— Нет, подожди, я тебе отвечу, — не унимался Ту-Пак. — ВЭмомире с тобой вообще никто не разговаривает. Все просто напрямую посылаюттебе вербальные сигналы в мозг, на своих языках, а вот уже твой мозг расшифровываетих, причем так, что тебе кажется, что ты слышишь речь со всеми ее тональными иинтонационными особенностями.

— Ни фига себе! Респект, Тру-Пак. — Эгор привстал и хлопнултого по могучей ладони. — Не слишком ли круто ты загнул для уличного бойца?

— У него два высших образования, брат, — сказал Покойник.

— Да врет он все опять, — забулькал Тру-Пак. — Я в тюрьмемного книжек прочитал. А эту телегу я прямо сейчас придумал. На самом деле,Эгор, человеческий мозг почти не изучен, а мозг Эмобоя еще вообще никто нетрогал. И потом, скажи, ты, когда был человеком, не сильно парился из-за того,что цвет — он всего один, белый, а все остальные цвета — это всего лишь играсвета на разных поверхностях? Думаю, нет. Вот и здесь не парься. Принимай этотмир таким, какой он есть.

— Я могу его переделать! — пьяно похвалился Эгор. — Он тебятоже, — сказал Покойник. — Ты вообще помнишь, зачем ты три часа назад сюдарвался, дверь выломал?

— Мне Маргит нужна, она мне выход в Реал перекрыла, а мнесрочно надо проведать кой-кого.

— Понятно! — сказал Тру-Пак. — Пойдешь в Реал с нами, — идостал третью бутылку, — мы сегодня вечером идем на Реальный сэйшн. Мы сПокойником — лучшие мошеры в Эмомире. Сегодня «Jane Air». Не «Black Flag»конечно, но мошпит замутится классный.

— Ничего не понял, — пьяно икнул Эгор. — Мош — это что-тотипа слэма? Вы идете танцевать?

— Слэм — это куча-мала для быдлопанков и металюг. Тоже,конечно, весело, но мы бойцы экстракласса. Мош — это танец настоящего мужчины,воина-индивидуалиста, — важно сказал Покойник. — Смотри, вот это — Пиццамейкер.— Он легко для своей комплекции вскочил на стол и стал с такой скоростью махатьручищами и ножищами, что Эгора чуть не стошнило.

— А это — Пьяный мастер, — крикнул Тру-Пак, тоже запрыгнувна крякнувший стол, крутя конечностями рядом с Покойником и умудряясь его незадевать.

— Круто! Виртуозы! Меня потом научите, — сказал Эгор ипровалился в вязкий алкогольный туман.

Вроде бы гвардейцы вытащили его на стол и учили делать«мельницу». А потом они снова пили и что-то пели, потом болтались по дворцу,потом куда-то долго шли по Эмотауну. Потом, горланя что-то непотребное, зашли вкакой-то дом, Покойник распахнул неприметную дверь, и друзья оказались посредиклубного зала, в самой гуще месива веселого мошнита. Покойник и Тру-Пак сразуже присоединились к машущим ногами и руками ребятишкам, и слава богу, что онине могли ни до кого дотронуться, иначе зал бы переполнился трупами. Эгор же,оставшись один в беснующейся гуще людей, которые не видели его, сразу оглох отобрушившегося на пьяную голову рева гитар и грома барабанов.

— Я — джанк! — орал со сцены бледный, худой, перекрашенный вчерный цвет альбинос Бу, одетый во все белое.

— Я — джанк, — вторила ему толпа фанатов. «А я-то кто?» —стучало в виске у Эгора. На какое-то время он потерялся, забылся и, ничего непонимая, пошел к выходу, рефлекторно стремясь подставить горячую, пьяную,раскалывающуюся голову под прохладу струи из крана в туалете. Он находился вРеале без розовых очков и беруш в ушах, и скачущие бешеные эмоции вокруг билиего прямо в мозг, создавая вместе с алкоголем невыносимый взрывоопасныйкоктейль. Огненным колесом прокатился Эгор по фойе, шестым чувством ведомый кжеланному «WC», но тут на глаза ему попалась такая неожиданная парочка, что онразом протрезвел. И вспомнил все. Они, наверное, только что пришли. СначалаЭгор увидел Кити, ее улыбающееся лицо с гвоздиком ностреллы в носу и лабреттамив губе, и сразу отметил, что насадки на пирсинге черные, как и вся одеждадевушки. Кити соблюдала траур. Траур по нему. Но она пришла на концерт, онаулыбалась, она держала за руку… Эгор врал себе, что не может сдвинуть взглядчуть дальше, на самом деле он уже давно разглядел спутника Кити, но не хотелверить в это. Он закрыл и открыл свой одинокий глаз. Кити стояла одна и все также улыбалась своей детской обезоруживающей улыбкой. Виктор, а это был именноон, в голубых джинсах и черной футболке, заходил в «дабл». Эгор и сам не понял,как оказался в туалете. Весь гвардейский хмель и все концертные эмоции,нагрузившие его, со свистом вылетели из его пор, вытесненные гневом. Эгор весьстал Гневом. Смерчем он пронесся по холлу туалета, из конца в конец, ожидая,пока Виктор выйдет из кабинки. «Почему я такой дурак? Почему я его не убил? Онубивает меня второй раз!» Эгор помнил, что ничего не сможет сделать Викторусейчас, и это бесило его все больше и больше. Он вспомнил улыбку Кити и вырос втри раза. Глаз пылал огнем, от челки летели искры. Он кричал от боли и бессилияи вдруг увидел себя в зеркале над раковиной. Испугавшись от неожиданности,настолько он стал страшен, Эгор понял, что материализовался, и торжествующезахохотал.

— Ну, прямо демон. Демон, который не держит слова, — сказалсзади слегка дрожащий голос.

Виктор стоял у него за спиной и всеми силами старалсядержаться нагло и смело.

— Умри! — прохрипел Эгор, зависнув в воздухе, не осознавая,что делает это при помощи развернувшихся крыльев, и выпустил молнию злобы изглаза. Правда, пока поверх белобрысой головы, лишь чуть опалив бандану. Зато вдвери кабинки он прожег дыру размером с баскетбольный мяч.

Виктора то ли разбил паралич от страха, то ли ондействительно был нереально смелым человеком, но он не бежал, не кричал, непадал перед Эгором на колени. Просто стоял и смотрел на Эмобоя своимипрозрачными глазами.

— Ты и Кити, — выдавил, клокоча злобой Эгор, — ты опятьсделал мне больно!

— Ты все врал тогда во сне. Ты ее не любишь. Ты передалчерез меня, что просишь ее быть счастливой. Но тебя интересуют только твоичувства, твоя боль! — Виктор делал отчаянную попытку защититься нападением и,похоже, nonai в точку.

Пышащий огнем демон стал потихоньку сдуваться.

— Мне больно, — сказал Эгор. — Ты что, не мог найти себедругую девушку, придурок? Думал, тебе все сойдет?

— Это она меня нашла. Мне пришлось брать пропуск в больницу,и она выпросила на вахте паспортные данные. Она затащила меня на этот концерт,потому что я напоминаю ей тебя.

— Ты врешь! — не очень уверенно хрипел Эгор. Виктор,нахмурившись, замолчал, а потом сказал:

— Она любит тебя, но за что-то очень обижена. Ее подруга ейв чем-то призналась, я не вникал. Если хочешь — убей меня. Я просто помогаюКити прийти в себя, по твоей просьбе.