– «Пузырь»? Попадаешь в него и выходишь непонятно где. Хорошо еще, если неведомыми тропами будешь блуждать, а выйдешь в Зоне в Украине, можешь пропасть без вести. Ты-то будешь знать, что существуешь, не исключено, что новый мир откроешь.

– Что-то не нравится мне все это, – проворчал Самкин, убирая расческу в карман штанов.

– Мы не полезем в «пузырь», – объяснил я. – Достаточно бросить туда любое живое существо, хоть мутанта или жабу, чтобы он схлопнулся. Джига, как твоя нога?

Он попрыгал, улыбнулся:

– Отлично. Обычное растяжение. Слава богу, не вывих.

Коба копошился в рюкзаке дольше всех, проверял все кармашки, ПДА, артефакты в контейнере, патроны.

– Ты что-то потерял? – поинтересовался Самкин, уже готовый к походу.

– Нет, я в норме.

Коба нацепил рюкзак, Джига тоже надел своего монстра, активировал «облегчалку» и сразу расправил плечи – рюкзак стал в десять раз легче.

И вдруг у него из носа хлынула кровь, Джига попытался закрыть его рукой, но кровь текла по ладони, капала в рукав. Коба достал аптечку, смочил перекисью кусок ваты и протянул ему, но я понял, что дело тут не в перекиси.

– Он облучился. Думаешь, радиоактивные артефакты облегчат тебе жизнь? Не все так просто…

Я поймал себя на мысли, что, как старуха, читаю проповедь мальчишке, и прикусил язык, молча протянул Джиге флягу с водкой, отсыпал пригоршню таблеток.

– Придется тебе отказаться от «облегчалок» хотя бы на несколько часов.

Кровь все не останавливалась, текла водопадом, Джига давился ею, глотая водку и таблетки, мы терпеливо ждали. Коба со вздохом принялся потрошить его рюкзак – искал, что можно оставить, а что жизненно необходимо.

Выложил резиновый плащ, запасной противогаз, три банки тушенки, три коробки патронов, запасной автомат с укороченным стволом, патроны к подствольнику…

– Я все понимаю, но удочка тебе зачем? – он положил на пол небольшой спиннинг, пакет с носками.

– Это не тронь! Ноги должны быть в тепле.

– Ладно, согласен, но вот эти тяжелые штаны придется оставить… О, боже! Горелка с газовым баллончиком. Ты псих, Джига! Огнемет, согласен, вещь полезная, его понесет Андрюха, я и так уже загружен. Контейнер с артами, вес три кэгэ, и две банки тушенки – полтора кэгэ, обе отдам Химику. Сам понесу еще бутылку водки и два литра воды. Андрюха – еще два литра воды. Итого минус десять кэгэ, уже полегче.

Джига хлюпнул носом, поднялся, нацепил рюкзак и побрел из убежища, морда у него была в крови, словно он кого-то загрыз.

После гона окрестности изменились до неузнаваемости: землю словно взрыхлили трактором, кусты, росшие на склоне свалки, мутанты затоптали. Многие ослабленные особи тоже пали под лапами более сильных, и на изломанных трупах пировали вороны, ворон тут было несметное множество. Вот же сорная птица, и в Зоне все ей нипочем!

Мы шли друг за другом: я впереди, Джига за мной, замыкал на этот раз не Коба, а Самкин, который оказался неплохим бойцом, к тому же он мыслил нестандартно, а это ценное качество, когда нужно быстро принимать решения.

Вороны нехотя оставили трупик кенга, отошли в сторону, глядя на нас недобро. Самкин спел песню про черного ворона и пристрелил птиц. По взрыхленному склону подниматься было труднее, чем вчера, я несколько раз падал на четвереньки. Меньше всего с маршрутом везло Джиге, он напоминал буксующего на сыпучке жука.

Наконец мы взобрались наверх, увязая в пыли и земле, я устремился к склону, остановился в метре от края, попытался вспомнить, где увидел сияние, махнул рукой на северо-восток:

– «Тесла» предположительно там.

Осторожно, чтоб не оступиться на крутом сыпучем склоне, мы спустились на утоптанное мутантами поле, где еще вчера зеленела трава, и, минуя поселок, направились в сосняк. Воздух был влажным, холодным и пах морозом, на листьях блестела роса, обещающая ясный день. Можно ли верить приметам в Зоне? Вряд ли.

На пути попался облепленный воронами норушник со свернутой шеей – то ли затоптали, то ли попался кому-то под горячую лапу. Вороны отлетели на пару метров и затаились, Самкин погрозил им автоматом.

– Мой отец был егерем, – поделился Джига. – Так ему деньги платили за отстрел ворон. Он их бил, отрезал лапки и сдавал.

– Бред какой-то, – возмутился Коба.

– А вот и нет. Когда ворон слишком много, они разоряют гнезда пичуг и даже убивают бельчат. Пичуги уничтожают гусениц, которые жрут деревья. Меньше ворон – больше пичуг, так-то.

– А все-таки, Джига, ты просто скупердяй или на что-то копишь? – завел шарманку Коба.

– На что-то коплю. Говорю же, в космос хочу, как великий Гэтсби.

Даже Самкин не понял, что космос тут ни при чем, а вот женщина, которая отвергла Джигу, и он теперь хочет ее удивить, очень даже при чем.

– Сколько тебе лет? – поинтересовался я.

Джига повернул ко мне скуластое некрасивое, перепачканное засохшей кровью лицо:

– Тридцать два.

– Я думал, меньше. Сколько ты в Зоне?

– Три года.

– Это много, можешь не успеть. Не забывай, что радиация тоже убивает.

– Тебя ж не убила за столько лет.

Я криво усмехнулся и вскинул руку, почуяв аномалию, махнул правее:

– Там.

Шагая между сосновыми стволами к цели, я ощущал забытое чувство юности, когда волнуешься так, что сердце выскакивает, дышать нечем и бросает то в жар, то в холод.

Вот место, где аномалию разрядили и едва не начался пожар: обугленная земля, черные стволы наполовину обгоревших сосен. Когда разряжается «тесла», масштаб разрушений больше, шарашит так, что в двадцати метрах лучше не стоять. Спишем на то, что аномалия недавно возникла и не набрала силу. А вот и эпицентр: опавшая хвоя не просто почернела, а рассыпалась пеплом, земля оплавилась, и поблизости не наблюдалось сосен.

– Не факт, что «тесла», – сделал вывод Самкин, присаживаясь на корточки и вороша хвою, он поднял пласт иголок, под ним обнаружился нетронутый пласт, пронизанный белыми нитями плесени. – Может быть и «молния».

– Если «молния», то очень мощная, – кивнул Коба, воровато огляделся и добавил: – Или «шаровая молния»…

– Не двигаться, – на всякий случай скомандовал я и замер, потому что эта аномалия реагирует на движение и поражает все живое в десяти – пятнадцати метрах.

«Шаровую» хорошо видно ночью, в сумерках, во время дождя или тумана: в паре метрах над землей висит сжатая пружина, мерцает, а когда на нее капает дождь, шипит и плюется, от тумана словно начинает дымить, сейчас туман осел росой, начало вставать солнце. «Тесла» – та же «шаровая», но реагирует она иначе. «Шаровая» будто бы охотится и бьет разрядом, даже если близко не подходить, «тесла» же словно защищается, и если долбанет, то только по тем, кто подошел метров на пять.