– Ты сюда не войдешь, – тихо проговорил Вильбанд. – Если нет достаточных оснований.

– А ее показания? – Оберподлюдчик кивнул на притороченную к седлу голову. – Неопровержимые, ибо сделанные добровольно.

– Добровольно? – ехидно хмыкнул камнерез.

– Пойми, она сама ко мне из леса пришла. И стала ныть, упрашивая, чтоб я ехал в замок и ведьму убил, которая всех ее родственников прикончила и осквернила.

– Осквернила?

– Индючиха показала, что Римелиха хотела телесно общаться с ее братьями. И вижу, – он глянул на дерево с заклиненным в нем трупом, – не лгала.

– Хотела? – возмутился Вильбанд.

Дебрен, воспользовавшись тем, что Беббельс не смотрит, толкнул камнереза ногой в бедро и успокоил.

– Явное преувеличение. У графини и в мыслях не было ничего подобного. Она умирала.

Беббельс внимательно посмотрел на него из-за решетки:

– То есть сначала жила, а теперь…

– А теперь не живет. – Дебрен выдержал взгляд, но в глубине души был рад тому, что их разделяют железные прутья, а под башней темно. – Странно, что Индючиха тебе не сказала: когда графиню нашли, она уже начала разлагаться.

– Значит, померла? – Беббельс сощурился, хоть солнце стояло у него за спиной. – Наверняка? А нельзя ли на труп…

– Не наверняка, – мягко прервал его Дебрен. – В этом вся проблема. Решетка. – Он тронул прут. И только после этого, с запозданием, медленно перевел взгляд на то, что находилось далеко за правым плечом верленца.

Беббельс поворачивался так же медленно. Много времени он посвятил тому, чтобы присмотреться к предмету в три локтя высотой, прикрытому рубахой. Дебрен успел опустить руку, стиснуть плечо Вильбанду. Крепко.

– Уж не хочешь ли ты сказать, лелонец…

– Меня волнует, – снова спокойно перебил его чародей, – что преобразование не сопровождалось полным изменением структуры. Она пыталась остановить петрификацию, но не получилось. Ткань окончательно дегенерировала, разложилась и умерла. Это естественно. Но ты только взгляни на ее лицо. Или хотя бы груди. – Беббельс не последовал совету хмуря брови, он подозрительно всматривался в другое лицо перед решеткой. – Все как у подростка. Истинная русалка И черты лица тоже. Так что аж слюнки текут. А в предках у графини был гном, и это явно сказалось во всем. Носяра плоская, груди как тыквы…

– Что ты плетешь? – буркнул оберподлюдчик. Вильбанд не протестовал только потому, что онемел от возмущения.

– То, что она прошла метаморфозу. Вроде бы невелика проблема, когда человек в камень превращается. Вначале размягчается костная структура. Если уловить момент и знать нужное заклинание, то можно легко переделать и лицо, и прочее, чего душа пожелает. Баба была по природе своей суетная, так что и в самих мотивах не должно ничего скрываться. У всех у них в головах сумбур, вот они и после смерти хотят красивыми казаться. Впрочем, я не собираюсь рисковать. Знаешь сказку о Спящей принцессе?

– Знаю, – мрачно глянул на него Беббельс. – Ну и что? Там ни слова нет о…

– Это, наверное, в вашей, верленской версии. У нас в Малой Лелонии ходит немного другая. Более пессимистическая и более жизненная. Принцесса, видите ли, погрузилась не в сон, а в летаргию и по собственному желанию. Потому что больна была, дни ее были сочтены, а существующие лекарства пока что не действовали. Вот родственники ее и усыпили. Надеялись, что она проспит до лучших времен, и тогда ее спасет магический прогресс. Ожить она должна была, когда в поцелуе спасителя проклюнутся соответствующие ферменты. Вы знаете, что такое ферменты? А поскольку красотой принцесса не блистала, и даже некрофилы не шибко на нее льстились, то две трети расходов пошло на ее улучшение.

– Точно, – проворчал Вильбанд, – это не верленская версия.

– Зато вроде бы на факты опирается. Мы не дети, так что покороче, чтобы не наскучить. Князь с ферментными губами в конце концов сыскался, поцеловал ее, и девица ожила, но радости это никому не принесло, потому что заболели оба: он ее заразил новой мутацией болезни, она его – старой разновидностью. А прежде чем они умерли, у принцессы искусственно подправленная красота полностью сошла, и несчастный спаситель глядеть на нее не мог. Не то что целовать. Свадьбу не сыграли. В общем, жили они, как говорится, в гражданском браке недолго и несчастливо.

– Зачем ты мне лапшу на уши вешаешь? – угрюмо поинтересовался Беббельс.

– Чтобы объяснить, почему мы стоим здесь, а не по другую сторону ворот. Ну, подумай: ведьма, пазраилитка и к тому же с примесью гномьей крови. Если кому-нибудь взбредет в голову проделать паршивый фокус с обратной петрификацией, то есть депетрификацией и воскрешением, то именно такой бабе. Не преодолела заклинания или скорее всего чуточку недозаклинала, коли три месяца после трансформации прожила. Вполне возможно, что не сдалась. Что где-то там, под мрамором, еще теплится какая-то искорка жизни, и она только и ждет дурака, который примется ее целовать. Ты вроде бы говорил, что она Индюков трахаться уговаривала?

– А ты – что это глупость, – напомнил Беббельс.

Дебрен спокойно пожал плечами:

– Потому что ты мне ее смертью голову забил. Мало радости человеку, если у него тело заживо гниет. А оно гнило. – Он указал на голову женщины у седла. – Думаю, ты чувствовал, как жутко она воняет? – Оберподлюдчик механически поддакнул. – Вот-вот. Но теперь, когда ты о признаниях Индючихи сказал, я уже по-другому на нее взглянул. Потому что и впрямь не до траханья ей было. Главное – жизнь спасти. Взгляни на нее, Беббельс. Разве так выглядит после смерти развратная гномова баба?

Оберподлюдчик слегка растерялся. А потом выхватил из-за спины меч. Дебрен все еще не был уверен ни в чем. Верленец стоял слишком далеко, но при капельке счастья и ставшей притчей во языцех бесовской скорости… Да и не он должен бы быть целью. Тележки безногих не умеют отскакивать.

Беббельс не напал. Подошел к обернутому тканью предмету. Приподнял острием рубашку. Рубашка упала, явив розовую фигурку русалки.

Было так тихо, что Дебрен четко слышал, с каким трудом Вильбанд сглатывает слюну.

– Возможно, это всего лишь женское тщеславие, – вздохнул магун, – но я нисколько не удивлюсь, если окажется, что нечто большее. Для колдовства порой требуется удивительно много. Вполне может оказаться, что она умерла лишь потому, что ей не хватило нескольких капель человеческой слюны. Или семени. Или крови, или, допустим, дыхания. То есть типичных катализаторов биологических преобразований. Поцелуешь такую, по соску погладишь… а заметь, она ведь не случайно один обнажила… и пес его знает, что может случиться.

Беббельс обошел русалку кругом. Медленно – что не обещало ничего хорошего. И осторожно, что в свою очередь настраивало оптимистически. Он не прикоснулся к ней даже клинком. Увенчавший осмотр плевок тоже был нацелен в какую-то дальнюю точку дороги, но не в статую.