– Как-нибудь позже нужно обязательно наверстать упущенное. Съездим вместе в путешествие. Посмотрим фильм. Сделаем много совместных фотографий и…

– Чон Тэыль…

– Ничего не говори.

Ладонь Тэыль, крепко сжимавшая руку Гона, слегка дрожала. Гон сжал руку Тэыль в ответ, стараясь успокоить.

– Если ты собираешься сказать, что должен уйти, то молчи. Я тебя все равно никуда не отпущу.

Гон, потрясенный ее решительностью, молча слушал.

– Конец света или что – все равно. Давай не будем спасать этот мир. Станем просто бродить то тут, то там и жить одним днем. Давай?

Глаза Гона уже были на мокром месте. Он всей душой хотел, чтобы все шло так, как хочет Тэыль, но близился день, который изменит все, и жить сегодняшним днем не получится. Остановки времени длились все дольше и дольше, а трещины во флейте становились все глубже и глубже.

Кроме того, слишком много людей пострадало или погибло из-за того, что Ли Рим нарушил баланс между мирами. Нужно было все повернуть вспять.

– Я знаю, о чем ты думаешь: хочешь снова отправиться в прошлое, хочешь поймать Ли Рима до того, как он совершит переворот, – захлебываясь слезами, говорила Тэыль, не давая Гону вставить ни слова. – Тогда я не смогу тебя вспомнить. Если наши миры так и не пересекутся, я буду жить, не зная о твоем существовании.

– Наши миры уже слишком сильно переплелись, а причин исправить это… Их очень много. И есть всего один способ это осуществить. Поэтому ты должна разрешить мне уйти. Прогони меня, прошу.

Тэыль громко рыдала, ее жизнь рушилась. Не в силах сдерживаться, Гон опустил голову и тоже заплакал.

Как было бы хорошо, если бы слезы могли решить их проблему, но, увы, Тэыль понимала, что Гона ей уже никак не удержать. Судьба уготовила для него великое дело. Поэтому глаза Тэыль не просыхали.

– Я сейчас впервые с рождения прошу у кого-то разрешения. Если ты меня не отпустишь… я не смогу уйти.

– Пообещай, что ты вернешься, – это десятое правило. Поклянись, что обязательно вернешься, несмотря ни на что, – это одиннадцатое. Поймай Ли Рима. И даже если эта дверь закроется, открой все возможные двери во Вселенной и обязательно вернись ко мне – это двенадцатое.

Гон обнял Тэыль, безутешно рыдающую и готовую вот-вот распасться на кусочки.

– Обещаю. Я открою все двери во Вселенной и вернусь к тебе, чего бы мне это ни стоило.

И двое влюбленных обнялись, будто пытались навсегда запечатлеть этот момент в своей памяти, ведь он мог быть последним в их жизни. Горькие слезы лились, словно дождь.

Стоя посреди темного, пахнущего сыростью туннеля, Сорён с тревогой оглядывалась и ждала Ли Рима. Спустя какое-то время со стороны входа появилась тень. Ли Рим шел к ней, держа в руках свой зонт.

– Если просите кого-то о встрече в таком месте, разве вы не должны прийти первым, а не заставлять ждать?

– Я догадывался, что ты можешь здесь приуныть в одиночестве, но, полагаю, не о чем было волноваться. Ты не смогла заполучить место императрицы, и от должности премьер-министра тебя отстранили. Похоже, теперь тебе высокий пост даже близко не светит. – Ли Рим смеялся над Сорён, которая до самого конца горделиво задирала нос, демонстрируя свой характер.

Увидев зонт в руках Ли Рима, девушка вновь выпрямила спину и приподняла подбородок.

– Поэтому я подумываю, вместо того чтобы занять высокий пост, отправиться в место без границ. Полагаю, ваша половина ключа спрятана в этом зонтике. А что насчет половины Ли Гона? Хочу заполучить ее. Разве не чудесно? У нас с Вашим Высочеством будет по половине.

Ли Рим сжал губы, чтобы не показывать своего возмущения. С самого начала Сорён была очень сообразительной. И если раньше Ли Риму это нравилось, то теперь начало напрягать. К тому же она растеряла свою власть в государстве и при дворе, поэтому стала для него бесполезна. Ли Рим протянул свой зонт Сорён.

– Есть способ получше. Можешь и мою половину забрать.

Сорён холодно посмотрела на Ли Рима. Не мог он быть таким наивным, чтобы просто отдать свою часть флейты.

– Что ты пытаешься сказать? – закричала Сорён, но Ли Рим схватил ее за шею и сильно сдавил.

Сорён застонала, попятилась и споткнулась. Однако пальцы Ли Рима не разжались, напротив, давили все крепче и крепче. В его глазах сверкало чистое безумие.

– Вымещу на тебе сейчас весь свой гнев. От тебя требовалась очень простая вещь – заполучить либо Ли Гона, либо Корейскую империю. Но ты проиграла, упустив и то, и другое. Теперь у тебя остался лишь один способ сохранить свою никчемную жизнь. Скоро состоится поминальная служба по матери Ли Гона, сделай так, чтобы я смог там присутствовать. Мы втроем – ты, я и покойная императрица, что восстанет из мертвых. На мессе я объявлю, что существует два мира: Корейская империя и Республика Корея. Каждый преклонит колени перед тем, кто держит в руках обе вселенные. Вот он, план Ли Рима.

– Пусти!

Какими же глупыми, по мнению Ли Рима, были предки, раз передали такое сокровище в руки его недалекого племянника. У Ли Гона был ключ от Вселенной, он мог завладеть всем миром, но не знал об этом.

В этот момент Сорён, бившаяся в его руках, замерла, будто перестала дышать. Время остановилось.

Ли Рим отпустил Сорён и свирепо прошипел:

– Полагаю, мой племянничек наконец-то вернулся.

Пришла пора финальной схватки. Ли Рим быстро покинул тоннель.

Время снова потекло. По тоннелю с грохотом пронесся поезд. Сорён очнулась, судорожно дыша, как человек, которого секунду назад пытались задушить. Но Ли Рима и след простыл. В ее руке осталась только фотография. Сорён бросило в дрожь, в жутком страхе она взглянула на снимок. В слабом свете, откуда-то проникавшем в тоннель, она разглядела на фотографии Джонхе – императрицу, которая будет воскрешена руками самого Ли Рима.

* * *

Вернувшись в Корейскую империю, Гон и Ён направились во дворец. Быстрым шагом они преодолевали длинные дворцовые коридоры. Дама Но и охранники бежали ним навстречу.

– Ваше Величество, что… Боже мой. Что за одежда на вас, неужели это – лицо Корейской империи!..

Дама Но ворчала и негодовала, ведь с тех пор, как Гон покинул дворец, он сильно похудел. Гон порывисто схватил старушку за плечо, на что она ответила оторопевшим взглядом.

– Спасибо большое, что отпустила меня тогда.

В голосе Гона звучала горечь. Дама Но иногда жалела своего императора, хотя никогда и никому не призналась бы в этом. Старушка нежно похлопала Гона по спине, точно так же как когда-то похлопала по спине плачущего маленького мальчика, потерявшего отца.

– Знаю. Я все это знаю, Ваше Величество…