С этими словами Ли Рим разорвал бланк меморандума. Обезумевшим взглядом Сонён смотрела на кусочки бумаги, порхающие на ветру. Это листок бумаги загнал ее в угол, из-за чего она и стояла на краю моста. А Ли Рим лишь посмеялся над Сонён, потерявшей рассудок.

– Тебе нужно просто кивнуть. Такой шанс выпадает лишь единожды, хватайся.

Обнимая Хёнмина, Сонён отчаянно кивнула.

И вот мужчина, тень которого Синджэ помнил с детства, сейчас стоял перед ним.

Осознав это, он не мог скрыть замешательства:

– Кто ты вообще такой? Почему ты не постарел?

– Да, я не постарел, и именно поэтому я думал, что у меня куча времени. Но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что это была моя первая ошибка. В то время мой племянник был еще ребенком, а теперь вырос и почти схватил меня за горло, – угрожающе тихо сказал Ли Рим, шаг за шагом приближаясь к Синджэ.

– Меня не интересуют ваши семейные дрязги. Зачем позвонил?

В ответ Ли Рим поднял деревянную балку и ударил ей Синджэ. Вскрикнув от резкой боли, тот рухнул на пол. Он был совершенно беззащитен. До слуха доносился треск горящих в печи дров. По лбу Синджэ потекла струйка горячей алой крови.

– Пора отплатить за мою доброту, которая изменила твою жизнь.

Ли Рим бросил на пол две фотографии. На одной была запечатлена Хваён – женщина, которая вырастила Синджэ в республике, на другой – Сонён, служащая во дворце в империи.

– Мать, которую всю жизнь обманывали, и мать, которая всю жизнь обманывала. Выживут они или умрут – решать тебе.

– Переходи уже к делу. Чего ты хочешь?

– Ты один из тех, кто близок к моему племяннику. Это задание не составит для тебя труда. Принеси мне хлыст Ли Гона любой ценой. А лучше убей его заодно.

Хотелось бы ему сейчас иметь при себе пистолет. Синджэ поморщился, постепенно очухиваясь, и, стиснув зубы, попытался посмеяться:

– Может, что получше предложишь? Из меня плохой сын. И я не особо им обеим предан.

– А должен бы. Уверен, есть человек, ради которого ты на все пойдешь, – холодно ответил Ли Рим и вышел из мастерской в сопровождении группы наемников.

Синджэ еще долго сидел на полу и смотрел на фотографии. На них отпечатались следы от подошвы ботинок Ли Рима.

* * *

Тэыль спешила домой. Позвонил Ынсоп и рассказал, что Луна отправилась в магазин за покупками с ее отцом и Нари. Не имея возможности вмешаться, Тэыль вынуждена была наблюдать издалека и ждать, пока они разойдутся и Луна останется одна.

В темноте их взгляды пересеклись. Луна быстро свернула за угол, Тэыль рефлекторно сжала кулаки и последовала за ней. В глухом темном переулке девушка мгновенно исчезла, как бездомная кошка. Пока Тэыль всматривалась в темноту, чья-то рука потянулась к ней, однако полицейская подготовка дала о себе знать: Тэыль увернулась, схватила Луну за руку и прижала к стене. Лицо девушки на мгновение четко осветили фары машины, проезжавшей по переулку.

Они стояли так близко, глядя друг другу в глаза, что едва могли дышать. То же лицо, что обе видели в зеркале каждый день. Однако они все равно не были похожи.

Уголки губ Луны приподнялись.

– Разве я не предупреждала… что ты умрешь, если мы встретимся?

В тот же миг холодное лезвие ножа вошло глубоко в живот Тэыль. От жгучей боли она на мгновение перестала дышать.

Луна тупо уставилась на перекошенное от боли лицо Тэыль. Казалось, будто она видит саму себя. Но ее никогда не любили так, как эту девушку. В голове пронесся разговор между отцом Тэыль и Нари, когда она гуляла с ними, притворяясь Тэыль. В мягкой, семейной атмосфере ей было так грустно, хоть плачь. Луна бесстрастно вытащила нож, постаравшись причинить Тэыль еще большую боль. Кровь хлестала без остановки. Тэыль стиснула зубы и схватила Луну за запястье.

– Сдавайся. Твой отец сказал, что обойдет район вечером для профилактики преступности. Но я видела здесь несколько отбросов, они наверняка с ним встретятся.

– Гори в аду, тварь.

– Что, никогда никого не теряла? Тогда начинай привыкать к этому, сестренка. Я вот каждый день что-то теряю. И так всю жизнь.

Луна швырнула окровавленный нож и медленно растворилась в темноте переулка. Тэыль упала на колени, из последних сил нащупала в кармане телефон и позвонила в службу экстренной помощи.

– Центр управления полицией, это лейтенант Чон Тэыль. Вызовите подкрепление. Я у Хёджаро, 13. Пришлите патруль как можно скорее, умоляю.

Рассудок мутился из-за страха за отца Тэыль пыталась ползти, но голова дико раскалывалась. Привалившись спиной к стене, она схватилась за виски.

И снова возникло новое воспоминание.

– Извините! Мужчина на лошади!

Перекресток Кванхвамун. Гон, ехавший на белом коне, оглянулся на голос Тэыль. Встретив ее спустя столько времени, он спешился и широкими шагами направился к ней.

– Наконец-то я нашел тебя, лейтенант Чон Тэыль.

Двадцать пять лет он тосковал по Тэыль, глядя на ее фото на удостоверении.

Тэыль посмотрела на него с любопытством:

– Ты правда пришел. На площадь Кванхвамун. И на тебе действительно пиджак с кучей пуговиц.

– Это странно. Похоже, ты меня знаешь. – Гон выглядел изумленным.

Даже гримаса удивления не портила это красивое лицо. Она видела его дважды: когда ей было пять и двадцать семь лет. От его взгляда Тэыль наполнило удивительное чувство – чувство, идущее откуда-то из глубины: желание обнять.

У провидения не бывает совпадений, его не обмануть. Все когда-нибудь заканчивается, однако осознание истинного замысла судьбы и ценности вещей приходит слишком поздно.

– Давай пропустим это. Не сделаю этого сейчас – потом пожалею.

Тэыль обняла человека, который пришел к ней, ведомый самой судьбой. Объятия были теплыми и такими печальными! Это разбило сердце Гону.

– Ненавижу, когда прикасаются к моему телу, но в этот раз буду снисходителен. У тебя наверняка есть причина для такого поведения. Могу я спросить какая?

Тэыль отстранилась и посмотрела на Гона.

– Почему ты обняла меня? Откуда ты вообще знаешь меня?

– Со мной произошел очень странный случай, кажется, я уже встречала тебя. В прошлом.

– В прошлом? Может, это было двадцать пять лет назад?

– Слушайте, странно это все. Предъявите ваши документы, пожалуйста.

Гон и Тэыль снова впервые встретились на площади Кванхвамун. Эта последовательность и неизбежность происходящего вызвала в ней желание засмеяться, но силы были на исходе, Тэыль скорчилась от боли. Мысли блуждали где-то далеко, а лицо покрылось холодным потом и слезами. Зажимая кровоточащую рану, Тэыль старалась не отпускать нити, связывающие ее с сознанием. Ей померещился звук полицейской сирены.