К весне 1758 года сенаторы пришли к запоздалому решению. Они распорядились больше не отправлять ревень через корреспондентов в Санкт-Петербурге и Амстердаме. А весь остающийся в Санкт-Петербурге и Кяхте товар потребовали распродать для использования в России, а также вывезти за границу по цене не меньше 100 рублей за пуд (плюс внутренние и портовые сборы). Цена назначалась гораздо ниже той, что раньше выставлялась в Западной Европе, но достаточно высокая для покрытия затрат. 8 процентов доходов предназначались казначейству для оплаты страховки и комиссионных сборов. И после освобождения всех складов обещалось снова преобладание свободной торговли с оплатой всех таможенных пошлин и начислений. Если такая мера не поможет решить проблему товарных излишков, сенаторы обещали по собственному усмотрению снижать цену на ревень. В одной только Кяхте в то время скопилось 8339 пудов ревеня, из которых только 3402 пуда считалось в приличном состоянии и высокого качества, а в Санкт-Петербурге хранилось около 900 пудов, и из них всего лишь 318 пудов относилось к категории первоклассного корня.

В октябре 1760 года из Сената поступило публичное объявление о продаже скопившегося государственного ревеня крупными партиями, а также мелкими частями в пол фунта по цене 100 рублей за пуд. Полтора года спустя в казначействе все еще числилось нераспроданными 3127 пудов доброкачественного ревеня и 4937 пудов подпорченного, а сенаторы уже понизили цену до 60 рублей плюс пошлины в размере 16 рублей и 32,5 копейки. Знаменитым либеральным торговым указом от 31 июля 1762 года, широкими массами народа воспринятым в качестве наглядного доказательства приверженности царицы Екатерины экономическим прогрессивным веяниям, откровенно обещалось (пунктом 6) допуск ревеня в сферу частной торговли, когда государственные запасы этого ревеня скупят по 60 рублей за пуд. После того указа продажа казначейского ревеня продолжалась медленно, и либеральная философия свободной торговли Екатерины II обернулась все тем же запретом на частную торговлю этим товаром. В 1763 году один английский торговец предложил купить 30–40 коробок, но по цене всего лишь 45 рублей за пуд с учетом таможенной пошлины. В Коммерц-коллегии поторговались и заключили сделку по цене 51 рубль плюс таможенные пошлины. Екатерина II такую сделку утвердила, но предостерегла, чтобы «в будущем старались продавать ревень подороже».

Затем в 1764 году фактор (поставщик) Давид Леви Бамбергер и его партнеры из Новороссийской губернии предложили выкупить весь казенный ревень, тогда находившийся на складах в Санкт-Петербурге и Москве, а также весь ревень, который должен поступить в ближайшие два года. Всего получалось 2 тысячи пудов по 60 рублей плюс таможенные и портовые пошлины, выплачиваемые медными деньгами. Такое предложение выглядело весьма заманчивым, и Екатерина II втайне от всех приказала коменданту Селенгинска Варфоломею Валентиновичу Якоби продолжать покупку ревеня по 16 рублей, но не больше 500 пудов в год. Искусные аптекари Ф. Мейнгарт в Санкт-Петербурге и А. Брант в Кяхте занимались своим делом на протяжении всех 1760-х годов и по рекомендации В.В. Якоби в Селенгинске построили казенную аптеку, чтобы предоставлять это средство всем страждущим бесплатно. Сотрудники Кяхтинской ревенной комиссии под руководством иркутского купца Артема Пахолкова продолжили проверку всех контрактов российских купцов с бухаритинами и помечать весь прибывающий ревень казенной печатью, хотя в одном по крайней мере случае за все эти годы купцу-единоличнику разрешили отправить полученный им по контракту ревень в Санкт-Петербург для казенной инспекции. В Коммерц-коллегии через Ревенную комиссию закупали данный корень на границе по 16 рублей за пуд, а уже в 1770 году предлагали его для продажи в Санкт-Петербурге по 60 рублей. И в Коммерц-коллегии с имперского соизволения продавали ревень на территории России, чтобы облегчить покрытие текущих расходов канцелярии этой коллегии. Наконец в 1782 году купцам-единоличникам предоставили право свободно торговать ревенем. Оборот данного чудесного препарата, укрепляющего желудок, облегчающий колики и полностью останавливающего понос, считается одной из последних государственных торговых монополий XVIII столетия, от которой отказались власти.

Симона Свиньина наняли на службу Российскому государству ввозить ревень, но, когда ему удалось договориться с Муратом Бачимом о поставках «золота высочайшей пробы» (а позже и серебра), государственная казна обогатилась ничуть не меньше, если не больше. К 1738 году, когда С. Свиньин занялся приобретением слитков благородных металлов у своих азиатских поставщиков, организаторы казенных обозов, как мы видели, тоже активно искали в Пекине продавцов китайского золота и серебра. Объяснение предельно повышенного интереса российских властей к поставкам золота и серебра из Китая лежит в плоскости императорской денежно-кредитной политики первых трех десятилетий XVIII века.

Уже в 1698 году Петр I со своими вельможами поддался искушению и взялся за решение проблем, связанных с острой финансовой нуждой, с помощью махинаций внутри системы денежного обращения. С одной стороны, русские власти уменьшили содержание благородного металла, то есть серебра, в основной или учетной рублевой монете. До 1698 года серебряный рубль содержал 9 целых и 11/12 части золотника чистого серебра, а после — только 6 целых и 2/3 золотника. Другими словами, увеличилась стопа, или количество денег, отчеканенных из 1 фунта серебра. В то время чистота или проба серебряной монеты стала величиной переменной, хотя на протяжении еще нескольких лет оставалась на уровне 84-й пробы. В 1718 году чистоту серебряной монеты в России установили на уровне 70-й пробы, а после обычной стала считаться 70-я или 77-я проба, означавшая резкое фактическое снижение ценности серебряного рубля.

В дополнение к изменению пробы серебряных (и остальных) монет на Монетном (или Денежном) дворе не удержались от выпуска крупных партий монет, прежде всего медных и серебряных, за счет которых в государственную казну поступили очень большие прибыли. Медь начала появляться в 1700 году в виде монет мелкого достоинства, и особенно на протяжении 1720-х годов их выпускали в огромных количествах. В 1723 году, например, медных монет достоинством 5 копеек начеканили на 500 тысяч рублей. И цена стопы той эмиссии устанавливалась в 40 рублей из 1 пуда меди, что намного дороже 20 рублей по ставке 1704–1717 годов. Позже, в 1727 году, Екатерина I одобрила чеканку гораздо большего количества медных денег все еще по цене 40 рублей из пуда сырья. Причем в то время пуд меди на открытом рынке оценивался между 6 и 8 рублями. Между 1723 и 1731 годами было отчеканено медных монет достоинством 5 копеек номинальной стоимостью 3 миллиона 491 тысяча рублей. И это в дополнение к уже казавшемуся чрезмерным количеству медных копеек и полушек (монета номиналом четверть копейки). Серебряные монеты чеканились в те годы все с тем же самым пренебрежением к будущим последствиям. В 1725–1729 годах на монетном дворе выпустили серебряных монет на 3 миллиона 985 тысяч рублей. Только золотые монеты чеканились в небольших количествах.

На бумаге от всех этих махинаций казначейство якобы получило гигантский доход. В одном только 1724 году один только зарегистрированный доход казначейства составил 216 808 рублей, из которых 137 210 рублей приходятся на прибыль от чеканки серебряных монет. По итогам следующих двух лет государственный доход от выпуска серебряных монет составлял 215 974 и 144 915 рублей соответственно. За эти три года чеканка серебряных монет обогатила государственную казну почти на полмиллиона рублей! Выпуск медных денег выглядит не менее прибыльным делом, даже притом что медь шла на чеканку монет мелкого достоинства. Между 1723 и 1731 годами такая вроде бы мелочь принесла Российскому государству больше 2 миллионов рублей. Представляется совершенно очевидным, что без таких сверхприбылей администрации Петра I и его преемников не удалось бы осилить расширение сферы деятельности своего государства, предпринятой в первой четверти того столетия. А средства понадобились на финансирование затяжных и дорогостоящих войн, капиталовложений в промышленность и рудники, на оплату роскошных мероприятий при дворе и т. д.