часто любопытно, — сказала Ло Мэнсюэ, вытирая руки, — что простые люди думают про нас. Наверно, считают всех заклинателей настолько чудными, что для нас естественно не блюсти традиций и приличий.

— Я сказал ей, что я лекарь. Об остальном она, слава небесам, никогда не догадается.

— Вы нарочно искали хризантемы к празднику?

— Нет, это случайно вышло. Наставница их любила, вот и нарвал по старой памяти. А вообще я так… бродил по горам. Простите.

— Мастер Тянь, не нужно всё время просить у меня прощения. Только предупредите меня, когда решите совсем уйти.

— Молодой господин Чжан очень обидится, если я уйду сегодня.

— А у меня еда зря пропадёт. Я опять наготовила лишнего. Часть оставлю хозяевам, но тут всё равно слишком много.

— Цветы вам не пригодятся уже? — грустно спросил Тянь Жэнь. — Я бы их засушил от воспалений горла, да пока негде.

— Если вы меня не проклянёте за ещё одни пирожные, то пригодятся. А Биси хотела побросать лепестки в вино, но я не знаю, куда запропастилась Биси. Все куда-то подевались…

Ло Мэнсюэ, как со стороны, услышала свой голос — жалобный и сварливый одновременно. Юньи-шиди говорил про такой: «Шицзе опять своих цыпляток растеряла».

— Вечно я так, — сказала она Тянь Жэню, — точно наседка. Больше не буду кудахтать. Видите, уже совсем перестала. Можете пропадать в лесу, если вам правда захочется.

Тянь Жэнь раскладывал цветы на большом блюде. У него была лёгкая рука и безупречный вкус — жалко будет потом портить узор и обдирать лепестки.

— Знаете, Биси уже вернулась. Видите, — прибавил он ей в тон, — я перестал просить прощения, — и неуверенно засмеялся, будто хотел чихнуть и передумал.

Отчего он должен был извиняться от лица Биси, Ло Мэнсюэ не поняла. Спросила совсем про другое:

— А ваша наставница — она жива?

— Ушла в затвор на долгие годы. Говорили, что она уже вознеслась, но я не знаю точно.

— Она тоже из морского народа?

— Нет, она была человек. Вам помочь?

— На кухне душно, — сказала Ло Мэнсюэ встревоженно. — Вы ещё, чего доброго, тут совсем угорите. Вам же нужна вода? Вы позавчера правили повозкой в дождь.

— Значит, не верите, что я тогда просто хотел помочь? — спросил Тянь Жэнь с улыбкой.

— Верю. И позавчера, и теперь.

Он улыбнулся шире.

Кроме Тянь Жэня, подменить её было некому. Через десять ли пути, правда, она поняла, что он тоже никогда в жизни не брался за поводья — собственно, и теперь не взялся, просто лошадь у него как-то шла сама, и сама спокойно добрела до просёлочной чайной.

— Но это правда, что вы плохо переносите жару?

Тянь Жэнь кивнул.

В первый день в повозке он уснул, прижавшись виском к окну, а руки, как мог, высунул наружу, под сбитую в сторону занавеску, в мокрый туман. Чжан Вэйдэ сказал: «Только так засыпает». «Тогда и не трогай его, если тебе не холодно», — ответила Ло Мэнсюэ. Она совершенно не удивилась: среди её братьев были те, кто засыпал только за полночь, или только на боку, или даже только при свече, а для Тянь Жэня было естественно нуждаться в воде. А удивляться, на самом деле, ей следовало лишь собственному спокойствию.

Во дворе захихикал девичий голосок.

— Биси, — позвала Ло Мэнсюэ радостно, но, пока она подбежала к дверям, хихиканье сменилось жаркими стонами.

В растерянности она глянула во двор — у стены сарая, спихнув на землю своей вознёй соломенный плащ и две бамбуковые жерди, Биси со вторым сыном хозяйки самозабвенно целовались. Или нет — скорее Биси его целовала. Широкая ладонь юноши у неё на затылке странно обмякла, а глаза были закрыты слишком плотно, не только от удовольствия или стеснения.

Биси жмурилась в восторге.

С привычками Биси примириться было несколько труднее.

Окрики вполголоса на неё не подействовали — Ло Мэнсюэ, возмутившись, щёлкнула пальцами и уронила на парочку старую шляпу, которая, видно, прилагалась к плащу. Биси отскочила, облизнула губы и, горестно вздохнув, втянула язык. Пока она шла до кухни, облачко лисьих чар вокруг неё развеялось.

— Что ты творишь? — сказала Ло Мэнсюэ громким шёпотом.

Биси закатила глаза.

— Мне, знаешь ли, надо обратно отращивать хвост! Сестрица, ты думаешь, у меня хвост отрастёт от чтения сутр?

— Я не прошу тебя читать сутры! Просто ты можешь это делать как-нибудь…

— Братец Сун со своим обожаемым тесаком ушёл тренироваться в горы, — заверила Биси. — Я не вовсе уж дура.

— …как-нибудь по любви? — закончила Ло Мэнсюэ еле слышно, на выдохе, и совсем уж нелепо.

— Я всегда по любви!

— Ты-то, может, и да, но он, кажется, даже не понимает, что делает.

Тянь Жэнь, подойдя к юноше, надавил на какую-то точку на шее — тот открыл глаза, — сказал что-то вполголоса и ласково подтолкнул к дому.

— Ну да, — скривилась Биси, — что-то он быстро сомлел. Дохляк какой-то, а на вид не скажешь. Только пахать умеет.

— С ним всё хорошо, — сказал возвратившийся Тянь Жэнь. — Он ничего не помнит.

— Ну! Я не вовсе уж дура, — повторила Биси, пиная камешек — больше, кажется, со скуки, чем от злобы. — Но лучше б я уж молодого Дугу вчера поцеловала.

Этого ещё только не хватало.

— Ты его видела вчера? — спросила Ло Мэнсюэ, возблагодарив небеса за то, что Сун-сюн с тесаком и правда был в горах.

— Не бойся, они совсем в другую сторону поехали. Я ему отдала снадобье. Прямо в лоб кинула! Ладно, — Биси потянулась, подоткнула юбку и, уже не особенно обескураженная неудачей — а может, насытившаяся янской ци вдоволь, — зашагала к воротам. — Я за вином!

— Надеюсь, ты не станешь его воровать, — сказала Ло Мэнсюэ себе под нос. — Мастер Тянь, что случилось?

— Я просто рассказал молодому господину Чжану. Она нечаянно услышала.

— Подслушала.

— Я вовсе не хотел, чтобы Биси бегала туда одна, только я не знал, как ей объяснить, — она сказала, что я сам никуда не дойду. Но я… — он запнулся, провёл рукой по лицу, — я правда хотел отдать «Кровь Алого Сокола». Не хочу оставлять в Хугуане никаких долгов. Совсем никаких.

Биси, может, и согласилась бы оказать услугу Тянь Жэню, но людям из Инхушэня точно добра не желала — скорей всего, она просто выкинула пузырёк в ближайшую канаву, если вовсе не отравила содержимое, а им наврала ради веселья. Но говорить об этом Тянь Жэню Ло Мэнсюэ не стала.

И он был прав насчёт долгов.

— Да, — сказала она, отцепляя от виска влажную прядку, — это всё закончилось. Просто забудьте хотя бы на сегодня.

У калитки мелькнула чёрная тень.