Повозившись пару минут с краном, я решила разозлиться всерьез, но тут в нем что-то заклокотало, зашипело, и с веселым бульканьем на свет божий показалась тонкая струйка. К моему безмерному удивлению, цвета она была не ржавого, не черного, не серого, а самого нормального и, как говорится, не имела ни вкуса, ни запаха. Остальных свойств этой жидкости самостоятельно определить я не могла, поэтому рискнула и подставила стакан. Благополучно запив таблетку, я, вытянув до предела шею, принялась рассматривать в зеркальце свое отражение. Это получалось лишь частями, потому как зеркальце было размером с пачку сигарет.

— Хочу курить! — твердо заявила я, обнаружив, что цвет моего лица здорово напоминает смесь полнокровной свеклы с перезрелым баклажаном. — Убью.

Последнее замечание относилось, естественно, к тому паразиту, который посмел сотворить подобное бесчинство с моим лицом. Очень жаль, что его личика я не видела, так как влетала в машину в крайне неудобной позе. Ничего, бог ласт, сочтемся. Появившись в комнате в крайне воинственном настроении, я принялась мерить шагами свою темницу. Шесть на десять. Не велики апартаменты.

— Ничего, — мстительно зашептала я, печатая шаги, — ничего, я еще всем вам покажу!

Выстраивая в голове планы изощренной мести, я не услышала, как открылась дверь и на пороге появился улыбающийся до ушей Блин.

«Интересно, чему это ты так радуешься?» Я злобно сверкнула глазами, но быстро сменила гнев на милость. Радовался Блин, вероятно, за меня, потому как я разглядела в его руках щедро уставленный едой поднос.

- Ба, да ты уже бегаешь! — Удивление парня выглядело натурально и достаточно доброжелательно. — На вот, похавай!

К этому моменту я уже тихонько сидела на своей лежанке, стиснув ладошки коленками и всем видом демонстрируя полную готовность к взаимовыгодному сотрудничеству. Блин это оценил, весело брякнул поднос на тумбочку, плеснув при этом из стакана что-то похожее на чай. Я не стала привередничать и обижаться, но на всякий случай кротко вздохнула и спросила:

— Можно, я поем?

«Так, так, так... Кто же это я сейчас? Ну, уж точно не стерва...»

— А че я тебе поднос притащил? Любоваться на него, что ли? Давай быстро, а то обратно унесу.

Я придвинулась поближе к тумбочке, быстро оглядела поднос и, страшно смутившись и нервно сцепив пальцы, попросила:

— Извините, не могли бы вы принести мне молока?

— Молока? — Блин несколько обалдел и растерянно повторил: — Молока?

Я чуть заметно кивнула и опустила голову.

— Я те че — корова? — не слишком любезно продолжил мой кормилец, но все-таки задумчиво завздыхал, что было благоприятным признаком.

Он потоптался на месте, что-то буркнул и удалился, не забыв запереть дверь на ключ. Я проводила его ласковым взглядом на тот случай, если он вздумает оглянуться, и, окончив разыгрывать спектакль, набросилась на еду. Пожалуй, еще ни в одном ресторане я не ела так вкусно. Все, что находилось на подносе съедобного, я смела в одно мгновение, не успев даже толком распробовать.

В замочной скважине снова зашуршал ключ, и появился Блин, держа перед собой высокий запотевший стакан. Бросив взгляд на поднос, он уважительно протянул:

— Да, похоже, ты здорово проголодалась.

Я смиренно кивнула головой и выпила стакан почти что залпом. Не то чтобы я как-то очень уж любила молоко. Нет. Просто я убедилась в том, что Блина можно заставить сделать что-то нужное мне, а не только ему. В общем, пустяк, но о нем лучше знать, вдруг пригодится. Скорее всего от Блина здесь немногое зависело, но попробовать все же стоило. Блин тем временем забрал поднос и, ни слова не говоря, направился к двери.

— Э-э! Кх-м! — не унималась я, Блин же остановился и оглянулся.

Я пошла в наступление.

— Извините, я не знаю, как вас зовут... — но Блин не шелохнулся, и я продолжила: — Мне очень неудобно вас проситъ... Вы случайно не знаете, где мой чемодан? — Я снова

стиснула пальцы и задрожала губами. — Мне очень хотелось бы переодеться...

— Чемодан? — снова озадачился Блин. — Ну, насчет твоего чемодана я ничего не знаю, но... узнать, конечно, могу.

По интонации я поняла, что Блин делает мне большое одолжение.

— Большое спасибо, — выдохнула я, признательности в моем голосе хватило бы на троих.

Блин снова удалился, закрыв дверь на ключ. «Эх, и далась тебе эта дверь! — с досадой подумала я. — Скажите, какой исполнительный!» Хватило бы у меня смелости выйти, оставь он ее незапертой, я сомневалась, но подобная аккуратность раздражала. Как бы то ни было, но после еды оптимизма во мне прибавилось, голова почти не болела, да и лицо донимало уже гораздо меньше. Я снова уселась на лежанку, поджала ноги и замерла. Больше всего я не люблю ждать. Хорошего или плохого — все равно. Чем скорее, тем лучше. Сейчас же время тянулось и тянулось бесконечно, даже взгляду в этой комнате не на чем было задержаться. И только из ванной непрерывно доносилось упрямое: «Кап-кап-кап». Я закрыла глаза и стала считать капли. Две, три, десять... сто один, сто два... Дошла до четырех тысяч и сбилась, начала снова и снова сбилась. Так продолжалось очень долго, и я уже плохо понимала, то ли я засыпаю и просыпаюсь, то ли сплю и вижу сон. «Может, это таблетки? — вяло думала я вперемежку со счетом. — Пятьсот девяносто два, пятьсот девяносто три?»

А комната вдруг странно дрогнула, качнулась... Я испуганно вскинулась, ухватившись за стену. Должно быть, я и на самом деле задремала, потому что вдруг увидела прямо перед собой двух мужчин. И если они не материализовались из воздуха, то я действительно проспала их появление. Выглядели мои гости вполне мирно, да и одеты были подходяще — неброско, но со вкусом. И были похожи друг на друга словно близнецы, и ростом и комплекцией. Лишь тот, что стоял слева, отличался лысиной. Лысым он был от природы или по собственному желанию, я понять не успела, потому что он чуть заметно склонил набок голову и негромко сказал:

— Пойдем!

Самой впечатлительной особой в мире я бы себя не назвала, но его голос впечатлял. И я не стала своих гостей разглядывать, спрашивать, куда, зачем, для чего, а просто весьма резво поднялась и качнулась за ними. Большую готовность трудно было продемонстрировать, и я надеялась, что мое послушание им понравилось, потому что меньше всего на свете хотела их расстроить. Более волосатый джентльмен любезно открыл передо мной дверь, куда не менее любезно устремился лысый, таким образом, я очутилась между ними, испытывая странное чувство, словно все это происходит не со мной.

Теперь я могла удостовериться, что за дверью был небольшой коридорчик — метр на два, — и, как я и предполагала, вверх вела крутая лестница. Поднявшись, мы попали в небольшую комнату, назначение которой было непонятно: ни одного окна, белые обои, диван и телевизор. Но, не задержавшись здесь, мы оказались в длинном коридоре, и я начала понимать, что имел в виду Блин, намекая на достаток хозяев. Стены, отделанные внизу красивыми деревянными панелями, были затянуты шелком с золотым тиснением. Если в этом доме так выглядит коридор в подвале, то что же наверху? В том, что это подвал, я убедилась через несколько минут, после того как, крутанувшись вверх еще по паре лестниц, мы наконец вошли в комнату, имеющую окна. Лысый молча указал мне на огромное кресло и вышел. Я не стала придуриваться, а тихонечко села. Второй молча встал сзади.