Он протянул руку за листком, на котором было примернозаписано то, о чем Норма и Дэвид разговаривали в кафе – то есть в той мере, вкакой миссис Оливер запомнила их разговор. Да, примерно, вздохнул Пуаро.Решить, в какой именно момент миссис Оливер давала волю своему воображению,было невозможно. Любит ли мальчик Норму и действительно ли хочет на нейжениться? В ее чувстве к нему сомнений не было. Он предлагал ей брак. Есть ли уНормы собственные деньги? Она дочь богатого человека, но ведь это не одно и тоже. Пуаро досадливо поморщился – не озаботиться узнать условия завещанияпокойной миссис Рестарик! Он перебрал пачку листков с заметками мистера Гоби.Да, тот предусмотрел столь очевидный вопрос. Миссис Рестарик, видимо, при жизнибыла вполне обеспечена мужем. Кроме того, у нее был небольшой собственный доход– что-то около тысячи фунтов в год. Все свое имущество она завещала дочери. Ноподобная сумма, подумал Пуаро, вряд ли может приманить охотников за приданым.Как единственный ребенок, Норма, вероятно, унаследует большие деньги послесмерти отца, но это совсем не одно и то же! Если отцу не понравится ее муж, онможет лишить ее наследства.

Следовательно, Дэвид ее действительно любит, раз предложилей выйти за него. И все же… Пуаро покачал головой. (В пятый раз.) Все это несочеталось между собой, не складывалось в систему. Он вспомнил письменный столРестарика, выписанный чек – вероятно, как отступное нежелательному молодомучеловеку, который, видимо, ничего другого и не хотел. Вновь противоречие. Чек,несомненно, предназначался Дэвиду Бейкеру и был на очень большую, прямо-такигигантскую сумму. Такая сумма вполне могла соблазнить нищего молодого человека,заведомо неразборчивого. Однако только накануне Дэвид сказал ей, что им следуетпожениться. Конечно, это мог быть всего лишь ход в игре – ход, рассчитанный нато, чтобы поднять цену. Пуаро вспомнил Рестарика в тот момент. Его крепкосжатые губы. Нет, он горячо любит дочь, если готов ради нее заплатить такиеденьги, и должен быть убежден, что девушка сама от Бейкера не откажется.

Мысли о Рестарике сменились мыслями о Клодии. Клодия и ЭндрюРестарик. Случайность ли, полная ли случайность, что она стала его секретаршей?Возможно, тут нащупывается звено. Клодия. Он задумался о ней. Три девушки вквартире, в квартире Клодии Риис-Холленд: квартиру сняла она и вначале делилаее с подругой, с девушкой, которую прежде знала, а затем с еще одной девушкой,третьей. «Третья!» – подумал Пуаро. Да, все возвращалось к этому. Третьядевушка. Именно из-за этого в конце концов на сцене появился он сам. Именно этоопределило его появление. И к этому подводят все поиски системы. К НормеРестарик.

Девочка, которая пришла посоветоваться с ним, когда онзавтракал. Девочка, к которой он подсел в кафе, где она несколько минут назадела тушеную фасоль с молодым человеком, которого любит. (Он всегда встречался сней в часы еды, пришло ему в голову.) А что он о ней думает? Но прежде – что оней думают другие? Рестарик любит ее, отчаянно беспокоится о ней, отчаяннотревожится за нее. Он не просто подозревает, он практически уверен, что онапыталась отравить его молодую жену. Он советовался о ней с врачом. Пуароподумал, что ему очень бы хотелось самому поговорить с этим врачом, хотя врядли это что-нибудь дало бы. Врачи щепетильно остерегаются сообщать сведения освоих пациентах кому бы то ни было, кроме людей, имеющих на то право: например,родителям. Но Пуаро прекрасно представлял себе, что говорил врач. Былосторожен, решил Пуаро. Как все доктора. Мягок и уклончив. Возможно,рекомендовал курс лечения. Психической неуравновешенности он не подчеркивал,но, несомненно, упомянул такую возможность или намекнул на нее. Скорее всего,врач про себя был в этом уверен. Но, кроме того, он знал, что истерички иногдасовершают поступки, вполне отдавая себе отчет в том, что делают, – в результатезлобы, ревности, сильного волнения или просто распущенности. Конечно, врач этотне психиатр и не невропатолог, а просто местный доктор, и он не рискнул бывыдвигать обвинения, в которых не мог быть полностью уверен, и ограничилсяосторожными советами. Какая-нибудь работа – лучше всего в Лондоне, а попозже неприбегнуть ли к услугам специалиста?

Что еще думали другие люди о Норме Рестарик? КлодияРиис-Холленд? Этого он не знал. И слишком мало ее видел, чтобы делать те илииные заключения. Она способна хранить любую тайну. И никогда не проговорится,если только не сочтет это нужным. Судя по всему, она не собиралась выставитьдевочку из квартиры – иными словами, ее психическое состояние не внушало ейопасений. И с Фрэнсис она эту тему особенно не обсуждала, если бы та непроговорилась, что Норма не вернулась в квартиру в воскресенье. Клодия была оченьнедовольна. Возможно, что Клодия – куда более важное звено в системе, чемкажется на первый взгляд. Она умна, думал Пуаро, энергична, умела… Он сновавернулся к Норме, вернулся к третьей. Какое место занимает она в системе? Несамый ли это фокус, где соединяются все звенья? «Офелия?» – подумал он. Но итут существуют два мнения, как и насчет Нормы. Была ли Офелия безумной илитолько притворялась безумной? Актрисы придерживаются самых разных взглядов нато, как надо истолковывать эту роль… Не актрисы, естественно, а режиссеры.Истолкования – это их область. Был Гамлет безумен или в здравом рассудке?Выбирайте, что вам больше нравится. Была Офелия безумной или в здравомрассудке?

Рестарик не употребил бы слова «безумная» о своей дочеридаже в мыслях. «Психически неуравновешенная» – все предпочитают это выражение.Норму называли и по-другому. «Сдвинутая». «Она немножко свихнутая». «Не вседома». «Немножко не в себе, как говорится». Приходящие уборщицы – тонкие ли онисудьи, когда дело касается характера? Пуаро был склонен ответить на этот вопросутвердительно. В Норме, бесспорно, было что-то странное, хотя, возможно, ивовсе не то, что бросалось в глаза на первый взгляд. Он вспомнил, как она вошлак нему в комнату покачивающейся походкой – нынешняя девушка, современныйстандартный тип: прямые, свисающие на плечи волосы, болтающийся свитер, юбказаметно выше колен… На его старомодный взгляд – великовозрастная девица,изображающая из себя маленькую девочку.

«Извините меня, вы такой старый!»

Возможно, это была правда. Он смотрел на нее глазами старикабез всякого восхищения. С его точки зрения – просто девушка, словно бы недумающая о том, чтобы нравиться, лишенная кокетства, девушка, не ощущающаясвоей женственности: ни пленительности, ни тайны, ни обаяния, ничего, что онамогла бы предложить, кроме разве что простейшей биологической сексуальности.Так не была ли она права, вынося ему такой приговор? Он не мог ей помочь,потому что не понимал ее, потому что не находил в ней того, что привык ценить.Он сделал для нее все, что было в его силах, но в чем это конкретно выражается?Что, собственно, он сделал для нее после того, как она на мгновение воззвала кнему? И тотчас ответил себе: он оградил ее от опасности. Хотя бы это. Если,конечно, ей что-то угрожало. В том-то и дело. Нуждается ли она в такой защите?Ее нелепое признание! Да и не столько признание, сколько категоричноеутверждение: «Мне кажется, что я совершила убийство!»