но Алина и днем, и ночью улавливала отдаленный гул раньяров. Над головой, слава богам, они еще ни разу не пролетали, но рефлекс прятаться, прижимаясь к стволам, никуда не делся.

Зато здесь водилось столько разной живности, в том числе и опасной, что приходилось постоянно быть начеку. Им попадались то стая крысозубов, обгрызающая паука-лорха, то лорх, поедающий кого-то, похожего на мелкого рыжего кабанчика. Преграждали дорогу паутинные сети — едва заметные зеленоватые линии на зеленом, — и приходилось обходить их по широкой дуге. Один раз путники застали охоту вехента: Алинка видела, как на сочную полянку в пяти метрах от них ступила косуля, провалилась в рыхлую воронку по грудь — и вдруг раскрылись на полметра над землей огромные челюсти, хватая добычу, брызнула кровь, и гигантский муравей-землеройка бесшумно ушел под землю.

Принцессу затрясло, и потом она долго оглядывалась назад, опасаясь, что чудовище выкопается и погонится за ними.

— Вы отличаетесь от животного наличием разума, — напомнил ей инляндец. — Просто будьте внимательны.

— А если нам придется бежать? — нервно поинтересовалась Алина. — А если темно будет? От него же никак не спастись!

— Поэтому, если придется бежать ночью, мы полетим, — невозмутимо ответил Тротт. — Даже с учетом вероятности наткнуться на раньяров это будет безопаснее.

Здесь было гораздо больше открытого пространства и почти полное отсутствие мелких источников с водой — за это время они прошли только одно небольшое озерцо, плотно окруженное растительностью. Вода в нем была зеленоватая, мутная, и, хотя у берега они увидели пьющих косуль, наполнять фляги Тротт не разрешил. Как и купаться.

— Я, конечно, способен убить в этой воде все живое, — проговорил он, увидев разочарованный Алинин взгляд. — Но возиться, изготавливая фильтр, не буду даже ради вас, принцесса.

— Да и не надо, — пробурчала Алина, шагая следом и с тоской провожая озеро взглядом, — пить воду с дохлыми амебами и палочками мне тоже как-то неохота.

Они снова вышли на луговину, и принцесса привычно уже прикрыла крыльями голову, хотя она и была повязана холстиной. Второй день стояла изнуряющая жара, на небе было ни облачка. Профессор двигался в таком темпе, что к вечеру мушки плясали перед глазами, а ноги гудели. И если бы не ягоды и чуть жирноватый и сладкий сок, который инляндец и Алину научил добывать из папоротников, она бы уже точно померла от жажды и перегрева.

Она ощущала себя ужасно чумазой и пропотевшей. Да и вообще, в целом — ужасно. Но не жаловалась. Потому что лорд Макс вообще шел навстречу смерти, и стоило об этом вспомнить, как любая жалость к себе испарялась. А возникало глухое, упрямое желание добрести до убежища, лечь рядом с ним… но когда убежище находилось, сил не оставалось ни на что. Какое там соблазнение — принцесса не хотела ни есть, ни пить, ни шевелиться.

— Вы нарочно это делаете, да? — пробормотала она вечером третьего дня, упав в темноте спиной на одеяло и закинув босые ноющие ноги на сочленение корней папоротника, под которым они находились. Во рту стоял сладковатый привкус сухарей и папоротникового сока, и ужасно хотелось простой воды.

— Что? — отозвался Тротт. Он сидел, скрестив ноги, у узкого лаза под корневую систему и латал лопнувший ремень сумки.

— Выматываете меня, — буркнула Алина. — Чтобы я вас… в-вас…

Он поднял мерцающие зеленым глаза. Оглядел ее — и принцеса сразу начала краснеть, — усмехнулся.

— Хорошая идея, ваше высочество. Завтра будем идти еще дольше. Чтобы и на разговоры сил не осталось.

Она вздохнула и промолчала, задирая ноги еще выше и упирая их уже в узловатый, похожий на клубящихся змей «потолок», отчего штанины собрались у колен, обнажив лодыжки. Полюбовалась на синяк на щиколотке, лениво раздумывая, попробовать ли вылечить его или сам пройдет. Все равно завтра появятся новые.

Усталость усталостью, а о занятиях с ножом Тротт не забывал — разве что в первый день, когда шел ливень и они ночевали в сердцевине папоротника, пожалел ее. Последние же два дня он, перед тем как устроиться на ночь, оставлял Алину в найденном укрытии переводить дух, а сам обследовал окрестности — нет ли поблизости паутины лорха, не остановились ли неподалеку наемники, и не найдется ли родника или соконосного папоротника. Возвращался, звал «все чисто, выходите», и послушно затаившаяся как мышка Алинка выбиралась из-под корней, уже зная, что сейчас нужно будет доставать нож и становиться напротив лорда Макса на занятие.

Драться после целого дня по жаре, когда нельзя было ни напиться всласть, ни ополоснуться после урока, было очень тяжело. Но она старалась, очень старалась. И когда сегодня, после замаха, который Тротт перехватил, удалось поставить ему подножку и уронить — правда, вместе с собой, — она так удивилась, что даже не сразу заметила, как болит нога, которую она отбила о непрошибаемого профессора. И мужа.

«Муж, муж, муж…», — Алина покрутила это слово в голове, испугалась, засмущалась, пожмурилась и открыла глаза — проверить, не заметил ли чего Тротт. Но он даже не смотрел на нее. Принцесса понаблюдала за ним, лениво шевеля крыльями. Он втыкал длинную хитиновую иглу в ремень, продавливал ее сквозь кожу ножом, соединяя суровой нитью лопнувшие края, и вид у него был очень сосредоточенный.

Ей все время теперь казалось, что Жрец, засевший в его сердце, может в любой момент глянуть из глаз Тротта, и это никак не облегчало ее задачу. Утешало только то, что сам бог проявлялся только по утрам, кажется, даже в одно и то же время, коротко говорил с профессором и снова засыпал. Сегодня он просто сказал, что идут они в верном направлении, что врагов поблизости не видно, но в некотором отдалении со всех сторон движутся группы наемников, и что защита над горами еще держится.

Тротт вдруг оторвался от шитья, коснулся груди пальцами, поморщился, и Алинка насторожилась. Но задать вопрос не успела — он заговорил сам, продолжая орудовать иглой.

— На самом деле я спешу, потому что никто не гарантирует, что завтра не закроются остальные порталы, принцесса. Наш поход и так опасен и почти безнадежен, не хочется, чтобы он стал еще и бесполезным.

Алина нахмурилась — и тут же в голове мелькнуло решение. Смущало только, что лорд Макс сам не догадался так поступить.

— Но ведь вы бы могли оставить меня здесь, с вашим дар-тени, а сами подняться наверх и сказать, чтобы не закрывали! — живо предложила она, стараясь не показывать, как ей не по себе: а вдруг согласится. — Я справлюсь. Вряд ли ваш Охтор сильно отличается от вас.