Надежда уткнулась лицом в подушку, тогда муж отважился погладить ее по плечу.

– Не прикасайся ко мне, – сдавленным голосом сказала она, – от тебя пахнет пороком!

Муж вздохнул и погасил ночник. Надежда изо всех сил вцепилась в подушку. Ей было смешно.

Темная неприметная машина медленно свернула к большому кирпичному зданию больницы. Больница была самая обычная, муниципальная, ее огораживал невысокий забор, ворота, несмотря на то что был третий час ночи, были открыты, поскольку в приемный покой круглосуточно привозили больных.

Опять-таки, насчет ночи тоже было неясно, поскольку белая петербургская ночь в три часа напоминает светлые сумерки в каком-нибудь другом регионе.

За воротами был установлен шлагбаум, рядом в стеклянной будке дремал охранник. Машина в ворота не поехала, водитель аккуратно свернул в темный переулок, припарковался у трансформаторной будки и вышел. Одет он был подчеркнуто скромно и неприметно, но глазастая Надежда Николаевна непременно узнала бы в нем своего знакомца Евгения Васильевича.

Он прошел вдоль больничного забора по безлюдной в это время улице и остановился возле наглухо запертой калитки. Попытался открыть замок отмычкой, но ничего не вышло. Замок-то был самый примитивный, однако так заржавел от времени, что легче было выломать калитку, чем отпереть его. Евгений неодобрительно покачал головой и пошел к воротам.

Охранник просыпался, только если у него прямо над ухом гудела машина «Скорой помощи». На неприметного человека, проскочившего в ворота, он и внимания не обратил.

Евгений вошел в двери приемного покоя, миновал унылый, тускло освещенный коридор, где сидело несколько больных, ожидающих очереди на оформление, затем свернул в маленький коридорчик, который оканчивался дверью с надписью «Сестринская». Из нее как раз вышла пухленькая симпатичная сестричка. Руки у нее были заняты коробкой со шприцами. Сестричка захлопнула дверь ногой, но за долю секунды Евгений, проходящий мимо, успел задержать дверь. Сестричка не обратила на него внимания – как уже говорилось, этот человек умел быть незаметным.

Евгений вошел в сестринскую и вышел оттуда через минуту в белом медицинском халате и накрахмаленной шапочке. Теперь походка его изменилась – не было неслышных крадущихся шагов, он шел по коридору уверенно, по своим делам.

Поднялся по лестнице на второй этаж, долго шел по пустынным коридорам, обошел здание больницы почти по кругу и наконец нашел то, что искал. Но остановился в недоумении. Раньше этот кусок коридора отгораживала обычная дверь с окошечком, за которой сидел охранник, теперь же вместо двери была стена из прозрачной пластмассы, надо думать, абсолютно непробиваемой. За стеной виднелся совершенно пустой коридор, ярко освещенный галогеновыми потолочными лампами. Сбоку Евгений увидел электронный замок.

«Вот тебе и раз, – подумал Евгений. – Прогресс идет вперед семимильными шагами. Раньше-то открыть эту дверь было плевое дело, а теперь с электроникой намучаешься. Да еще небось сигнализация у них тут от несанкционированного проникновения. Давно тут не был, Бог миловал…»

Евгений посмотрел на потолок и, заметив, что камеры нет, удовлетворенно кивнул. Это правильно – мало ли что она запишет…

В этот момент он уловил за прозрачной стеной какое-то движение. Ага, из-за поворота показалась молодая женщина в зеленой униформе медсестры. Евгений развернулся и быстро пошел назад, до первой же лестницы. Там он спустился на один пролет и прислушался.

Так и есть, скрипнула дверь и по ступенькам зацокали каблучки. На улицу девушка идет, покурить и по телефону потрепаться, что еще ей ночью на дежурстве делать? А в том отделении мобильником пользоваться нельзя. Якобы аппаратура у них сложная, чувствительная, может из-за мобильника сбой дать, а на самом деле просто порядок такой, чтобы дисциплина была. Да как их удержишь, ох, молодежь, ну совершенно не умеют работать!

Евгений спустился вниз, открыл дверь на улицу и выжидал, прислушиваясь. Вот шаги все ближе, вот она уже за дверью, оп!

Он столкнулся с девушкой на пороге, извинился, придержал перед ней дверь, успев незаметно сорвать у нее с кармашка приколотый пропуск. Как он и думал, девушка держала в руке пачку сигарет и мобильник. Ну что поделаешь, человеческий фактор. Хоть какую электронику установи, обязательно попрется кто-нибудь ночью, сигнализацию отключит. Ну, сейчас это ему на руку.

Евгений взлетел по лестнице, в два шага преодолел расстояние до прозрачной стены и вставил в замок пропуск. Стена бесшумно отъехала в сторону.

Евгений вошел внутрь, миновал закрытые двери, свернул по коридору направо, потом еще раз, прихватил по дороге тележку с наваленными на ней капельницами (непорядок, ох, и распустили они тут персонал) и увидел дверь палаты и столик, за которым сидела рослая крепкая тетка в форме медсестры.

Форма эта никого обмануть не могла, а тем более Евгения, с его богатым жизненным и профессиональным опытом. Форма сидела на тетке как на корове седло, ей больше подошла бы черная форма охранника. Или уж эсэсовский мундир. А что? Тетя отлично бы смотрелась в ладно пригнанной эсэсовской форме, этакая блондинистая стерва, в одной руке – хлыст, в другой – овчарка на поводке.

Евгений снял накрахмаленную шапочку врача и спрятал ее в карман, а халат помял и даже слегка запачкал. Затем ссутулился, выставил вперед левое плечо и пошел вперед, чуть прихрамывая и напевая гнусавым немузыкальным голосом: «Ах, зачем эта ночь так была хороша, не болела бы грудь…»

Тут он вроде бы заметил «медсестру» и удивленно остановился. Та тоже вылупилась на него в полном удивлении.

– Ой, – сказал Евгений, – ты что это тут делаешь?

– Что-о? – опомнилась охранница. – Да ты сам-то кто такой? Как сюда попал?

– Молча, – сказал Евгений. – Я тут работаю. Санитар я. А Танька опять к хахалю сбежала? Ведь велено ей было капельницы до девяти вечера сдавать… Утром надо капельницы ставить, а их и нет… Врачи хватятся – где капельницы…

– Стой! – заорала охранница, потому что в процессе разговора Евгений незаметно придвигал тележку к ней ближе. – Не подходи!

– Да я вообще по своим делам иду, – обиделся Евгений, – нужна ты мне. Что ли, какого секретного больного охраняешь? – он кивнул на дверь палаты.

– Не твоего ума дело, – сказала охранница гораздо спокойнее. – Проходи, дядя, здесь посторонним находиться не положено.

– Не положено, – проворчал Евгений, продолжая толкать тележку. – Это кто еще тут посторонний, интересно знать. Да я в этой больнице, может, лет двадцать работаю, или даже больше, а она, вишь, явилась приказы раздавать…

Поравнявшись со столиком, он сделал вид, что споткнулся, содержимое тележки упало на пол, Евгений с кряхтением нагнулся и оттуда, с пола, полоснул электрошокером по узкой полоске голой щиколотки, видневшейся из-под зеленых брюк. Охранница охнула и обвисла на стуле. Евгений толкнул вперед мешавшую тележку и склонился над безжизненной фигурой. Тетка оказалась крепкая, такая скоро очухается. И верно, вон уже глаза открыла и смотрит с ненавистью, замычала что-то. Такую просто так не оставишь, быстро в себя придет и непременно шум поднимет. А то еще и сама воевать начнет. Нет, все же с молодыми легче, им все до лампочки. Сказано – сидеть тихо, они и будут сидеть. Эта не такая, эта служит не за страх, а за совесть. Трудно с такими.