Как уже отмечали сразу несколько авторов, хронисты крестовых походов особенно любили приводить Маккавеев в качестве исторической параллели с крестоносцами[566]. Е. Лапина правомерно утверждает, что параллель была на редкость удачной[567]: Маккавеи боролись с язычниками в лице правителей эллинистической Сирии, и крестоносцы боролись, как считали они, с язычниками – мусульманами. Маккавеи добились восстановления Храма Соломона, и крестоносцы шли освобождать иерусалимские святыни. Маккавеи, как и многие другие персонажи Ветхого Завета, пользовались божественной поддержкой и побеждали малыми силами благодаря ей. В том числе, так же как небесные силы в прямом смысле «физически» пришли на помощь крестоносцам в битве при Антиохии, в Библии божественные силы «физически» приходили на помощь Маккавеям[568]. С. Гугенайм также находит значительное количество косвенных параллелей между историей маккаавейских войн и крестовыми походами[569]. Наконец, в надписи на гробнице короля Балдуина I в храме Святого гроба было написано: «второй Маккавей» (Iudas alter Machabeus)[570].

Иногда, впрочем, глядя на все эти фрагменты, сравнивающие крестоносцев с ветхохаветными евреями, задаешься вопросом: не являются ли эти сравнения не более чем риторическими? Стояли ли за всеми этими сравнениями реальные выводы о схожести двух экспедиций в статусе? Например, приведенная Д. Грином цитата из Роберта Монаха. В ней Боэмунд Тарентский говорит о том, как крестоносцам помог тот, кто перевел иудеев через Красное море (quis ad hec peregrina loca vos adduxit, nisi ille qui filios Israel ex Aegypto per mare Rubrum sicco vestigio transduxit)[571]. Грин приводит этот пример, доказывая наличие параллели крестового похода с Исходом, однако можем ли мы всерьез говорить здесь о параллели? Или может ли об этом говорить приведенная в его же книге цитата из Бальдрика Дольского со словами папы на Клермонском соборе, адресованными потенциальным крестоносцам, о том, что «наше дело – молиться, а ваше – сражаться против амалекитян (Nostrum est orare, vestrum sit contra Amale-chitas pugnare). Мы протянем вместе с Моисеем наши неутомимые руки в молитве к небу, а вы достаньте меч и, как бесстрашные воины, направьте его против Амалика!»?[572] Или, наконец, сравнения епископа Адемара де Пюи с Моисеем в хронике Раймунда Анжильского?[573]Из более поздних примеров можно назвать упоминаемое в хронике о походе датчан в Святую землю (ок. 1200 г.) сравнение, когда ряд военачальников характеризуется как «не боящиеся пойти вместе с Авраамом»[574]. Автор книги, посвященной этому крестовому походу, говорит об указании в этом фрагменте на «избранность» крестоносцев, но стоит ли формулировать вывод столь фундаментально? Здесь, как, по наблюдениям, и во многих других случаях, нужно придерживаться большой осторожности с разного рода косвенными параллелями, которыми иногда чрезмерно злоупотребляют коллеги.

Впрочем, в конкретном случае крестоносного движения, как можно увидеть дальше, некоторые фрагменты являются отнюдь не риторическими. Похоже, мнение о крестоносцах как о новом «избранном народе» существовало, и за теми или иными параллелями могла быть не только риторика.

Так, в хронике Раймунда Анжильского есть фрагмент, где апостол Андрей, явившись паломнику Петру Бартелеми, говорит об особой избранности франков: «вас избрал Бог из многих народов» (elegit vos Deus ex omnibus gentibus)[575]. Фульхерий Шартрский пишет, что крестоносцы являются народом, «избранным заранее для этого дела» (крестового похода) (populum suum tam, ut opinor, dilectum et alumnum familiaremque, ad hoc negotium preelectum)[576]. Он же высказывает сходную идею и в другом фрагменте хроники: крестоносцы являются «заранее избранными Богом» (iamdudum a Domino preelecti)[577]. Хронист Эккехард из Ауры приводит речь некоего клирика к войску крестоносцев. В ней тот цитирует Пс. 32:12: Блажен народ, у которого Господь есть Бог, – племя, которое Он избрал в наследие Себе (Beata gens, cuius est dominus Deus eius, populus quem elegit in hereditatem sibi). После этой цитаты клирик добавляет и свои комментарии, в которых называет крестоносцев «народом наследия Христа» (uos estis populus ille Christi hereditatis)[578]. A. Воше утверждает, что приведенная цитата из Пс. 32 присутствует практически у всех хронистов того времени[579]. Однако автоматический поиск в базе Patrologia Latina Database, в которой все эти хроники присутствуют, показывает, что цитата содержится, помимо Эккехарда, лишь у Роберта Реймсского и Раймунда Анжильского[580]. Роберт Реймсский применяет цитату по отношению к франкам в прологе к своей хронике, а Раймунд Анжильский описывает этой цитатой всех крестоносцев, собравшихся на бой с Кербогой при Антиохии. Более поздний хронист, Ордерик Виталий, в преамбуле к своей хронике сравнивает крестовый поход с событиями Ветхого Завета, говоря, что Бог Авраама повторил в наше время древние чудеса (antiqua петре miracula Deus Abraham nuper iteravit), и все стремятся в Святую землю, подобно Моисею, шедшему из Египта[581]. Наконец, хронист третьего крестового похода Амбруаз, предположительно также клирик, говорит о крестоносцах как об избранном народе на страницах своей хроники (ço es-toit bone gent eslite)[582].