к чему мне стремиться! Когда жизнь сломана, и тело, и душа! Сознание ранено, и каждый день — это бой с тенью! Чтобы становиться лучше! И силы появлялись буквально из ниоткуда. А теперь все. Ориентир больше не горит так ярко. И я не понимаю. Что дальше?

Не хочу ехать на работу. Не хочу говорить ни с кем. Ничего решать. Задолбало. Внутри что-то надломилось. Хочу заткнуть уши наушниками и пробежаться утром по мокрой от росы траве, почувствовать, как она щекочет ступни. Вдохнуть свежий воздух. Взять байк, навернуть пару кувырков.

У меня такое чувство апатии было уже. После операций. Не хотел никого видеть. Никого слышать.

«Все будет нормально, чувствительность может вернуться. Многие встают на ноги. Просто нужно работать», — лишь слышал от врачей.

Да заебался я работать! «Может вернётся». «Многие встают». А многие и не встают, а чувствительность не возвращается! Тяжело смириться с мыслью, что ты теперь не можешь и половину привычных функций выполнять и сам себя обслуживать. Что теперь ты не такой, как все. И лишь со временем я принял горькую действительность: я инвалид. И постарался переключиться с физического недостатка на расширение сознания. Потому что иначе просто хотелось сдохнуть.

Мне брат очень помог, зарядив первую моральную затрещину. Мы с ним постоянно конфликтовали раньше, у каждого свои жизненные приоритеты и взгляды. Но когда я сломался и в прямом и переносном смысле, только ему удалось немного встряхнуть меня.

Вилан силой отвёз меня в зал, несмотря на мое громкое сопротивление. Заставил потягать железо, руки качнуть. Далеко не факт, конечно, что тогда можно было допускать такие физические нагрузки, но морально это был первый сдвиг, когда я иначе взглянул на свою трагедию. И понял, что нужно радоваться. Я не потерял память. Я прекрасно соображаю, руки слушаются, нервные импульсы игнорируют лишь нижнюю половину тела. И в моих силах хотя бы постараться это исправить, хоть что-то сделать. А до этого момента – беспокойная душа истерично билась в недвижимом теле, сокрушаясь молчанием.

— Итан, у тебя ничего не стряслось? Ты сегодня очень задумчивый, — врывается в поток болезненных размышлений родной нежный голос.

Поднимаю голову и заставляю себя улыбнуться. Ну как смог, в общем.

Орудую пультом и заставляю коляску подъехать ближе к гарнитуру.

Мама заботливо проводит рукой по моим волосам, заставляя увернуться, как в детстве, и открывает крышку кастрюли, выпуская клубы пара.

Я тяжело вздыхаю, осторожно обнимаю ее за ноги, как могу прижимаюсь ближе. От неё всегда веет теплом. Когда она рядом, вокруг становится светлее. И даже отец рядом с ней уловимо меняется, преображаясь.

— Ну что вот ты со мной возишься, скажи. У тебя своих дел выше крыши.

Наблюдаю за тем, как она закидывает сухие листья в кастрюлю. И улыбается.

— Будут свои дети, поймёшь.

— Так-то мне теперь только мечтать об этом, — смотрю на неё снизу вверх.

Мама приехала навестить меня. Заодно и развела бурную деятельность.

— Не бурчи, сынок. Ты жених на загляденье. Сам всех стороной обходишь.

— Ты хотела сказать, объезжаю, — поправляю снисходительно.

— Ещё и огрызаешься. Весь в отца.

— Да упаси бог. Я вообще не знаю, как ты его характер терпишь.

— Это тебе жена будущая расскажет. Как с таким характером мириться приходится.

Протягиваю руку нагло стащить парочку черри с доски, но тут же отхватываю половником по пальцам.

— Ай! Ты хочешь, чтобы у меня ещё и руки не работали?! — возмущаюсь наигранно. Мама терпеть не может, когда у неё из-под носа заготовки таскают.

— А ну-ка кыш! Вон курага чья-то недоеденная, — смеётся надо мной, а я тут же скисаю. Фу!

Мама с доброй ухмылкой указывает ладонью на стол без стульев. Все лишнее по моему решению давно уже вывезли. Об стулья я постоянно бился. Ну их к черту!

«Динь-дон», — неожиданно звучит на всю кухню. Мы с мамой переглядываемся.

— Ты кого-то ждёшь?

— Нет. И видеть никого не хочу. Открой и скажи, что нет меня, хорошо?

Глава 43

КАЯ

Дверь распахивается плавно, и я сталкиваюсь с удивленным незнакомым взглядом.

Прокрученное сотни раз начало разговора меркнет и растворяется в памяти. А я уныло понимаю, что вновь все идёт не по продуманному мною сценарию.

— Добрый вечер, — в мою сторону летит недоуменное приветствие. Голос спокойный, заинтересованный. Взгляд немолодой женщины цепко впивается в коробку, которую я сейчас раздавлю от волнения. Это врач Итана? Или женщина помогает ему по дому? Родители живут за границей, так что вряд ли это его мама. Может, тетя или другая родственница?

— Здравствуйте, — осторожно отвечаю и неосознанно пытаюсь заглянуть за плечо незнакомки. — Я к Итану, — пытаюсь улыбнуться, но нервы уже на пределе, и выходит странная гримаса. — Могу я его увидеть?

— Он сказал, что его нет ни для кого.

Сердце обрушивается с высоты. Ох нет! Только не это! Я не могу сейчас уехать!

— Понимаю… — судорожно соображаю, но не могу найти ответ. — Странно, наверное, звучит, но… пожалуйста, попросите его подойти, — ответное молчание начинает скрести поджилки. — Или хотя бы передайте ему это?

С надеждой протягиваю коробку, но женщина не двигается с места.

— У него что-то с телефоном. Я второй день не могу дозвониться… С ним все в порядке?

Изучающий взгляд невесомо порхает по моему лицу, замирает после тихого вопроса, глаза прищуриваются.

Она молчит! Просто молчит и смотрит на меня! Мне нужно поговорить с Итаном во что бы то ни стало! Почему она не отвечает?!

— Пожалуйста, скажите, что к нему Кая приехала. Это очень важно.

Кажется, у меня даже ладони вспотели. Хочется сорваться и очень невежливо промчаться мимо неё, ворвавшись в квартиру.

На женском лице нет улыбки, лишь сухое вежливое выражение. Но… она подвигается. Она позволяет войти! Мне особого приглашения не надо, я тут же уверенно перешагиваю через порог.

— Итан, на минутку можно тебя? — спокойно, уверенно. Вполоборота. — Здесь, похоже, доставка.

— Какая доставка? — тут же доносится озадаченное замечание. Голос его приближается. — Я ничего не зак… — завидев меня, он замирает и мгновенно подбирается. С опозданием заканчивает фразу, — …казывал.

Под обстрелом его небесных глаз становится тепло. Искренняя радость, что встреча все же состоялась и мы можем хотя бы попытаться поговорить, уже заполонила сердце.

— Привет! Я боялась не застать тебя,