В конце января 1738 года императорским указом, переданным из Кабинета в Сибирский приказ, одобрялась покупка конкретно С. Свиньиным сибирской пушнины, категорически запрещенной для частной торговли, но, «дабы одновременно ревенная и обозная торговля в будущем приносила бы доход», только той, которую комиссары обоза сочтут не представляющей для них никакой ценности. Год спустя в очередном указе все расставлялось на свои места таким вот манером: С. Свиньину предписывалось «для оплаты приобретаемого им ревеня подбирать товары и пушнину посредственного качества, а не самого высокого…». В конечном счете Свиньину разрешили использовать пушнину, заготовленную для обозов, но только если их комиссары с согласия Л. Ланга откажутся от нее из-за недостаточной востребованности на пекинском рынке. И за весь ревень назначалась ввозная таможенная пошлина в размере 10 процентов, которую полагалось заплатить в Иркутске, и нигде больше.

В Санкт-Петербурге попытались в максимальной степени перенести бремя изначальных расходов на торговлю ревенем на сибирскую колонию, чтобы не обременять ими Императорское казначейство. В 1738 году из крупных государственных фондов, собранных в муниципалитетах Кяхты и Селенгинска, Свиньину предоставили 11 778 рублей, а в следующем году из Иркутской канцелярии — еще 13 824 рубля, хотя последняя сумма предназначалась, по-видимому, для покупки только золота. Если бы в Восточной Сибири не нашлось средств на продолжение торговли ревенем (особенно в силу обременительных обязательств, уже возникших из-за расходов на обоз и денежного содержания служилых людей, отправленных в крупную Камчатскую экспедицию), тогда пришлось бы использовать поступления из Сибирской губернии в Монетную контору. А если бы и этих денег оказалось мало, через эту канцелярию могли поступить средства еще из каких-нибудь фондов Москвы. Эти суммы использовались на покупку золота, мехов и прочих товаров, предназначавшихся для обмена на ревень.

Сначала С. Свиньин покупал ревень у нескольких бухаритинских купцов, регулярно приезжавших с товаром в Маймачен, и дела у него явно шли вполне успешно. В отчете Сибирскому приказу от 30 июня 1737 года сказано, что он тогда уже купил 1091 пуд 20 фунтов ревеня. Хотя в скором времени в упомянутое ведомство поступил императорский указ, согласно которому ревенного комиссара обязывали заключать контракты с теми поставщиками, кто соглашается менять ревень на товары. Расчет делался на создание в Кяхте запасов российских товаров. В следующем году С. Свиньин приобрел еще большее количество ревеня.

В этот момент Свиньину удалось согласовать контракт с единственным поставщиком, то есть бухаретином из Селима Муратом Бачимом. Тот пообещал поставлять ежегодно по 2 тысячи пудов «доброкачественного, чистого, крупного и сухого копытчатого ревеня» на протяжении четырех лет.

Свиньин согласился отбраковывать «наилучший» товар по 9 рублей 80 копеек за пуд. Значит, общая сумма контракта могла достигать 78 400 рублей за корень ревеня, если бы он весь был «наилучшего» качества. На самом деле все обстояло далеко не так гладко. В начале 1741 года Свиньин докладывал в Сенат, что из 4216 пудов ревеня, ввезенных в Россию за предшествующие три года, меньше половины (1976 пудов) фармацевты признали пригодными для передачи казначейству, а остальной товар пришлось полностью публично сжечь (в соответствии с неоднократными указаниями, полученными Свиньиным). Негодный корень уничтожался за счет доставившего его бухаритина, и его убыток можно оценить в весьма значительную сумму. Из доброкачественного ревеня 1002 пуда уже доставили в Санкт-Петербург, а еще 50 пудов и 9 фунтов оставили в Москве для нужд Медицинской канцелярии. Львиную долю того, что поступило на границу, тоже тщательно перебрали, с помощью ножей срезали пятна порчи, и Свиньин категорически настоял на том, чтобы этот товар в контракте не учитывался.

Вразрез с недобросовестным исполнением условий заключенного с ним контракта по истечении четырех лет С. Свиньин рекомендовал продолжить сотрудничество с Муратом Бачимом, так как другого заслуживающего доверия и честного подрядчика на границе он пока еще не встретил. Остальные поставщики требовали 10 рублей за пуд (текущую цену в Кяхте и Маймачене), сообщал он, причем чуть меньше половины поставляемого ревеня приходилось отбраковывать. При таком раскладе получалось, что за 2 тысячи пудов чистого корня в год пришлось бы покупать 4 тысячи пудов с примесями за 40 тысяч рублей. Зато Мурат, со своей стороны, теперь фактически требовал 16 рублей за пуд ревеня, но обещал поставлять ежегодно 2 тысячи пудов чистого корня в общей сложности за 32 тысячи рублей. Таким образом, экономия составляла 8 тысяч рублей в год (80 тысяч рублей за 10 лет срока контракта). Самому Мурату по условиям заключенного им соглашения конечно же пришлось бы терпеть все издержки, связанные с порчей корня ревеня. Так как убытки Мурата за предыдущий год составили 58,8 тысячи рублей, за счет их возмещения в предстоящий десятилетний период, его «накопления» могли составить 21 тысячу рублей. В результате получалось так, что цена за пуд ревеня у Мурата поднималась до 18 рублей 90 копеек, однако Свиньин настаивал на том, что контракты с остальными бухаритинами по ставке в 10 рублей за пуд обещали больший «риск», чем при возобновлении сделки с Муратом на новых условиях. В Коммерц-коллегии с ее небесных высот в Санкт-Петербурге вычислениям Свиньина не поверили, и ему просто приказали покупать ежегодно по 700 пудов доброкачественного свежего ревеня не дороже 9 рублей 80 копеек за пуд. То есть по цене первоначального контракта, хотя ему разрешили превысить ее на 1, или 2 или 3 рубля, если не удастся найти ревень на прежнем уровне цен. По-видимому, у Свиньина не получилось заключить такой выгодный контракт с Муратом, так как 18 июня 1743 года он подписал с ним договор на 10 лет, по условиям которого тот обязался поставлять ежегодно 500 пудов ревеня по цене 16 рублей за пуд. На ведение своих торговых дел С. Свиньину разрешили занять в казначействе 18 тысяч рублей, за которые, как будет отмечено ниже, он не сможет полностью отчитаться.

Та первая дюжина лет восстановления государственной монополии (1731–1742) принесла откровенно невиданное процветание государству. В одном из официальных источников находим такие данные: только с 1735 по 1740 год государство Российское от поставки ревеня за границу получило доход в размере 384 309 рублей. В эту сумму включен вывоз из Санкт-Петербурга за рубеж 2434 пудов и 36 фунтов ревеня стоимостью 121,6 тысячи рублей с учетом всех понесенных там затрат. Приращение стоимости товара за счет перевозки из Кяхты на западноевропейские рынки, как нам известно, достигало огромных значений. Стоимость этого корня, обычно покупавшегося по вольной цене в Кяхте примерно за 20 рублей или немного дороже (или по контракту у Мурата до 1743 года дешевле 10 рублей), в Санкт-Петербурге возрастала. Она составляла все еще только 37 рублей и 7 копеек на протяжении периода первоначального контракта с Муратом, или около 50 рублей за пуд с учетом всех накладных расходов. А уходил он за границу по 169–289 рублей за пуд (в среднем 208 рублей за пуд) в зависимости от конъюнктуры тамошних рынков! При сравнении этих цен с теми, что существовали до привлечения к торгам Мурата, напрашивается предположение о том, что львиная доля полученной прибыли поступила во время управления государственной монополией на оборот ревеня со стороны Симона Свиньина. Ведь тогда средняя цена ревеня в Санкт-Петербурге не превышала 70–80 рублей за пуд.