Последовавшая за кошмарной ночью неделя тоже не была радостной.

Совсем.

Сегодня на каждого похищенного пришельцами индивида приходилось трое-четверо тех, кто погиб в общей неразберихе. Ничего удивительного, что улицы выглядели пустыми. И грязными.

Грязь, кстати, становилась серьёзной проблемой. Мусоро-сборочные машины отказали точно так же, как и все остальные. А дворники точно так же, как и все люди, с трудом оправлялись от острого приступа сумасшествия. Уборкой, разумеется, никто не озаботился, что повлекло за собой вполне предсказуемый результат. Лето всё-таки было не за горами.

Кстати, канализация отказала одновременно с водопроводом.

Со вполне предсказуемым результатом.

Особенно остро вопрос «мусора» встал, когда выжившие оглянулись вокруг и обнаружили, что их число ненамного превышает число невыживших. Причём останки последних начинали попахивать. К скрытому облегчению Посланника, наладить процесс такого рода «уборки» удалось сравнительно быстро. Людям начала двадцать первого столетия не нужно было объяснять, что такое эпидемии и от чего они случаются. Кроме того... это всё-таки был Санкт-Петербург. Который не так давно назывался Ленинградом. И хотя со времени блокады прошло уже более полувека, откуда-то из глубин полузабытых бабушкиных рассказов пришло знание о том, где и как в этом городе можно быстро избавиться от большого количества человеческих тел.

Тот тут, то там в воздух поднимались чёрные столбы густого, вонючего дыма.

Посланник подавил мимолётное желание прикрыть нос рукавом. Ничего, не расклеится. Не такое нюхал.

Последнюю неделю можно было бы назвать кошмарной, но Олег несколько по-другому оценивал понятие «кошмар». Вот первая, столь неожиданная атака и последовавшая за ней Ночь (или День, в зависимости от часового пояса) Бреда — те, пожалуй, тянули на определение «страшноватый». А то, что последовало потом, было просто... скучным.

В те первые часы он работал в бешеном темпе, запуская десятки планов, прикрывая сотни рассеянных по всей Земле существ, пытаясь хоть как-то смягчить этот внезапный удар. Сплетённая им сеть учеников, помощников и информаторов дрогнула. Невидимая сеть из мнимых друзей и закадычных врагов, шапочных знакомых и строптивых марионеток, а также просто умных и многообещающих личностей прогнулась, натянулась почти до предела, до той точки, за которой восстановить её уже не представлялось возможным. Прогнулась... и выдержала. Застыла в этой точке, натянутая и напряжённая.

Теперь ему необходимо было заменить призрачные связи между узлами своей эфемерной сети на более прочные и стабильные. Соединить разбросанные по всей планете существа, пока ещё не подозревающие о наличии в этом мире друг друга, лёгкими паутинными нитями — такими хрупкими на вид, но куда более прочными, чем была бы металлическая проволока, додумайся кто-нибудь сделать её столь же тонкой. Сплести их вместе, опираясь на центральные звенья, собранные здесь, в этом измученном, но не сломленном городе. И замкнуть на том единственном существе, которому суждено изменить ход событий.

А затем отпустить свою сеть. Отпустить эту натянутую до предела тетиву.

Как там в знаменитых японских хайку?

В сердце камня

Проникает стрела, ощутившая

Крепость руки и (душевную) силу.

(Перевод с японского Дмитрия Серебрякова. — Примеч. автора .)

Губы Посланника чуть изогнулись, когда в его памяти всплыли прочитанные недавно строки. Самоирония, тонкая, как яд. Не торопись праздновать не одержанную победу, старик. Ведь в данном случае «душевная сила» должна принадлежать не лучнику, а самой стреле. Стреле, которая так и не успела толком пройти закалку. Стреле, которая пока никакой заметной «силы» не проявила.

При мысли об Избранной настроение переменилось, и Олег вновь погрузился в думы о текущей ситуации. Которая, кстати, была не так плоха. По крайней мере, здесь она гораздо лучше, чем на остальной части планеты, и не только потому, что в городе обосновался Посланник с бандой своих не в меру энергичных учеников.

Да, ребята неплохо справились. Пока Пророк с Гением помогали Посланнику в его паучьих манипуляциях, Леди виртуозно перехватила контроль над происходящим и железной рукой навела порядок во всём Северо-Западном регионе.

Но дело было не только и не столько в ней.

Жители этого города были петербуржцами. Теми самыми, которые не так давно назывались ленинградцами. И хотя со времени последней большой войны прошло более полувека, а со времени пресловутого 37-го года и того больше, им не нужно было объяснять, что такое осада.

«Хотя...»

Посланник торопливо перешёл улицу, остановился у массивной двери и, дождавшись, пока изнутри отодвинут засов и откроют тяжёлые створки, шагнул внутрь.

«...Похоже, есть тут некоторые, которым придётся объяснить, чем данная конкретная осада отличается от всех прочих».

Кивнув молчаливому охраннику и дождавшись ответного кивка, Посланник стремительно взлетел по лестнице. Подошёл к ещё одной тяжёлой двери, у которой стояли ещё два охранника.

«Причём в самых доступных выражениях».

Терпеливо вынес обыск, не позволяя своему мнению об идиотизме этой бесполезной процедуры отразиться на лице.

«На пальцах».

Кто знает, может, у него даже получится.

* * *

Олег бесшумно прикрыл за собой дверь и, старательно имитируя усталую неуклюжесть, подошёл к столу. Собравшиеся в комнате люди встретили его появление угрюмыми взглядами. Посланник вздохнул. Трудно было винить их за низкий моральный дух, но вот более деловой настрой бы никак не помешал.

Седой мужчина с аристократической внешностью и острым взглядом кивнул на свободный стул. Евгений Сергеевич Михайлов, бывший глава бывшего «антитеррористического» бюро. Впрочем, террористами они тоже занимались. Именно к организации Михайлова принадлежал тот горе-ясновидящий, который пытался выследить Олега и Юрия в отеле в первый день его прибытия на Землю. А также более десятка других специалистов, с которыми сейчас разбирались Ирина с Викторией.

Казалось, подтянутый, чуть ли не дворянской закалки господин постарел за последние дни на добрый десяток лет. И не только потому, что вот уже неделю спал урывками и ел сухой паек с заправкой из собственного адреналина. Самолёт, на котором летел единственный внук Михайлова, в момент Вторжения заходил на посадку в Барселоне. В тот самый многократно проклинаемый миг, когда все моторы на планете заглохли, а электроника вдруг одновременно отказала... Выживших в подобных катастрофах было не много. Евгений Сергеевич не позволял себе надеяться.

Остальные — несколько мужчин и пожилая, но всё ещё красивая женщина со стальным взглядом — приветствовали появление Олега нахмуренными бровями. Послание было очевидно: ему и его группе (точнее, Ирине, поскольку её единственную воспринимали по-настоящему серьёзно) не доверяли. Трудно их винить. До того как нахлынула «скука» последних дней, никто из этих высокопоставленных шишек понятия не имел о существовании организации, которая могла бы подготовить таких «детишек». Слишком уж подозрительно было их появление. Слишком круто они взяли на себя инициативу. И слишком часто оказывались правы. Шок первой ментальной атаки, значительно исказивший мыслительный процесс этих дисциплинированных умов, постепенно проходил. А на многоопытных лбах у новых «союзников» было прямо-таки написано: «Подстава обыкновенная!»