– Годится.

– Ну и чудесно. Теперь это надо, что называется, спрыснуть, – Баярд сделал знак ближайшему гарсону. – Как насчет бутылочки шампанского?

– А вечером можем опять посидеть в «Мовэз фий», – предложила Эдди.

Без четверти четыре, оставив позади уличный шум и тщательно проверившись, Фалько прошел под аркадами улицы Риволи, шагнул через порог отеля «Мёрис» и оказался в холле, облицованном блестящей восьмиугольной плиткой, в которой отражался свет люстр. Санчес, на этот раз надевший галстук и приличный костюм-тройку, ждал его, сидя в кресле в гостиной, примыкавшей к бюро регистрации. При виде Фалько он поднялся и без единого слова первым стал подниматься по лестнице.

Молчали они и на втором этаже, где ковер глушил их шаги. Санчес и Фалько шли метрах в двух друг от друга. В конце коридора Санчес остановился у двери в suite, постучал два раза, потом, выждав, еще раз и после паузы – еще два. Когда дверь открылась, переступил порог, и первое, что увидел последовавший за ним Фалько, было направленное на него дуло пистолета. Держала его женщина средних лет, с каштановыми волосами, небрежно и не по моде собранными на затылке, одетая в синюю юбку и серый шерстяной жакет. Пистолет – черный и грозный «стар» 9 мм – у нее в руке казался непомерно большим.

– Свои, – сказал Фалько.

– Наш, – подтвердил Санчес.

Женщина опустила оружие и отступила в сторону. Просторные апартаменты, изысканная мебель, ковры и гравюры XVIII века по стенам. Налево спальня, направо гостиная. Там, на столе, был смонтирован коммутатор «Эрикссон» старой модели – провода уходили в отверстие, проделанное в стене. Окна прикрыты жалюзи, и в приглушенном свете можно было различить человека, который медленно поднялся с дивана при появлении Фалько.

– Добрый день, – поздоровался тот.

Поднявшийся оказался довольно крупным господином лет за шестьдесят, с обильной проседью в усах и светло-русой шевелюре. Замшевый жилет вносил неожиданный оттенок франтоватости в его респектабельно-корректный облик. Пахло от него дорогим лосьоном после бритья. Он не подал вошедшему руки. Несуразно – по его комплекции – маленькая и изящная, поблескивающая золотым перстнем-печаткой на мизинце, она оставалась опущена, и в этом читалось намеренное пренебрежение.

– Я граф де Тáхар, – сказал он сухо.

Фалько поклонился. Он узнал этого человека, потому что в детстве и юности не раз видел его в Хересе. Бельтран Диас-Карей, граф де Тахар, президент тамошнего Жокей-клуба, видный промышленник и латифундист, всю свою жизнь был рьяным приверженцем монархии. Соратник диктатора Примо де Риверы, активный член «Испанского Действия», депутат парламента, он после мятежа 18 июля помогал графу де лос Андесу в создании разведывательной структуры во Франции.

– Я знаю, кто вы на самом деле, – продолжал он без подготовки и не слишком доброжелательным тоном.

Фалько раздвинул губы в равнодушной улыбке:

– Мир, как известно, тесен.

– Много общался с вашим отцом, мир праху его.

– Я знаю.

– А вы, кажется, учились в одном классе с моим младшим сыном.

– Да, Луисом… Как он поживает?

– Он в Хересе и исполняет свой долг.

Услышав последнее слово, Фалько чуть было не хмыкнул иронически, однако в последний момент сумел сдержаться. Упомянутый Луис, который в гимназии был робким и туповатым заикой, после победы мятежников прославился беспримерной жестокостью по отношению к крестьянам западной Андалусии. Там во главе кавалерийского отряда он выкорчевывал марксистскую ересь и прочую дурную траву.

– Ну да, свой долг… – мягко ответил Фалько. – Как же иначе.

Граф смотрел на него очень внимательно и явно прикидывал, к какому разряду его отнести.

– И биография вашу я знаю. Моральный облик у вас, прямо скажем, оставляет желать лучшего, но профессиональные качества на высоте. В Саламанке вас очень рекомендовали.

– Мало что могу к этому добавить.

– Понимаю.

Де Тахар еще минуту вглядывался в Фалько, словно пытаясь определить, в какой степени этот красивый и отлично одетый молодой человек с сомнительной биографией и дерзкой улыбкой заслуживает ресурсов, которые он собирался предоставить в его распоряжение. Потом перевел взгляд на Санчеса, безмолвно вопрошая, готов ли тот выступить поручителем. И наконец, приняв неизбежное, смирился и включил аппарат.

– Я получил инструкции допустить вас к работе с ним. Это защищенная линия связи с Саламанкой.

– Отельный коммутатор не задействован?

– Нет, зачем же… – Тахар показал на женщину с пистолетом. – Эта сеньора – наша телефонистка.

Женщина, уже положившая «стар» на столик, сосредоточенно кивнула. В облике ее было мало женственности – она больше напоминала монахиню в миру. Туфли на низком каблуке, непрозрачные чулки. Колючие глазки.

Граф достал из жилетного кармана золотые часы.

– Ну, если не возражаете, приступим. – Он обернулся к Санчесу, а потом обратился к Фалько: – Оставить вас одного?

Какая разница, подумал тот, глядя, как телефонистка усаживается перед аппаратом и надевает наушники с микрофоном. Эта сестра Волына все сказанное передаст дословно. Так что – к делу.

– Нет, это не обязательно, спасибо, – проговорил он вслух, положил шляпу на диван, достал платок и деликатно высморкался. – По мне, так можете присутствовать.

– Алло, алло! Имение Тормес?

– Соединяю с имением Тормес, – отозвался далекий мужской голос. – Минутку.

Линия действовала лучше, чем ожидал Фалько – чисто и почти без помех. Сестра Волына споро втыкала штекеры в гнезда. После одной такой манипуляции над гнездом загорелась контрольная лампочка, а телефонистка показала Фалько на стул перед столиком, где стоял черный бакелитовый телефонный аппарат. Фалько сел и, прижав к уху трубку, ждал соединения. Перед ним на диване граф де Тахар делал вид, что перелистывает иллюстрированный журнал «Вуаля». Санчес стоял у окна, прислонившись плечом к стене, и, время от времени раздвигая ламели жалюзи, осматривал улицу.

– Алло-алло, – настойчиво твердила женщина. – Имение Тормес, ответьте.

– Сию минуту… спасибо… Есть! Тормес на проводе.

После паузы раздался щелчок и негромкий гудок. И наконец на другом конце знакомый голос проговорил:

– Алло? Рокамболь?[51]

Фалько улыбнулся. Позывной адмирал выбрал ему сам. Имя этого вора и мерзавца подходит тебе как перчатка на руку, сказал он прощаясь. Фалько представил себе, как начальник НИОС сидит в своем кабинете, посасывая трубку и саркастически щуря оба глаза, искусственный и натуральный. И наслаждается романическим псевдонимом своего агента.