– Не будет? – нахмурился Джимми, который сам рассчитывал сыграть с ней. – Почему?

Помолчав, Сэди ответила, тщательно подбирая слова.

– Вчера вечером Поллианна мне сказала, что, по ее мнению, мы слишком много играем в теннис, а это неправильно, потому что мистер Керю играть не может.

– Я знаю, но ведь…

Джимми беспомощно замолчал и нахмурился. В следующее мгновение он вздрогнул от неожиданности, почувствовав глубокую боль в голосе Сэди, когда она снова заговорила.

– Но сам он не хочет, чтобы она прекращала играть. Он не хочет, чтобы кто-нибудь из нас как-то по-особому к нему относился. Именно это его угнетает. А она этого не понимает! Не понимает! А я понимаю. А она думает, что это она все понимает!

Что-то в этих словах или в тоне, которым они были произнесены, заставило сердце Джимми сжаться от боли. Он присмотрелся к лицу девушки. На языке у него уже был вопрос. Но он придержал его, скрыв свои догадки под шутливой улыбкой. И лишь тогда заговорил.

– Не хотите ли вы сказать, мисс Дин, что между этими двумя есть некое особое желание объясниться?

Она гневно сверкнула глазами.

– Неужели вы не видите? Да она его обожает! То есть… они любят друг друга, – быстро уточнила она.

Пробормотав в ответ что-то невнятное, Джимми удалился. Ему не хотелось больше разговаривать с Сэди. Он отвернулся так резко, что даже не заметил, что Сэди точно так же резко отвернулась и стала взглядом изучать траву у себя под ногами, будто что-то искала. У нее тоже не было желания продолжать разговор на эту тему.

Джимми говорил себе, что все это выдумки, что Сэди несет невесть что. Но при этом забыть ее слова он никак не мог. С тех пор тень подозрения сопровождала все его мысли, особенно тогда, когда он видел Поллианну и Джеми вместе. Он тайком следил за выражением их лиц, прислушивался к интонациям их голосов, когда они разговаривали. И со временем убедился, что это, наверное, правда: они действительно любят друг друга. Тяжелый камень лег на его сердце. Судьба, говорил он себе. Поллианна была предназначена не ему.

Для Джимми начались трудные дни. Прекратить посещение дома Харрингтонов он не решался, чтобы никто не догадался о его тайне. Но пребывание в обществе Поллианны сделалось для него невыносимым. К Сэди Дин он вообще чувствовал неприязнь: не мог забыть, что это именно она открыла ему глаза. Понятно, что Джеми он вообще не мог видеть, поэтому оставалась только миссис Керю. Надо отметить, что она одна стоила всех остальных: она была единственным утешением Джимми в те тяжелые дни. Она, кажется, всегда знала, какое у него настроение, и вела себя с ним соответственно. Вдобавок она невероятно много знала о мостах… О мостах, которые он мечтал строить. К тому же она такая умная, такая доброжелательная, она всегда находит самые уместные слова. Однажды он чуть не признался ей о «пакете», но Джон Пендлтон вмешался в их разговор в самый неподходящий момент, поэтому загадочная история так и не была рассказана.

Джон Пендлтон, как иногда с раздражением думал Джимми, всегда появлялся в самый неподходящий момент, чтобы помешать их с миссис Керю общению. Но вспоминая, что сделал для него Джон Пендлтон, Джимми испытывал стыд за такие свои мысли.

История с таинственным пакетом касалась периода детства Джимми, и он никогда никому о ней не рассказывал, кроме того же Джона Пендлтона. И даже ему признался лишь накануне усыновления. Речь шла о большом белом конверте, довольно потрепанном, с большой сургучной печатью. На этом конверте, который собственноручно вручил Джимми его отец, родительской же рукой было написано: «Моему сыну Джимми. Не распечатывать до дня тридцатилетия. В случае его смерти распечатать немедленно». В свое время Джимми немало ломал голову относительно возможного содержания таинственного пакета. А иногда просто забывал о его существовании. Находясь в сиротском приюте, он прятал пакет за подкладку своей куртки, боясь, что конверт найдут воспитатели и заберут у него. Впоследствии, по совету Джона Пендлтона, они для надежности заперли конверт в сейфе.

– Кто знает, какую ценность он может представлять, – с улыбкой заметил тогда Джон Пендлтон. – В любом случае если твой отец велел тебе хранить его, мы не должны допустить потери этого документа.

– Конечно, сэр, я бы не хотел его потерять, – грустно улыбнулся в ответ Джимми. – Но не думаю, что он представляет какую-то особую ценность. Сколько помню отца, у него не было ничего ценного.

Именно об этом «пакете» и хотел рассказать Джимми миссис Керю. И рассказал бы, если бы им не помешал Джон Пендлтон.

– Может, и лучше, что я ей ничего не успел сказать, – размышлял Джимми по дороге домой. – Она могла бы подумать, что в отцовской жизни было что-то… нехорошее. А я бы не хотел, чтобы она плохо думала о моем отце.

Наступил сентябрь, и миссис Керю, Джеми и Сэди Дин вернулись в Бостон. И, хоть Поллианна знала, что ей будет их недоставать, она невольно вздохнула с облегчением, когда поезд тронулся и гости оставили Белдингсвилль. Поллианна, конечно, никому бы не призналась, что она испытывает облегчение. Даже сама перед собой она пыталась оправдываться.

– Это не значит, что я их недостаточно люблю. Я искренне люблю каждого из них, – вздыхала она, провожая взглядом поезд, что уже исчезал за поворотом.

– Только мне так трудно постоянно сочувствовать Джеми… – добавила она несколько иным тоном. – Я устала. Мне приятно будет на время вернуться к прежним спокойным дням в обществе Джимми.

Но к «прежним спокойным дням в обществе Джимми» она так и не вернулась. То есть дни после отъезда Керю были вполне спокойными, но Джимми теперь очень редко показывался в доме Харрингтонов. А если и приходил, это был уже не прежний Джимми, не тот, каким она его до сих пор знала. Угрюмый, чем-то обеспокоенный, молчаливый, он иногда вдруг возбуждался, становился непомерно веселым и разговорчивым, но это еще больше озадачивало и даже раздражало Поллианну.

Наконец, и он отправился в Бостон, чтобы продолжить учебу, и тогда они совсем перестали видеться.

И лишь тогда Поллианна с удивлением осознала, как ей не хватает Джимми. Даже само осознание того, что он в городе и, возможно, как-то пожалует в гости, было лучше безнадежной пустоты его отсутствия. Ее, наверное, даже перестали бы раздражать его странные колебания настроения. В какой-то момент она вдруг покраснела и смущенно упрекнула сама себя:

– Поллианна Виттьер! Можно подумать, что ты влюбилась в Джимми Бина-Пендлтона! Тебе что, не о ком больше думать?

Она приложила все усилия, чтобы снова стать веселой и беззаботной, а Джимми Бина-Пендлтона выбросить прочь из головы. Стоит отметить, тетушка Полли ей в этом помогла, хоть и ненамеренно.

С отъездом миссис Керю они потеряли основной источник непосредственного финансирования, и тетушка Полли снова начала выражать беспокойство в отношении их материального положения.