class="p1">– Но ты больше не станешь мучить их, – решительно сказала Лу. – Я серьезно, maman. Никого из них. Ни Бо, ни Селию, ни Рида, ни Коко. Отныне им ничего не должно грозить. Никто их не посмеет тронуть.

Узор пульсировал. Я все еще тряс головой.

Моргана, кажется, совсем не удивилась ее просьбе. Она не засмеялась, не затанцевала, не стала дразнить Лу, как раньше.

– В том вся и беда, дочь моя. После твоей смерти умрут и принц, и охотник.

– Если я умру.

– Когда ты умрешь, милая.

Лу усмехнулась, и меня словно обухом по голове ударило. Еще несколько дней назад я боялся, что никогда больше не увижу этой усмешки. Все мое тело было напряжено. Я едва сдерживался.

– Кажется, нам придется сыграть, чтобы выяснить это, – сказала Лу.

Она снова двинулась к берегу.

– Нет.

Я схватил Лу за руку. Не для того она так долго страдала, стольким пожертвовала, прошла сквозь настоящий огонь, изгнала чертового беса, чтобы сейчас вот так легко сдаться. Коко однажды сказала, что ни одна жизнь не важнее другой, но она не права. Ее собственная жизнь значила намного больше. Жизни Бо и Селии значили куда больше. А Лу… ее жизнь была важнее всех. Я бы сделал все, чтобы они жили.

– Так нельзя.

Лу приподнялась и поцеловала меня.

– Я не смогу убить ее, если буду вечно прятаться, Рид, – умоляюще произнесла она. Ее дыхание лизнуло мне щеку. – Помнишь, что сказала твоя мать: закрыв глаза, от чудовищ я не скроюсь. Мне придется сыграть. И придется выиграть.

– Нет. – Я стиснул зубы. Невольно замотал головой. – Только не так.

– Или я убью свою мать, или она убьет меня. Другого пути нет.

Был. Был другой путь. Она, конечно, этого не знала. Я не решался произнести вслух свои мысли, гнал их подальше. Золотая нить затрепетала в предвкушении.

Лу стольким пожертвовала. Она отправилась в Ад и вернулась оттуда, чтобы спасти нас, разлетевшись при этом на кусочки. Она просто не могла умереть сейчас. А даже если Лу выживет… Она говорила об убийстве матери так легко, словно это не было чудовищным злодеянием. Словно это не было чем-то противоестественным. Словно это не разобьет ее вдребезги вновь.

– Есть.

Я взял ее лицо в ладони, и ко мне вернулась решимость. Я смахнул воду с ресниц Лу.

«Как же ты прекрасна».

– Вы испытываете мое терпение, детишки.

Моргана взмахнула рукой. Бо, Селия и Коко рухнули, словно поломанные куклы. Бо и Селия потеряли сознание. Коко прикусила губу, чтобы не закричать. В изумрудных глазах Морганы заплескалась злоба.

– Может, ты и права, моя кровавая ведьмочка. Возможно, мне стоит убить вас всех.

– Не глупи! – бросила Ля-Вуазен. – Соглашайся с Луизой. Принц и девчонка ничего не значат. Они все равно скоро умрут.

Моргана посмотрела на нее.

– Ты смеешь указывать мне?..

Я смутно слышал их спор, но весь мой мир сосредоточился на лице Лу. На золотом узоре. Он уже почти слепил меня, указывая прямо на свою цель. Соединяя нас. Требуя внимания. В груди у меня боролись надежда и отчаяние. Одного без другого быть не могло.

Я найду дорогу к ней. Я уже находил ее. И найду снова.

И ей больше ничто не будет грозить.

– Я снова найду тебя, Лу, – прошептал я. Она растерянно нахмурила брови, и я поцеловал их. – Обещаю.

Я стиснул руку в кулак. Лу не успела ничего ответить.

Узор брызнул золотом.

И все померкло.

Часть lll

C’est l’exception qui confirme la règle.

Исключение лишь подтверждает правило.

Французская пословица

Сомнения закрадываются

Николина

Без тела боль исчезает, как и все ощущения: осязание, запах, вкус. Крови нет. Мы поднимаемся вихрем от моря к небу. Нет магии. Нет смерти. Мы… свободны. Мы порыв ветра. Мы холод зимы. Мы снежная лавина на склоне горы – вертимся, кружимся, вращаемся, – кусаем ведьм за носы. Наша хозяйка среди них. Она зовет их по именам.

Нас она не зовет.

Встревоженные, мы мчимся вперед и вверх в гору, пока снежинки порхают туда-сюда вокруг нас, внутри нас.

«Оно не здесь, – трепещут они, бормочут они. – Мы не можем найти его».

«Наше тело, наше тело, наше тело».

Наша хозяйка не забыла бы о нас.

Теперь мы движемся быстрее. Мы ищем, продираясь через деревья. Замок. Она принесла наше тело в замок. Но здесь нет за́мка – только снег, горы и сосны. Здесь нет моста. Нет никого, кто поприветствовал бы нас, кто позволил бы нам войти. Если бы она осталась – мерзавка с золотыми узорами, – если бы ее дух распался на части, мы бы нашли замок. Мы бы нашли свое тело.

Но она не распалась на части. Она не осталась.

Теперь она одна.

«Ты сплоховала, Николина».

Мерзкие слова.

«Твоей хозяйке она нужна больше тебя».

Наша хозяйка не забыла нас.

«Возможно, твоего тела там вовсе не будет. Возможно, ты умрешь».

Мы снова закручиваемся спиралью в волнении и страхе и несемся по склону горы. Мы уже чувствуем, как растекаемся, безвольно плывем по воздуху, теряем цель. Мы не можем долго оставаться без тела, иначе станем чем-то другим. Чем-то беспомощным и никчемным. Кошкой, или лисой, или крысой. Матаготом можно стать по-разному, о да, но мы им не станем. Только не мы. Мы не забыты.

Что-то проскальзывает в листве, и мы ныряем следом. Существо испуганно пищит. Неважно. Нам нужно тело, пока не вернется наша хозяйка. Пока ее собственная хозяйка не укажет нам путь. Мерзавка, как и ее дочь. Мерзкая ведьма.

Мы прячемся в тело норки и ждем. У животных время течет по-другому. Мы смотрим за тенями, дрожащими в корнях дерева. Прячемся от орлов. От лис. Мы чуем запах нашей хозяйки еще до того, как видим ее, и слышим ее резкие, нетерпеливые слова. Она спорит с Морганой. Говорит о дочери Морганы.

Мы покидаем тело зверька и движемся дальше, а башни и башенки обретают форму. Мост. Пламя опалило и разрушило все вокруг. Повсюду белые ведьмы ткут свои невидимые узоры и вплетают их в камни и деревья. В окна, арки и черепицу. Нас не волнует восстановление замка. Мы несемся ко входу, прячась от их любопытных глаз, пробираясь сквозь дым. Теперь мы чувствуем притяжение нашего тела. Мы чувствуем его.

Все-таки наша хозяйка нас не забыла.

Вверх по лестнице, по коридору, в маленькую скромную