Народу собралось целая туча, шумел он, что раскаты грома на небе. Люди недоумевали, что случилось с их князем-вождём, что держал город уж много зим. Дарко всё время, что жрецы возносили молитвы богам, пребывал словно в как-то ином мире, мысли, что кисель, перетекали из пустого в порожнее. Мать и Волот, которые стояли поодаль, были как тени. Княгиня сейчас походила на столб божества, прямая, с плотно сжатыми побуревшими губами, смотрела прямо и гордо на то, как возжёгся костёр и пламя с жадностью поглотило помост, где лежал князь. Волот стоял с опущенной головой, верно чувствуя за собой вину, но его вины было здесь мало. В конце концов, он бы жертвой Хозяина и не виноват, что гнев того пал именно на Мстислава. Перед глазами Дарко всплыло в памяти погребение жены Волота. Граду провожали совсем по-иному, и то благодаря упорству целительницы Хайды – пустили молодую невесту по реке.

Дарко вздрогнул, когда на его плечо легла чья-то тяжёлая ладонь. Он чуть обернулся. Совсем забыл, что волынянин стоит рядом. Надо отдать ему должное, не бросил в беде.

Справили тризну прямо на берегу. Нынче было много люду, и много костров разбросано вдоль холмов. Ближе к ночи всё чаще на угрюмых лицах появлялись улыбки, а глаза загорались каким-то глухим всполохом живого огня. Воины устроили ристалище, вскоре затянулся настоящий пир с проводами и почестями, как подобает. Весь вечер Дарко избегал мать и Волота, старался обходить их стороной, не хотелось затевать ссору с братом, на которую тот был способен в любой миг. А тем более, когда эти его прихвостни с самого утра уж возле княжича околачиваются. Венцеслав, будто вторя мыслям Дарко, обернулся, скривился в неприязни, верно всё ещё держал обиду.

– А быстро он тебя в свои враги причислил, – сказал вдруг Полад.

– Понял, что со мной не получится договориться, вот и обозлился.

Дарко, отпив кислой браги, почувствовал, как на его плечи и спину навалилась ледяными глыбами усталость.

– Выходит, венчание откладывается? – Полад тоже прильнул к чарке.

Как бы Дарко этого хотелось… Но уход отца только ещё больше подстегнёт Волота. Вчера он убедился, что брат с каждым мигом теряет власть над собой, и непонятно было, кто в нём говорит – сам он или дух, что сидит в нём. Верно Дарко давно его потерял, а даже не заметил. И как позволить этому чудовищу забрать Росью? Уму непостижимо.

Дарко почувствовал, как вновь грудь сжимают тиски отчаяния. Как изловить его? Как вытащить из брата? Тот, верно, за многие годы уже сросся с ним, и как бы с мясом не пришлось выдирать. Злость от бессилия затмила ум. Дарко глянул в толпу, выискивая взглядом Мирогоста. Волхв до сих пор ничего не придумал, хотя обещал, что изловит гада.

Сжав кулаки, Дарко поднялся с земли. Полад не стал его останавливать, и княжич быстро покинул берег, вернулся в детинец.

Подниматься в пустые стены хоромин не было никакой мочи. Так и умереть можно с тоски одному. Да и голова от выпитого шумела и болела нещадно. Нужно развеяться. Он повернул к лестнице, что вела на вежу. Но замер как вкопанный, услышав от раскрытых ворот ласкающий до дрожи слух голос Росьи.

Ему следовало бы уйти прочь, заткнуть уши, а не поворачивать в сторону сада, но ноги несли его уже по направлению к женскому двору.

Дарко, выйдя за ворота, неспешно прошёл под пологом сплетённых яблоневых ветвей. Голос больше не звучал. Может, показалось? Ослышался? Но нет, снова тот полился, как ручеёк, тихо и легонько. Дарко невольно улыбнулся, приближаясь к источнику, словно лесной кот, тихо и мягко. И вскоре из-за деревьев забрезжили огни, в свете которых показались тёмные силуэты – это сидели на лавке девицы. Княжич замешкался. Пугать он их не хотел, но и подслушивать разговор – тоже. Говорили они о чём-то с тревогой. Дарко не вслушивался, рассматривая хрупкие плечи Росьи, завёрнутые в суконную накидку от холода. А ночи теперь были леденистые. И остро княжич захотел согреть Росью, сжать в руках и не отпускать.

Чернавка неожиданно поднялась, и Дарко шагнул в густую тень, оставаясь незамеченным. Зашуршала листва, и когда он выглянул вновь, лавка уже пустовала. Он сделал глубокий вдох и выдох, находя в себе силы, чтобы смириться и уйти. Но сделал совершенно другое. Выйдя на свет пламенников, осмотрелся. Стояла тишина, пустой двор, погружённый в полумрак, не выпускал никого. Вся челядь была там, на берегу, варганя снедь, для собравшихся. Дарко нагнал девушек на лестнице.

Росья, шедшая позади Руяны, первая услышала приближающиеся шаги, обернулась. Так и застыла, сжимая перекладину пальцами.

– Дарко… – выдохнула она чуть слышно, но чернавка услышала тоже, остановилась.

Росья обернулась на неё, и та всё поняла без слов, скрылась за дверью, оставляя их одних.

– Пройдёмся, – предложил он, ощущая внутреннюю дрожь, и с чего бы?

Росья спустилась, и тут уже Дарко, потеряв ум, стиснул девушку в объятиях, целуя лицо, вдыхая запах, который расшатывал последние остатки самообладания. Он накрыл её губы своими, согревая их, целуя с жадностью и каким-то отчаянием, не позволяя больше ни дышать, ни говорить.

– Я хочу остаться с тобой, – прошептала Росья, когда Дарко оторвался от её губ.

Через туман, что заполнил его голову, он попытался понять, о чём она говорит.

– Прямо сейчас… с тобой, – повторила она.

И только тут до его помутнённого разума достучались слова и понимание того, о чём она его просит. Дарко погладил её плечи, стиснул лопатки, сжимая девицу в руках, как расписную дорогую чашу. Она теснее прижалась к нему, глядя снизу в глаза.

– В тереме никого нет…

Дарко уже её не слышал, вновь прильнув к её губам. Росья задышала горячо, потянула за собой обратно на лестницу. Руяна встретила их на пороге. Посмотрела на Росью с каким-то одобрением. В светлице было натоплено и тепло, после улицы – благодать. Дарко только успел скинуть кожух, как заметил, что чернавки уже след простыл. Росья тоже скинула накидку, а за ней и полушубок. Приблизившись к девушке со спины, Дарко поймал её за запястье, подставляя к свету поблёскивающее серебром обручье. Захотелось немедленно сдёрнуть его и выбросить к лешей матери. Росья, заметив его напряжение, повернулась, оказавшись заключённой в его объятиях. И не было ничего слаще её близости, её горячих губ, хотелось вдыхать запах волос и купаться в её чистоте, как в роднике. Дарко огладил спину девушки, ощущая через платье и сорочку её плавные изгибы спины, узкую талию, накрыл ладонями небольшую грудь. Росья перевела дыхание, затаилась, но отстраняться не стала, позволив Дарко касаться её откровенно и бесстыдно, только ещё теснее прижалась к нему, и горячая волна прокатилась по всему его телу, вынуждая трепетать, словно он был ещё не познавшим женского тела юнцом. И как бы не сделать ей больно, не быть слишком грубым, в руках не раздавить.

Росья, дрожа, потянула его к лежанке. Видя в глазах девушки решительность, он погладил её по щеке.

– Впервые… это может быть не столь приятно…

Но по губам Росьи скользнула едва уловимая дрожь, затаился в уголках трепет.