Когда-то здесь очень любили ужинать мои родители, но после смерти отца дела стали плохи, и эта ресторация осталась лишь хорошим воспоминанием из матушкиной молодости. Я здесь никогда не бывала, только изредка проходила мимо, заглядывая в большие окна, за которыми проходила абсолютно отличная от моей жизнь.

Слишком богато и дорого было по ту сторону стекла.

– Нам точно сюда? – неожиданно робким голосом решила уточнить я.

– Да, – не понимая моего смущения, кивнул граф. – В прошлый мой приезд здесь неплохо кормили.

Он говорил об этом обыденно. Я же понимала, какая между нами социальная пропасть и насколько по-разному мы относимся к одним и тем же вещам. Для Малкольма роскошь была чем-то самим собой разумеющимся, я же, несмотря на благородное происхождение и воспитание, смотрела на все эти изыски настороженно и считала ненужным излишеством.

У дверей нас встретил распорядитель зала, свободный столик тоже нашелся быстро. Служащий наметанным глазом определил финансовую состоятельность графа и сразу предложил ему одно из лучших мест: уединенный уголок с мягкими диванами за плотными бордовыми шторами, подальше от основных посетителей. Приглушенный свет навевал обстановке некую романтичность, коей в реальности здесь даже и не пахло.

Я присела на край дивана, неловко поерзала на мягкой обивке, напротив расположился Малкольм. Из ниоткуда соткался вежливый официант, он наполнил наши бокалы водой, предложил аперитив, подал мне меню в плотной золотистой папке, я же даже побоялась его раскрыть. Чувствовала себя в этой обстановке неуютно, словно лишняя деталь, пытавшаяся вписаться в новый механизм.

– Я ничего не буду, – твердо сообщила о своем выборе официанту, отдавая обратно меню.

Малкольм удивленно взглянул на меня, и, кажется, только сейчас понял, почему я веду себя столь скованно и растерянно. До него наконец-то дошло, что не стоило тащить меня в подобное заведение.

– Мы сделаем заказ через десять минут, – отдал он и свою папку официанту, намекая, чтобы тот удалился.

Служка кивнул и исчез с наших глаз.

– Итак, Роуз, расскажите, что же случилось, раз вы решили обратиться ко мне? – со всей серьезностью спросил он, внимательно глядя мне в глаза.

Я отпила воды, смачивая пересохшее горло, и, давя в себе остатки гордости, рассказала ему о болезни Эмили, о ее дорогостоящем лечении, о том, что у моей семьи нет денег, а мать собирается заложить дом, но я готова на все, лишь бы этого не допустить.

Каждое произнесенное слово я приравнивала к своему падению в его глазах. Я словно растаптывала себя, понимая, что унижаюсь ради денег, и готова была действительно на все. Пусть считает меня падшей, но выбор передо мной стоял небогатый: дать матери заложить дом, перебить в столице множество людей и обокрасть их, либо… Я произнесла последнюю фразу своей речи, будто подписывая себе приговор:

– Я согласна лечь с вами и удовлетворить вашу Жажду, только помогите моей сестре.

Я говорила и боялась поднять на графа глаза, сверлила взглядом столешницу, мяла рукой салфетку, но уже смирилась с участью постельной грелки для Малкольма – я была готова отработать каждый серебряный, лишь бы спасти Эмили.

Ответом мне послужило молчание. Мужчина задумчиво смотрел на меня, и его лицо не отражало той радости или чувства победы, которые я ожидала и боялась там увидеть. В памяти был еще свеж момент, когда в гостинице он пытался взять меня. Та хищная мощь и звериная сила, с которой он разрывал на мне платье. Сейчас в выражении графа не было ликования, но и разочарования тоже не было.

– Я вынужден отказаться от вашего заманчивого предложения, – наконец произнес он.

У меня упало сердце в пятки. Как же так? Почему?

– Вы же обещали мне помочь, – всхлипнула я и сама не поняла, как из глаз брызнули слезы отчаяния. – Неужели не видите, что я растоптана и готова на все? Вот я перед вами, прошу помощи, и вы просто мне откажете? А как же Жажда, требующая удовлетворения? Или я перестала быть для вас интересной? А может, предложила слишком маленькую плату?

Каждый мой вопрос отдавался болью в душе. Я словно умоляла его взять меня за деньги. Это было даже хуже, чем ощущать себя последней потаскухой.

– Вы не поняли меня, Розалинда, – все так же спокойно ответил он, гася мою истерику. – Вы не шлюха, чтобы спать со мной ради золота, да и не нужно это. Станет только хуже. Вы раздразните мой аппетит, а после того, как ваша сестра исцелится, вновь исчезнете из моей жизни. Уж лучше не начинать.

Я вновь всхлипнула, а он продолжал:

– Завтра я отправляюсь в столицу и согласен помочь вам и вашей сестре бесплатно. Вы отправитесь со мной. Найм подходящего экипажа для ее перевозки я беру на себя. Но уже через несколько дней я уеду по делам на месяц, перед этим оставив распоряжение своему секретарю, помогать вам во всем и выделять любые суммы для лечения вашей сестры.

– Вы оставите нас в своем доме, а сами уедете? – не поверила я.

– Именно так. Не будем изводить друг друга, – подтвердил мужчина. – В свою очередь буду надеяться, что, когда Эмили станет легче, вы покинете мой дом раньше, чем я вернусь в столицу.

У меня пропал дар речи, я просто замерла, пораженная услышанным. Малкольм отказался от меня, но согласился помочь, не требуя ничего взамен. Что это? Проявление благородства, или за этим поступком скрывается нечто иное?

– После той ночи в гостинице слышать от вас подобное странно, – наконец отмерла я. – Да и я не привыкла, что в этом мире что-то бывает просто так. Люди редко помогают кому-то бескорыстно.

– Кто сказал, что моя помощь бескорыстна? – тихо произнес он.

На лице графа все же возникла улыбка, не та хищная, которая пугала меня до чертиков, а неожиданно добрая и приятная.

– Тогда что вы потребуете взамен? – спросила я у него настороженно.

– Этот ужин. Составьте мне компанию, Роуз.

Я смутилась. Это было последнее, что я ожидала услышать.

– Но мне нужно домой, собирать вещи в дорогу…

– Успеете, – все так же тихо ответил Малкольм. – Мне ли не знать, что вы предпочитаете ночной образ жизни… А это долгие восемь часов для любых дел. Поэтому повторю просьбу: вы согласитесь отужинать со мной, баронесса?

– Хорошо, – сдалась я.

Граф удовлетворенно кивнул и взмахом руки подозвал официанта. Молодой человек вновь возник перед столиком, предлагая ознакомиться с меню. С некой настороженностью я раскрыла золотую папку и пробежала взглядом по списку блюд.

Все было баснословно дорого, даже за некоторые, казалось бы, обыденные яства. Наверное, будь отец жив и иди наши дела благополучнее, меня бы ни капли не смутили нули в ценниках, но не сейчас. Я беспомощно подняла глаза на Эдриана, чтобы понять, какую еду будет себе заказывать он.

Но он, словно назло, молча тыкал официанту в нужные пункты меню, а тот переписывал заказ в блокнот.