— Сильна! С тобой не соскучишься. Ну я пойду, спасибо за ужин, как будут результаты, сообщу, может, не завтра, но сообщу. А ты пока займись чем-нибудь, чтобы не скучать, да глупостей никаких не наделай. Да, ты вроде про английский говорила, ну освежишь его и что, зачем он тебе? Или так просто, от нечего делать?

— Пока так просто, а потом, может, на работу куда устроюсь, скучно дома сидеть, и деньги скоро кончатся.

Пестов нахмурился:

— Подожди пока с работой, не торит. Денег я тебе дам, это не проблема.

— Да не возьму я у вас ничего. Я и у Бориса ничего не беру. Сама заработаю, а не заработаю, машину Аськину продам. Ну это уже на крайний случай. Пока я еще с голоду не умираю.

Когда он ушел, я посмотрела на часы и ахнула — уже почти час! Ничего себе поговорили! Что подумает обо мне Нина Федоровна, его жена? Она, наверно, знает, что он ко мне пошел? Неприятно, если она будет думать обо мне плохо.

Прошло два дня, я занималась английским, гуляла, днем одна, а вечером с Борисом. Потом мы пили с ним чай, дурачились, много смеялись. Оказалось, что он хорошо знает английский и немецкий. Я пробовала с ним говорить по-английски, он сказал, что произношение у меня неплохое, но мне надо тренироваться, и если я не хочу идти на курсы, то надо купить видеокассеты. Я попросила его сказать несколько фраз по-немецки. Внимательно прослушала их и пришла к выводу, что немецкого не знаю. Еще в первый вечер, когда мы с ним гуляли, я увидела на улице забавного пуделя и сказала Борису, что хотела бы завести собаку, но не могу себе этого позволить, поскольку не знаю, что будет со мной завтра и где я буду? Он как-то странно посмотрел на меня и надолго задумался. Через день он пришел с огромным пластиковым пакетом и вручил его мне. Недоумевая, я достала из него большую плюшевую собаку бело-рыжей масти. Собака была размером почти с меня, но очень легкая. Я поцеловала ее в нос, посадила на диван и решила, что назову ее в честь дарителя — Бо. Борис рассмеялся, мы стали целоваться, упали на диван и столкнули собаку на пол. Бедный пес! Потом мы ужинали, Борис принес каких-то больших, невиданных мною креветок, сказал, что это королевские, и собственноручно их зажарил. Мы запивали креветки пивом. После ужина Борис собрался уходить, я встала проводить его до двери, но зазвонил телефон. Это был Пестов, спросил, одна ли я. Я покосилась на одевающегося в прихожей Бориса и ответила:

— Пока нет, но скоро буду.

Мой телефонный собеседник что-то буркнул себе под нос и спросил недовольно:

— Полчаса тебе будет достаточно?

Я ответила, что вполне, и он отключился. Когда я вышла в прихожую, Борис спросил, сжав зубы и побелев:

— Это Пестов?

— Какое это имеет значение? Когда нет доверия, то позвони мне хоть сам митрополит, тебе все равно не понравится.

— Ах да! Пресловутый мораторий.

Он ушел, не хлопнув дверью только потому, что я придерживала ее. Я понимала, что в его глазах веду себя не лучшим образом, но что я могла сделать?

Пестов пришел недовольный, прошел в комнату, сел в кресло, помолчал. Потом заговорил, не глядя на меня:

— Одновременно с Наташей училась Александра Бахметьева, специализировалась по хирургии сердца.

Жила на момент поступления в институт в Ивантеевке в однокомнатной квартире с какой-то родственницей, вроде бы теткой, фамилия другая. Тетка эта умерла три года назад. Через несколько месяцев после ее смерти Бахметьева из квартиры выехала и продала ее. Выехала вроде бы в Москву, но в Москве Александры Бахметьевой с такими данными не значится, другие Бахметьевы есть, и даже Александры, но не такие, где возраст другой, где отчество. Так что эта нитка оборвалась, надо искать другую. — Так, может, все-таки это не я? Пестов достал из кармана и бросил на журнальный столик какой-то маленький квадратик. Я взяла его в руки. С небольшой фотографии на меня смотрело мое улыбающееся лицо, только немного моложе. Фотография поразила меня, таким счастьем и уверенностью веяло от этого лица, что у меня защипало глаза, но я справилась с собой, я еще ни разу не плакала и не собираюсь начинать.

— Откуда это?

— Из институтского личного дела.

Значит, это я, Александра Бахметьева, проживала в Ивантеевке, неизвестно куда делась, испарилась, чтобы объявиться уже никем!

— Что касается твоей подруги Юльки. Я вздрогнула и посмотрела на Пестова:

— Да?

— Была такая, крутилась возле тебя. Дружили вы с раннего детства, жили в одном бараке, потом барак расселили, и вы разъехались. Отзывы о ней разные, но в основном не слишком хорошие, работала швеей, официанткой, потом вроде бы в какую-то фирму пристроилась, но ничего серьезного, так, шарашкина контора — тут купили, там продали. Около года назад фирма лопнула, и Юлька эта исчезла, как сквозь землю провалилась, но, по некоторым данным, тоже направилась в Москву, а вот прописалась здесь или нет, установить очень сложно, наверно невозможно. Дело в том, что Юлька эта вовсе не Юлька по документам, просто все ее так звали, домашнее имя, так сказать. Мать ее вышла замуж за некоего Стропилина, когда девочка была еще маленькая. Неизвестно, удочерил ее тот или нет. Фамилию матери до замужества никто не помнит, говорят, что на татарскую вроде бы похожа, с таким же успехом она может быть и башкирской, и вообще какой угодно. Ни матери, ни Стропилина уже нет в живых. Был еще у Юльки какой-то брат, но и его следов пока не нашли. Пока мои люди еще ищут, может быть, и найдут что.

— Кто ищет? — спросила я, получила насмешливо-неодобрительный взгляд в ответ и поняла, что вопрос мой глупый. — Это большая работа. И за такой короткий срок. Сама бы я и за месяц столько не раскопала, — сказала я дрогнувшим голосом, представляя, как бегаю по всей Ивантеевке и разговариваю с людьми, которые, вполне возможно, помнят меня. Нет, я бы не смогла.

— А тебе и не надо туда соваться, неизвестно, что на свою голову найдешь.

Прошло еще три дня, я купила видеокассеты, углубилась в английский, чтобы ни о чем не думать. Ни о том, что поиски людей Пестова ни к чему не приведут, ни о том, что Борис не звонит и не появляется. Обиделся, а может, и вовсе решил прекратить наши отношения. Вместо него со мной был плюшевый Бо, но он не умел говорить, только слушать. Он так хорошо слушал, что наверняка выучил английский лучше меня.

— Бо! Ты, наверное, самая умная собака на свете. Кроме своего собачьего, знаешь еще два языка: русский и английский. Как жаль, что ты не умеешь говорить, мне не было бы так грустно, понимаешь?

Сегодня с утра я купила все газеты объявлений, какие были в киоске, мне срочно нужна была работа, я уже задыхалась в четырех стенах. Я отметила объявления, заслуживающие внимания, и собралась позвонить по двум из них. Но тут позвонили в дверь.

Это был Пестов. Вид его мне не понравился: возле рта залегли глубокие морщины, глаза смотрят еще более настороженно, чем обычно. Он был в расстегнутом коротком дубленом полушубке, под которым виднелся темно-синий костюм-тройка, рубашка и галстук в тон. Не раздеваясь, он прошел в комнату и начал рассказывать, что поиски Юльки зашли в тупик, он ехал по делам мимо и зашел мне сообщить об этом, тем более что он должен мне… Тут он увидел валяющиеся газеты с объявлениями, подошел, поднял одну из них, увидел мои пометки, и ноздри у него раздулись от злости.