и полёту! Дримм доволен — внезапное путешествие и быстрые-торопливые сборы считай что на бегу отсекают возможность навязать ему большую свиту. Фейри немножко стыдно перед вынужденной мириться с очередным его закидоном Анкалимэ, но воля, небо, бескрайняя тайга и холодный-прекрасный океан манят его со страшной силой, бередят душу, притягивают словно магнитом... он не в силах устоять! Впрочем Главе клана не суждено отправиться в путешествие совсем уж одному: на спину нетерпеливо подрагивавшего дракона Дримм поднимается в компании Послушного и двух запыхавшихся от быстрого бега в доспехах, но жутко довольных собой снежных эльфиек — за годы службы Вайлирья и Эрилруна прекрасно изучили своего господина, а потому всегда готовы к любым самым неожиданным действиям с его стороны.

*

Новая цитадель буквально вскипает при известии о перемене в настроении Убийцы Богов и задуманном им путешествии! Десятки каналов меж амулетами связи раскаляются от передаваемой по ним важной информации! Гонзо и дежурная тысяча спецназа из охраны цитадели на всякий случай подняты по тревоге! Досрочно завершается плановое совещание Секретаря Главы, Секретаря Малого совета, первого заместителя градоначальника столицы, старшего жреца Первохрама и капитана столичной стражи! Но поздно — стартовавший с крыши Новой цитадели огромный красный дракон уже вовсю машет крыльями, набирая скорость и высоту!

Енисей (Хищная река).

Пару суток спустя.

Афанасий Клёшин — житьий человек, признанный лидер выходцев из новгородской земли.

Всё ж таки старые ли боги, али Троица сподобили мя окоянного на верный путь — ряд с нелюдью оправдал себя, - неторопливо размышлял Афанасий, привычно справляя домашние дела. - Тогда мы лепо порешали, а взбрыкнули бы, явили дурной гонор... и нету нас! Супротив грифонов, чудовищ, магии, не поминая даже многотысячную судовую рать с самострелами и пушками мы никто, так, былинки перед бурей. Зато теперь, смирив гордыню и приняв руку Красного Дракона, мы уже не ныкающиеся в медвежьем углу беглые воры (изменники) — мы часть могучей державы и можем не страшиться мести Москвы. -

Афанасий отвлёкся от забот и, машинально запустив пальцы в бороду, углубился в яркие воспоминания о недавней поездке в Оплот. Больше всего конечно давно планируемому путешествию радовалась неугомонная егоза Марфа, но и старшие сыны не смогли скрыть от родителей своих чувств. Немудрено! Град-коготь нелюдей с большой лихвой оправдал все чаянья как младшего, так и старшего поколения семьи Клёшиных. В какой-то степени Афанасию с женой было легче — в отличие от детей они помнили каменные стены Новгорода, Детинец и Владычье подворье, Старое (Рюриково) Городище, богатые усадьбы старавшихся перещеголять друг друга бояр, похожие на крепости монастыри, древние и новые храмы, они могли сравнивать их с постройками нелюдей — выросшие в диких краях дети лишены такой возможности, даже формально родившиеся ещё на Руси старшие сыновья.

Но как не крути и помнившим прежнюю жизнь и далёкую родину Афанасию и Ксении оказалось неожиданно тяжело как должное принять отвычное им шумное многолюдье улиц, рябящее в глазах обилие лавок, кабаков, товаров, множество кораблей в порту. Возникший считанные годы назад город при когте почти пугал своими размерами, капитальными булыжными мостовыми, фонтанами, многоэтажными домами, лишь каждый пятый из которых слажен из отделанного штукатуркой дерева, а большинство — тёсаный камень и хорошо обожжённый кирпич. В старой части города, ещё кое-где встречались грубо собранные бараки из неошкуренных стволов, небрежно сколоченные сараи, полуземлянки с дощатыми крышами, но эти редкие-остатьние следы недалёких времён основания города исчезали едва ли не прямо на глазах. Сам же коготь-крепость производил по-настоящему сильное впечатление мощью башен, толщиной и высотой стен, качеством кладки, проявленным при его строительстве разумением — неплохо знакомый с крепостями Новгорода Великого и в своё время хорошо повоевавший житьий человек с некоторым внутренним протестом, но всё же вынужден был признать, укрепления Оплота превосходили аналогичные укрепления Торжка и Орешка, самых мощных орденских твердынь и крупнейших ганзейских городов на Балтике. Про крепостную артиллерию и речи нет — Оплот ощетинился различных калибров пушечными стволами как 3-5 аналогичных крепостей... и это не учитывая больших стреломётов, многие из которых к слову лупили не только массивными как сулица болтами, но и самыми настоящими пороховыми бомбами. Сам Афанасий никогда бы не осмелился штурмовать такую крепость, пускай даже при наличие у него пушек с умелыми пушкарями и многочисленной, богатой опытом рати.

Брови житьего человека грозно хмурятся, а изрезанное морщинами и старыми шрамами лицо каменеет — он вспоминает былые времена! Времена войны с жадными московитами, времена битвы на Шелони, куда тогда ещё относительно молодой-горячий Афанасий привёл 40 ватажников судовой рати и трёх взрослых сыновей... и откуда едва унёс ноги, потеряв почти всех своих людей, окромя пятерых израненных бойцов, потеряв сгубленного татарской стрелой старшего сына. Времена унижения Вольного города, когда надломленное страшным поражением вече вынуждено было откупаться и признать многие возмутительные притязания беспощадного князя Ивана. Позор и покорность или неминучая гибель в огне и муках — жителям древнего города пришлось выбирать... и они выбрали! Не самый верный и ещё более далёкий от славы, но единственный путь, сулящий городу не смерть, но жизнь!

Смириться было нелегко, тем более кровь погибшего сына взывала к отмщению, но Афанасий смог тогда пересилить себя, тяжело, но смог принять общую волю-приговор ради семьи, ради жены и живых сыновей! Ему пришлось оставить пусть и рискованный, но хлебный промысел вольного укушуйника и, навсегда забыв о Варяжском море, всерьёз заняться подзаборшенными вотчинными землями (после гибели бойцов его ватаги никто не спешил занять их место — авторитет Афанасия как удачливого атамана оказался порушен, свою роль сыграл и образовавшийся после Шелони дефицит стоящих бойцов). Казалось ничего больше не будет таким как было совсем недавно, а прежде понятное будущее навсегда скрылось во тьме неизвестности.

Однако шло время, и жизнь вроде вошла в спокойную колею, жена родила очередного сына, позор и унижение понесённого новгородцами поражения заслонили повседневные дела и заботы... как и многие жители Новгорода житий человек Клёшин не подозревал, что Московский Великий князь аки волк не оставит в покое явившего слабость раненного новгородского вепря и лелеет коварные помыслы...

Погрузившийся в пучину бередящих душу воспоминаний Афанасий уверен, когда-нибудь длинные-жадные руки Московских князей дотянутся и до здешних краёв, как в своё время дотянулись до холодной-далёкой и как казалось никому не нужной реки Пур, где он и другие беглецы осмелились мнить себя в безопасности. Тьма (10000) с лишним