– Федор Матвеевич! – закричал Клавдий Мамонтов.

Но Гущин все же плеснул растворитель на лицо Гусева-старшего – жгучие капли окропили его щеки, губы.

– Скажешь мне все сейчас, – шипел Гущин. – Иначе в глотку и тебе залью. Напишем рапорты потом, что ты в ходе следственного эксперимента, когда я наручники с тебя снял, сам схватил и хлебнул – с собой захотел так покончить, потому что тюрьмы страшишься, где люди Алтайского тебя на перо посадят. Я наручники сниму, когда ты сдохнешь в мучениях здесь, в гараже, у меня на глазах. И отпечатки твои будут на бутылке, и ДНК твое. Не веришь мне? А ты поверь… Как это, когда живого человека кислотой поят насильно?

– Я… да ты что… мент… полковник… не надо! – дико закричал Гусев-старший. – Губы жжжет… Не надо, не трогай меня!!

– Скажешь правду? Как вы Алтайского убивали? Как убивали других?

– Не надо! Убери это от меня! – орал Виктор Гусев, пытаясь отвернуть лицо от бутылки с растворителем, маячившей неумолимо у самых его губ. – Я не хотел ничего этого! Я хотел его просто убрать! Пристрелить! Его ж приговорили наши! Но с очистителем… свободой клянусь, это не я… это все он!

– Кто он? Имя? – шипел Гущин.

– Стаська… братан…

Клавдий Мамонтов вспомнил сведения из ориентировки на братьев – младший, еще несовершеннолетний Стас Гусев, спасая раненого брата, прикладом бил того самого бизнесмена, встретившего их в своем доме с карабином в руках. Сел в тюрьму за это. А старший брат его сейчас предал.

– Говори все, ну! – Гущин взболтнул бутылку, продолжая прижимать Гусева ногой к бетонному полу.

– Я скажу… только не трогай меня. – Виктор Гусев хрипел. – Алтайский конченый был, его наши приговорили. Я его должен был просто убрать, и все. Я так и хотел, но Стаська… он на метадоне сейчас… с ним порой страшно, когда на него это накатывает… Я ему русским языком сказал – это чей-то больной бред. А с психопатами и больными мы не связываемся. Но он мне ответил, что Алтайскому все равно конец, так пусть сдохнет в страшных муках. А мы за это еще и бабло огребем.

– О чем ты? – Гущин убрал бутылку, выпрямился. – Я тебя не понимаю. Что ты плетешь?

– Он, этот тип… он нам не конкретно Алтайского заказал. Ему было все равно кто, – шептал лихорадочно Гусев-старший. – Лишь бы сделали… А Мишку Алтайского мы так и так должны были кончить. Так что все просто наложилось одно на другое.

– Что ты плетешь? – повысил голос полковник Гущин. – Что за бред? Учти, будешь врать, изворачиваться – залью в глотку тебе – до печенок прожжет.

– Нет, нет, я правду говорю! – Гусев извивался на полу. – Наши на сходняке Алтайского приговорили. Я должен был с братом его убрать. Сидели, кумекали, как к нему подобраться. Ему наши позвонили – сказали: приедут от нас двое корешей Арнольда покойного к тебе на переговоры, прими. Он не мог при таком раскладе нас не принять, поэтому и в дом впустил, дверь открыл. Он даже сигнализацию вырубил сам и камеры отключил, чтобы нас не засветить. Он в себе был уверен, дурак. Считал, что мы не посмеем его пальцем тронуть, Петуни испугаемся. А мы его должны были по приговору сходняка прикончить. И как раз накануне у меня телефонный разговор состоялся странный.

– С кем? Почему странный?

– Он имя мне не назвал, этот мужик. Сказал, что с покойным Арнольдом вел дела, бизнес. И сказал – вы, мол, все втроем ко мне приезжали. Я вас помню и знаю, кто вы такие. И что это еще Арнольд дал ему мой номер – мол, если что, обращайся всегда через него, то есть через меня к нему. Он сказал, что у него ко мне предложение, и он готов заплатить мне… то есть нам с братом полтора миллиона рублей.

– За что? За убийство? Маловато.

– Нет! В том-то и дело, что не за убийство! – страстно воскликнул Гусев-старший. – Только за видео.

– За какое еще видео?

– Он сказал мне – вы люди серьезные. Наверняка у вас есть кто-то на примете, кто… должен отправиться на тот свет. Ну, с кем у вас свои счеты. Сказал – мне все равно, кто это будет. Это ваши дела. Я, мол, даже имени его не хочу знать. Мне от вас нужна будет только запись… съемка на камеру мобильника.

– Как вы кого-то убиваете? – спросил Гущин.

– Нет! Ты не понимаешь, мент! Его не убийство интересовало. А сам процесс. Он сказал – ваша жертва должна сильно мучиться. Все должно произойти не быстро. Чем больше мучений, тем лучше. И за эту пленку он готов заплатить полтора миллиона рублей.

– Звучит как полный бред, Витя.

– Я и сам это как бред воспринял. И послал его. Не стал даже это обсуждать, – ответил Гусев-старший. – Но братан… он все слышал – весь разговор. Он сквалыга у меня, хоть и молодой, за копейку удавится. Он сказал – ты чего, бабло само в руки плывет. Он сразу перезвонил по этому чертову номеру. И дальше уже договаривался с этим сумасшедшим сам. Он пообещал, что пленка будет. И братан пришлет ему сначала только первые кадры. А потом, как тот деньги нам переведет на карту, отошлет все видео целиком.

– И что дальше?

– Мы приехали к Алтайскому в тот вечер. Он нас сам впустил. Он хотел разговора. Мы на него напали. Я его сбил с ног. Наставил пистолет, приказал лежать смирно. А братан… он нашел в кладовой тот очиститель для труб и… Это он! Это все он сделал. Не я! Набросился на Алтайского, как зверь, начал душить его сначала, нос ему зажал и залил в рот эту дрянь. А перед этим мобилу свою мне дал – снимай, мол, все четко, подробно.

Они все молчали.

– Все это ложь, – сказал полковник Гущин.

– Это правда. Братан его мучиться заставил. А затем в конце он его и пристрелил. Ствол тот он потом сразу выбросил. У нас в оружии недостатка нет. Я просто снимал.

– Лжешь ты, лжешь.

– Да, еще, чуть не забыл… у этого психопата, что мне звонил, имелось одно важное условие. Сказал – сделайте, как велю, иначе денег не заплачу.

– Какое условие?

– Мы должны были забрать труп нашей жертвы из дома и бросить его на перекрестке трех дорог. Он сказал – место подберете сами, вам виднее, где это. Но тело должно быть положено туда. И это все тоже снимите на видео. Он не требовал, чтобы это шоссе было или дорога проезжая, сказал – любой перекресток трех дорог, даже тропинки сгодятся. Я вспомнил, что как раз там, в Борках, у раковарни есть такой перекресток, мы в оные времена с Арнольдом часто к Алтайскому ездили и раков там брали с пивом. Мы забрали тело из дома и привезли ночью туда.

– На какой машине? – спросил Клавдий Мамонтов, который до сего момента в допросе не участвовал.

– Взяли в аренду на адрес бывшей фирмы, что Арнольду платила отступные. В Москве в Южном порту, фирма представительского класса. Эта тачка нам на одну ночь всего была нужна.

– И это не все, – продолжал Клавдий Мамонтов. – Было еще кое-что, что потребовал от вас сумасшедший.

Виктор Гусев глянул на него. Со стонами кое-как сел на пол.