Поллианна надеялась, что по возвращении домой, в Белдингсвилль, неприятная история с разъяренным быком быстро забудется. Но она никак не хотела забываться. Поллианна сама не могла выбросить ее из головы и не имела оснований надеяться, что другие на это способны. Теперь, когда она смотрела на Джеми, она вспоминала, каким он был в тот день. Опять видела искаженное болью лицо, окровавленные ладони. Ее сердце разрывалось от сочувствия к юноше, отчего присутствие Джеми само по себе доставляло ей боль. Она вынуждена была признаться себе, что ей теперь не хочется оставаться с Джеми наедине, не хочется разговаривать с ним. Но это не означало, что они стали видеться реже. Напротив, угрызения совести заставляли ее уделять ему еще больше внимания и времени, чем прежде. Она опасалась, что он заметит ее угнетенное состояние, и поэтому живо откликалась на любое проявление товарищеских чувств с его стороны, а иногда умышленно искала повод для общения. Впрочем, такие поводы в последнее время случались все реже, поскольку Джеми, кажется, все реже обращался к ней за дружеской поддержкой.

С точки зрения Поллианны, причина этого опять же была в истории с быком. Правда, Джеми никогда напрямую о том случае не упоминал. Никогда. Более того, он теперь казался даже веселее обычного. Но Поллианне казалось, что за его напускным весельем она чувствует горечь, которой раньше не было. Наконец, не могла же она не заметить, как иногда он старается избегать общества, а оставшись наедине, вздыхает словно бы с облегчением. Она, возможно, поняла причину такого поведения после того, как он сказал ей, наблюдая вместе с ней, как другие играют в теннис:

– Все же, Поллианна, никто не может так понять меня, как ты.

– Понять? – она сначала даже не догадалась, о чем речь, поскольку перед тем они просто молча наблюдали за игроками.

– Да. Ведь ты, в свое время тоже… не ходила.

– Да… э-э-э… понимаю… – неуверенно отозвалась Поллианна.

Он, видимо, испугался своего невольного проявления грусти и попытался перевести разговор в другое русло.

– Так чего ж ты, Поллианна? – воскликнул он со смехом. – Почему не напомнишь мне об игре в радость? На твоем месте я поступил бы именно так. Ты забудь мои слова, пожалуйста. Я нехорошо поступил, расстроив тебя.

– Нет, нет, нисколько! Что ты! – улыбнулась в ответ Поллианна.

Но она не забыла его слова. Не могла забыть. И слова эти заставляли ее еще настойчивее искать общества Джеми, быть с ним рядом и помогать во всем, в чем она была способна помочь.

«Теперь я ни за что не допущу, чтобы он заметил, будто я не радуюсь нашему общению», – горячо уверяла она себя минуту спустя, когда бежала к корту, чтобы сыграть партию в теннис.

Поллианна была не единственной, кто чувствовал неловкость и принужденность в их отношениях. То же самое чувствовал Джимми Пендлтон, хотя он и пытался этого не показывать.

Джимми в те дни не чувствовал себя счастливым. Из беззаботного юноши, мечтавшего об идеальных арках мостов, переброшенных через неприступные пропасти, он превратился в молодого человека с тревогой в глазах, преследуемого видениями, в которых его возлюбленной завладел ненавистный соперник.

Теперь Джимми прекрасно осознавал, что он влюблен в Поллианну и влюблен уже давно. Это чувство пугало его. Пугало тем, что он против него был полностью бессильным. Он осознал, что даже столь милые его сердцу мосты – ничто в сравнении с улыбкой и глазами любимой, с ласковым словом на ее устах, а самым желанным в мире мостом был бы для него тот, что помог бы ему преодолеть бездну сомнений и опасений, отделявшую его от Поллианны. Сомнения касались самой Поллианны, опасения – Джеми. Именно в тот день, на пастбище, Джимми вдруг осознал, каким пустым был бы для него мир без этой девушки. Именно тогда, когда он быстрее ветра мчался к попавшей в беду Поллианне и нес ее на руках к спасительной стене, он осознал, что она для него значит. На мгновение, сжимая ее в объятиях, и когда ее руки крепко держали его за шею, он почувствовал ее своей. И даже в момент смертельной опасности почувствовал трепет наивысшего блаженства.

В тот день Джимми вернулся в их лесной лагерь полный противоречивых желаний и бурных чувств. Он спрашивал себя, действительно ли Поллианне так нравится Джеми. С этим были связаны его опасения. Даже если нравится, то обязан ли он, Джимми, отступить в сторону и позволить сопернику нравиться ей еще больше? Ни за что, решил Джимми. Он не отступит. Пусть между ними завяжется честная борьба! Здесь Джимми покраснел, хотя находился в одиночестве. Будет ли борьба честной? Может ли вообще быть честной борьба между ним и Джеми? Джимми почувствовал то же, что чувствовал когда-то, много лет назад, когда схватился с незнакомым мальчиком за яблоко, которое они одновременно заметили и которым оба хотели полакомиться. Но с первого мгновения схватки Джимми понял, что у его соперника только одна рука. Тогда Джимми умышленно поддался и позволил слабому сопернику победить. Но сейчас, убеждал он себя, случай совершенно другой. Сейчас речь идет не о яблоке. На кону счастье его жизни, а возможно, и счастье Поллианны. Возможно, ее чувства к Джеми не такие уж и сильные и она охотно полюбила бы своего давнего друга Джимми, если бы он дал ей понять, что хочет этого. И он даст ей это понять. Он постарается показать ей это…

Опять лицо Джимми обожгло жаром. Если бы только он мог забыть, как выглядел Джеми, когда простонал это свое «прикован к двум палкам»! Если бы только… А смысл? Все равно борьба не была бы честной, и Джимми это осознавал. Уже тогда он знал, что решение его будет таким, какое он в конце концов и принял: он будет ждать и наблюдать. Он позволит Джеми добиваться любви Поллианны, и если выяснится, что она отвечает ему взаимностью, Джимми исчезнет из их жизни, и они никогда не узнают, как тяжело он страдал. Он вернется к своим мостам… будто какой-нибудь мост, даже если протянуть его до самой Луны, может сравниться с Поллианной! Но Джимми поступит именно так. Так нужно.

Все это казалось столь благородным и даже героическим, что Джимми даже почувствовал радостное волнение и легко заснул той ночью. Но мученичество в теории и на практике – это не одно и то же, в чем не раз убеждались многочисленные кандидаты в мученики. Размышляя в одиночестве, еще как-то можно было решиться на то, чтобы дать Джеми шанс завоевать любовь Поллианы. Но не так просто оказалось осуществить данное решение, когда оно потребовало чуть ли не ежедневно оставлять Поллианну наедине с Джеми. К тому же Джимми беспокоило то, как явно Поллианна проявляет свое отношение к Джеми. Похоже, что она действительно его любит, учитывая, как она беспокоится о его комфорте, как стремится всегда быть рядом с ним. И, словно бы для того, чтобы уничтожить любую надежду в душе Джимми, однажды выяснилось, что у Сэди Дин точно такая же точка зрения по этому поводу.

В тот день они все вместе были на теннисном корте. Сэди сидела одна, и Джимми подошел к ней.

– Сейчас будет ваша с Поллианной очередь? – спросил он.

Сэди отрицательно покачала головой.

– Поллианна сегодня больше не будет играть.