кем в разговоры.

А вечером вернулся на эмоциональное минное поле, в которое превратился наш дом. Немного поговорил с Элисон и поинтересовался, как они с Сэмом провели день. Жена, вероятно, решила, что я таким образом оцениваю ее моральное состояние – как у нее дела? а у Сэма? чем они занимались? Но как только она вышла, я перепроверил все детали, задав те же вопросы Сэму. По крайней мере, сегодня их истории совпали.

После безмолвного, напряженного ужина – по соседству с пустым стулом, смотреть на который было невыносимо, – я уснул перед телевизором. Меня настолько вымотали несколько последних ночей, когда я либо не спал совсем, либо вынужден был просыпаться, что я даже не дождался, когда Сэм ляжет в постель.

В какой-то момент я проснулся и перешел в комнату для гостей. Когда на следующее утро я собирался на работу, этот факт мы с Элисон обсуждать не стали.

По пути в офис я предвкушал ничем не примечательный день, но моя надежда рухнула, как только вдали показалось серое здание Федерального суда имени Уолтера Э. Хофмана.

У главного входа выстроилась вереница фургонов новостных телеканалов. Я увидел логотипы местных отделений «Эй-би-си», «Эс-би-эс», «Эн-би-си» и «Фокс». На тротуаре налаживали оборудование операторы. Да, на обычное утро это было не похоже.

Я свернул на стоянку для судей – угол здания скрыл от меня шумную толпу. Потом вышел из машины и поторопился войти внутрь, полный дурных предчувствий, хотя еще не зная, есть ли для этого причины.

– Что здесь происходит? – спросил я Бена Гарднера, минуя пост охраны.

– Пресс-конференция, – ответил он.

– По чьей инициативе?

– Нашего глубокоуважаемого конгрессмена мистера Джейкобса.

Мое тело инстинктивно напряглось. Гарднер ворчал, что их никто не предупредил и что персонал не готов.

– Уже известно, о чем пойдет речь? – спросил я как можно равнодушнее.

– А кто его знает? Может, он просто хочет привлечь внимание к своей персоне. Я только слышал, что начало в девять. Надеюсь, в девять ноль две все уже закончится.

Я выдавил из себя улыбку, которая, наверное, была больше похожа на гримасу, и быстро поднялся наверх. У нас был небольшой телевизор на офисной кухне. Переключив несколько каналов, я остановился на «Си-би-эс» – там как раз шел утренний выпуск новостей.

Было без четверти девять. Ведущая с неестественным рыжим цветом волос рассказывала об антициклоне. Я вытащил телефон и набрал в «Гугле»: «Судья Скотт Сэмпсон конгрессмен Майкл Джейкобс». Но поиск тоже ничего не дал.

В конце часа картинка на экране сменилась прямой трансляцией у здания суда. Вскоре появилась лысая яйцевидная голова Майкла Джейкобса. Он мрачно взирал с импровизированной трибуны, уставленной микрофонами с логотипами ведущих телекомпаний. Короткие рукава рубашки-поло открывали предплечья, покрытые татуировками со времен его службы в морской пехоте. Наверное, консультанты рекомендовали ему при каждом удобном случае выставлять татуировки напоказ, помня, что среди избирателей округа много военных.

– Доброе утро. – начал он резко, голосом сержанта на учениях. – Спасибо, что пришли. В прошлый четверг в здании этого суда правосудию было нанесено оскорбление. Преступника, который всю свою жизнь торговал наркотиками и готовился провести в тюрьме не меньше пятнадцати лет, выпустили на свободу. Это не просто торговец наркотиками. Он представляет собой угрозу для общества, его неуважение к закону стало причиной гибели славного молодого человека по имени Дилан Берд.