– Тише, тише, – попробовала утешить ее Ярушка, то и дело виновато поглядывая на Стара.

Сокол перестал пить воду, тревожно переставил когтистые лапы на кромке миски и спрыгнул на стол. Вытянув шею, он любопытно поглядывал то на Стара, то на плачущую девочку. Потом резко вспорхнул, с шумом расправив сильные крылья, и, издав резкий протяжный крик, перелетел на скамью волхва.

Тот костяшкой указательного пальца аккуратно погладил птицу по пестрой голове.

– А что, дитя, с собой ли шкатулка, оставленная мамой?

Катя шумно и порывисто выдохнула:

– Да, со мной…

– Ну так покажи, милая.

Девочка быстро сбросила с плеч рюкзак, достала из него шкатулку и протянула ее волхву. Тот, чуть наклонившись вперед, посмотрел на нее.

– Бабушка сказала, будто очень древняя вещица, – пояснила Ярослава.

Стар кивнул:

– Права твоя бабушка.

– И еще она сказала, что владеть такими ценностями великими только внутри одного рода можно и что матушка Катина, должно быть, большая мастерица по части волхования.

– И тут права бабушка Могиня. Пойди-ка сюда, Катя, – он подошел к столу, – положи-ка сюда да открой шкатулку со словами: «Открой свои тайны, матушкин ларец».

Катя послушно поставила шкатулку на стол, прошептала:

– Открой свои тайны, матушкин ларец.

К огромному удивлению девочек, по темному дереву волной промелькнула алая искра, из шкатулки пахнуло сыростью и замкнутым помещением.

– Открывай теперь.

Катя открыла шкатулку и заглянула внутрь: внутри было то самое помещение, с дверью в длинный коридор с чудовищем, только сильно уменьшенное.

– Этот проход? – волхв кивнул внутрь темнеющего пространства.

– Да-а-а, – Катя ошеломленно сглотнула.

Тогда он протянул ей одну руку, а второй коснулся крышки шкатулки со словами:

– Позволь, ларец, пройти до двери и верни назад. В это же мгновение дерево моргнуло красным, Катя почувствовала удушье и головокружение, сокол шумно отлетел в сторону, и она опять оказалась в темной прямоугольной комнате без окон, с единственной дверью. Только на этот раз за руку ее держал волхв Стар, а потолок отсутствовал: вместо него в комнату заглядывало огромное лицо Ярушки. И удивленный глаз любопытного сокола.

– Ну что там?! – голос Ярославы отразился от стен, с силой ударив по барабанным перепонкам.

Катя прикрыла уши ладонями:

– Тише, Ярослава, оглушишь…

– Извини… Так что там? – повторила она громоподобным шепотом.

– Пойдем посмотрим, – голос Стара был спокоен.

– А вдруг там этот зверь?

– Пока не откроем дверь, не узнаем, верно?

И Катя подошла к двери. Глубокие извилистые трещинки. Орнамент поверху. Ручка-кольцо.

Она толкнула от себя.

Дверь глухо скрипнула, но не поддалась. Девочка надавила сильнее, но снова безрезультатно.

Она обернулась к Стару, посмотрела на онемевшее лицо Ярушки:

– Не открывается.

– Ну что ж, и этому тоже найдем разгадку. Но, к сожалению, Катя, должен тебе сказать, что этим же путем к своей маме ты попасть не сможешь, – и добавил чуть громче: – Благодарю, ларец, мы увидели все, что хотели.

Снова удушье и головокружение – и они опять в библиотеке, в своем теле и размере.

– И что теперь? – Катя устало опустилась на пол. – Я застряла здесь и никогда не увижу маму? Ярушка закусила костяшку пальца, чтоб не разреветься, так ей жалко стало свою подругу.

Стар положил Кате руку на плечо:

– Мы найдем способ. Покажи, что еще было в шкатулке.

Катя снова открыла шкатулку, только теперь без заветных слов, и на дне увидела моток с нитками и полупрозрачный камень сочного василькового цвета. Она протянула руку, чтобы достать их, но волхв остановил ее:

– Погоди.

Он взял в руки шкатулку, чуть наклонил ее так, чтобы ее содержимое отразилось в миске с водой. По водной глади пробежала рябь, а когда она улеглась, Катя увидела в отражении преобразившийся ярко-алый вместо василькового, искрящийся самоцветными огнями камень. От него узкими серебристыми змейками к ее рукам тянулись лучи.

– Что это? – прошептала она.

– Алатырь. Камень, открывающий двери. Твоя бабушка, Ярушка, оказалась права и в том, что матушка нашей Кати большому ведовству открыта…

– А этого не может быть, – Катя упрямо мотнула головой. – Она искусствовед. Ученый.

Стар только покачал головой:

– Алатырь – царский камень. Его не у каждого волхва встретишь. А у матушки твоей он имеется.

– И в книге древней ее портрет имеется как Макоши, – опять встряла Ярушка. Сокол встрепенулся и едва не укусил ее за руку. – Ай!

Катя недоверчиво нахмурилась.

– Не веришь? – заметил ее сомнение Стар.

– Нет.

– А ну-ка, вода, покажи, кто чары сильные наложил на ларец этот. – Он взглянул на Катю: – Смотри! Сердце у нее подпрыгнуло и оборвалось: на нее смотрела ее мать, Мирослава Мирошкина. Катя всхлипнула и бросилась к Ярушке на грудь.

– Не может быть! Этого не может быть!

– Зато теперь мы точно найдем тебе дорогу домой, – тихо отметил Стар. – Дай только немного подумать.

Он задумчиво посмотрел на шкатулку и ее содержимое, дотронулся до темного потрескавшегося дерева.

– Ярослава, Кате надо отдохнуть, в себя прийти. Отведи ее в дом. А ларец этот здесь пока оставь. Мне подумать надо. Ступайте.

И он легонько подтолкнул их к лестнице наверх.

* * *

Шкода и Афросий, конечно, увидели дым от костра.

Но пока они делали носилки для Антона, Кати и ее друзей простыл и след.

– Вот же черт! – в очередной раз ругнулся Афросий и с неприязнью глянул на Антона. – Ведь рядом были. Если б не этот хлыщ, уже бы бабке сдали деваху да и дома в баньке парились.

– Умолкни, – прикрикнул на него Шкода, осматривая поляну. – Сказал: вместе пришли, вместе и уйдем. Вот следы их. По ним пойдем.

Пока Шкода и Афросий дотащили Антона до Аркаима, им уже было не до Кати. Мокрые от пота, грязные, голодные и злые, они почти не отреагировали на ряженых крестьян, странные караваны, орущих на них мужиков в высоких тюрбанах, встречавшихся им по дороге.

Увидев некое подобие дома – это был небольшой сарай с крытой соломой крышей, – они рванули к нему.

– Эй! Есть кто живой! – заорал озверевший Афросий. – Хозяева!

– Да не ори ты как оглашенный, – остановился мимо проходивший мужичок с окладистой бородой в потертом зипуне. Он ловко поправил повисшую за плечами котомку. – Заходи, коли надо. Вишь – ключ на стене висит, значится, свободен дом. Заходи да живи. Токмо убери за собой. Так дела и делаются… И, покачав неодобрительно головой, пошел своей дорогой в сторону горевшего на закате города. Афросий схватил ключ, дернул дверь и ворвался внутрь.

– Гляди, пацаны, – гоготнул он, выглянув наружу, – и салфеточки на столе льняные разложены! Заходи, хоть пожрем нормально да помоемся!

Антон, с тоской посмотрев на