— Врача, быстро! Петровича сюда! Чтоб через минуту... Убью... Бегом!.. — Выдав все это скороговоркой совершенно деморализованным мальчикам, Шейный Платок прибавил еще пару фраз, передавать которые я вам не буду, но без которых те явно не могли сдвинуться с места.

Он снова развернулся ко мне и принялся успокаивать, но прикасаться уже боялся. Стараясь не заглушать его голос своим ревом, я внимательно прислушивалась, силясь понять, что же происходит и что меня ждет в дальнейшем. Но выражался он как-то туманно, ничего определенного не говорил, ясно было лишь, что все будет в порядке, что я очень умная женщина и все понимаю. Чем-то он напомнил моего партнера Семена Абрамовича: полчаса его рассуждений легко можно было бы сформулировать одной фразой, но при этом такой, из которой все равно ничего не поймешь.

Над партнером я иногда посмеивалась, но поскольку сейчас обстановка к хихиканью совершенно не располагала, то и вела я себя соответственно. Завывала, правда, все тише и тише: долго голосить с такой головной болью — не сахар. Наконец за дверью послышался грохот, словно кто-то скатился по лестнице на заду, последовали соответствующие выражения, дверь распахнулась, и в комнату ввалились Дохлый и Блин. Они вытянулись возле двери, пропуская вперед полного немолодого человечка с чемоданчиком в руке. Я была готова поклясться, что это и есть доктор Петрович. Обреченно завздыхав, я потерла хорошенько глаза, потупилась и затихла окончательно. Доктор бодро подошел, вежливо сказал: «Здравствуйте!» — и схватил меня за запястье. Шейный Платок сделал нетерпеливый жест в сторону замерших парней, и те с видимой неохотой, но тем не менее быстро удалились. Видно, они рассчитывали лицезреть процедуру «Дышите, не дышите!».

— М-да! — сказал Петрович и поджал губы на манер жареной куриной попки. — Интересно!

Мне это тоже было интересно, но я молчала, а вот Шейный Платок очень озабоченно спросил:

— Что такое?

— Вот и говорите после этого, что женщины любопытнее, чем мужчины.

— Что у нее с лицом, Юрий Данилыч? — ответил вопросом Петрович и посмотрел на того сурово.

Всеобщее переживание о моем лице в конце концов озаботило и меня. Оно у меня одно и раньше вполне устраивало, никаких изменений в него я вносить не собиралась, Xoтя, если все лицо выглядит подобно глазам, которые удалось разглядеть в зеркальце, тогда удивляться особенно нечему.

— Хм! — сказал Юрий Данилыч, недоуменно выпятив нижнюю губу. — Может, в машине перестарались... Брыкалась,

сказали, шибко. Пришлось ребятам тряпочку накинуть.

— Это же явный ожог. Плюс аллергический отек. Тряпочку-то чем смочили, а? Впятером одну телку не могли успокоить?

Последняя фраза прилично одетого доктора меня потрясла, а Юрий Данилыч скромно потупился:

— Да нет, втроем... она ж не одна была...

Когда смысл его ответа до меня дошел, я едва не вскрикнула. А как же Юлька с Антуаном? Тут я вспомнила выскочившего из-за машины парня. То, что он приложил со всего маха Юльку, я видела, а что дальше? Я непроизвольно замычала от волнения, мужчины прекратили обсуждение моих повреждений и с удивлением уставились на меня.

— У вас есть вопросы? — скорчил удивленную мину Юрий Данилович, глядя на меня так, словно в первый раз увидел.

«Ах, ты, сволочь!» — разозлилась я, скрипнула зубами и выдохнула:

— Да у меня вопросов больше, чем у тебя волос на плешивой голове!

Ради справедливости надо отметить, что волос у него было вполне достаточно, но сейчас это к делу не относилось. Петрович челюсть отвалил, Данилыч, наоборот, захлопнул.

— Э-э! — выдавил последний и умолк.

Мы несколько секунд сверлили друг друга взглядами, затем доктор Петрович поднялся, несколько суетливо упаковал свой чемодан и, обращаясь к Юрию Даниловичу, сказал:

— Не считая синяков и царапин, ничего страшного. Это от аллергии. — Он положил на тумбочку упаковку таблеток. — Мазь от ожога позже пришлю. И у нее повышено давление, неплохо бы на воздух... Впрочем, все...

Он развернулся, не глянув на меня, и вышел. Юрий Данилыч почесал задумчиво подбородок, рассматривая меня вроде как с сожалением, и вздохнул.

Его явно что-то печалило, и выглядел он так, словно раздумывал, сказать ли мне что-то или не стоит. Решив все же, что не стоит, встал, прошелся пару раз туда-сюда и удалился, хлопнув дверью. Я уселась на лежанке, поджав под себя ноги, и принялась думать. То, что доктор пообещал мазь от ожогa, наводило на мысль, что в ближайшие дни голову мне

не отвернут. Зачем переводить лекарства впустую?Юрий Данилович доктору не возражал, а в том, что он кое-что знает о моей дальнейшей судьбе, я не сомневалась. Кто он, этот Юрий Данилович? И где Юлька? Где Антуан? Может быть, они где-то рядом, за стеной? Сколько я здесь? День? Два? Подожди, если я ничего не путаю, то Блин сказал: «Здорова она спать, двое суток уже...» Могла я проспать двое суток? Судя по тому, что я услышала от Данилыча, в аэропорту меня чем-то отключили. И чем интересно? Тьфу, это ерунда, не об этом сейчас... Если ребята на свободе, меня ищут. Наверно... Даже если они здесь, то Ленка должна знать об исчезновении. Машина-то была Витькина. Надо же, ведь ни словечком в аэропорту не успели переброситься, кинулись целоваться, как две дуры. Так если б знать, где упадешь... Стоп, a почему меня уже ждали? Ведь никто не мог знать? Или мы имеем дело с теми, кто все знает? У меня противно заныло в животе. Машина не могла нести вахту в аэропорту две недели, проверяя каждый рейс. Или могла? Неужели следили за Юлькой? И она привела их в аэропорт... Но ведь подруга далеко не дура, хоть иногда и прикидывается. Да, вариантов — завались... Не вытерпев, я вскочила, забегала по комнате, прихрамывая почему-то на правую ногу. С ногой-то что? Господи, ну за что мне все это? Через пару минут я остановилась. Пора было определиться с одним из основных вопросов: что говорить, когда начнут спрашивать? Пока не прозвучало ни единого намека на причину моего здесь пребывания. Что они сами знают? Если исходить из того, что они не слишком спешат со мной переговорить, позволили даже два дня валяться в отключке, то либо эти люди в чем-то не уверены, либо чего-то ждут. Эти люди... Так кто же они, эти люди?..

Однако, несмотря на все мои переживания, есть хотелось все сильнее и сильнее.

— Так, и сколько же мне еще тут голодать? — сердито обратилась я к двери, словно она была виновата. — Воды не допросишься. Таблетку, и ту запить нечем.

Я глянула вниз, туда, где стоял стакан. К сожалению, он был пуст. «Знать бы, оставила бы пару глотков», — подумала я, почесалась, пересела на табурет и затосковала. Чувствовала я себя сейчас в общем-то неплохо, вероятно, в моем пoложении можно чувствовать себя гораздо хуже. Но лицо зудело и пощипывало, и после небольших раздумий я взяла с тумбочки упаковку таблеток.

«Надеюсь, отравить меня они не собираются». Я достала листок с инструкцией.

- Такие таблетки я видела впервые, но в аннотации утверждали, что это лучшее средство от аллергии любого происхождения. «Ну а у меня как всегда: или свисток без дырки, или акула глухая!» — вздохнула я и отправилась в ванную.