С Питером ее связывало многое. Ее мать была родом изЛенинграда и ездила туда каждый год. Впервые она взяла Майю с собой, когдадевочке исполнилось шесть лет. Они остановились в гостинице. Не в какой-нибудь,а в знаменитой «Астории», в громадном двухкомнатном номере со старинной мебельюи просторной ванной. Все это поразило воображение маленькой девочки невиданнойроскошью и ледяным холодом – в гостинице испортилось отопление, а номер былугловой, месяц – ноябрь, но одно из громадных окон было завешено портретомкосмонавта Николаева – город готовился к ноябрьским праздникам. Мама тогдасмеялась, говорила, что теперь Андриян Николаев ее любимый мужчина, что онспасает их от окончательной гибели. Действительно, в другом номере, где жилкто-то из маминых знакомых, было еще холоднее. В ресторане на завтрак Майя елаудивительно вкусную штуку – гурьевскую кашу. Ее подавали в металлическойраскаленной сковородке. Под румяной корочкой были сухофрукты и манная каша. Аза соседним столиком завтракал пожилой иностранец. Он сидел в пальто –впрочем, все посетители были в пальто – и ел яйца всмятку. Казалось бы,подумаешь невидаль – яйца всмятку! Но как он это делал! Ножичком срезал верхушкуяйца одним движением, просто сносил ее, потом солил яйцо и мазал горчицей! Майямного раз пробовала так срезать верхушку, но у нее ничего не получалось. Прошлотридцать лет, а она помнит этого иностранца, кажется, он был англичанин. Мама,кстати, тоже пробовала так обращаться с яйцом и у нее тоже ничего неполучилось, зато она стала есть яйца с горчицей. Еще с той поездки Майязапомнила чудный спектакль в Большом драматическом театре, веселую грузинскуюкомедию «Ханума». Ах, как они с мамой смеялись тогда, как пели куплеты оттуда:«Над рекой стоит гора, под горой течет Кура!» Теперь у Майи есть видеозаписьэтого спектакля и в минуты хандры она ставит эту кассету... А еще она отчетливопомнит, как шла с мамой по Невскому и вдруг они встретили какого-то мужчину,маминого знакомого. Они с мамой обрадовались, расцеловались и стали говоритькак-то странно – хоть и по-русски, но Майя почти ничего не понимала, и ейстало почему-то страшно, тревожно и она заплакала, а мама рассердилась нанее... После смерти мамы, разбирая ее архив, Майя нашла несколько фотографийтого мужчины и письма от него. Он был маминой любовью...

И она свою любовь встретила в Ленинграде и там же вышлазамуж и была безумно счастлива... полгода, а потом счастья уже не было, былапросто жизнь. Через пять лет он ушел от нее, и она вздохнула с облегчением. Безнего ей лучше дышалось. И вернулась в Москву, в трехкомнатную квартиру,оставшуюся от родителей. Устроилась на хорошую работу и начала новуюжизнь – одинокой женщины, от которой страдала только в праздники. А когдафирма прогорела и работы не стало, она продала большую квартиру, купилаоднокомнатную, благодаря чему выжила в тот год, что сидела без работы. Онзапомнился ей тем, что она почти все время проводила, лежа на диване с книгой.Перечитала все собрание сочинений Бальзака, а потом школьная подруга Иннасоздала свое рекламное агентство и пригласила Майю с ее филологическимобразованием к себе.

– Реклама должна быть грамотной! Вот ты за этим и будешьследить. А то: «Кофе Чибо. Давать самое лучшее!» – это что? Это на какомязыке? Я не переживу, если такое выйдет из моего агентства, – говорилаона, убеждая Майю взяться за эту работу.

– Но зачем я тебе? Ты и сама грамотная! – удивляласьМайя.

– Ага, но это с утра! А к вечеру у меня в голове уже всепутается! И потом, у меня образование техническое, и я не могу аргументированнообъяснить этим козлам-рекламодателям, что говорить надо жалюзи2, а не жа2люзи!А мы над твоим рабочим местом повесим красный диплом филфака!

Диплом на стенку вешать не стали, но иной раз Майе удавалосьпри помощи специальной терминологии и чувства юмора запудрить мозгималограмотным заказчикам, к тому же сама изысканно-интеллигентная внешность иманеры этой женщины, не очень вязавшиеся с обстановкой и стилем рекламногоагентства, действовали умиротворяюще. Правда, не всегда. Один непробиваемыйидиот-заказчик, послушав ее доводы, вдруг стукнул кулаком по столу:

– Хватит мне мо2зги компостировать, цаца сыровяленая!

– Почему сыровяленая? – опешила Майя.

– Свежезамороженная тебе больше нравится? – рявкнул они ушел, хлопнув дверью.

Она ужасно расстроилась. Еще бы, упустила клиента. Но Иннаее успокоила:

– Не расстраивайся! Придет, куда он денется! У насдешевле...

Он и в самом деле вернулся, но занималась им сама Инна. Тутфилология была бессильна.

– Простите, на завтра билеты до Питера есть?

– На какой поезд?

– Хорошо бы на «Стрелу».

– Пожалуйста. Завтра мало кому охота в поездетрястись, – улыбнулась кассирша. – Праздник все ж таки. Будете брать?

– Да. – Майя уже открыла сумку, достала кошелек, ночто-то вдруг словно ударило ее в грудь, заболело сердце. – Извините, аесли завтра прийти? Я забыла деньги.

– Ничего, и завтра билеты будут, не волнуйтесь. –Кассирша заметила, что женщина вдруг побледнела и губы задрожали. – Неволнуйтесь, – повторила она.

– Спасибо вам.

Дура, сказала Майя сама себе, какая же я дура! Неужто мнемало? Хватит жить жизнью оскаруайльдовского Альджернона. Тетка в Питере –это мой Бенбери. Надо объявить всем подругам, что Бенбери, то бишьтетушка, – умер. То, что неимоверным усилием воли она загнала куда-тодалеко-далеко, то, от чего ей все-таки удалось отчасти освободиться, сейчас, укассы Ленинградского вокзала, вдруг ожило с невероятной остротой, и боль сталапочти непереносимой.

Это произошло ровно год назад здесь же, у кассыЛенинградского вокзала. Она встретилась взглядом с мужчиной, который поразил еев самое сердце. Он был очень похож на ее старшего брата, погибшего вАфганистане. Только у брата глаза были голубые, а у этого светло-серые. Он,видимо, неверно истолковал ее ошеломленный взгляд и улыбнулся. Улыбка начистостерла всякое сходство с Толей, и она смущенно и беспомощно улыбнулась в ответ.На этом инцидент был исчерпан. А ночью в вагоне они столкнулись снова, вместевстретили Новый год и уже не расставались целых три дня. С вокзала он повез еев свою квартиру, странную холостяцкую берлогу на Карповке, бывшую когда-точастью огромной коммуналки. Там была очень большая комната, внутри которойимелась вторая, круглая, служившая спальней, а у каждого из четырех угловбольшой комнаты было свое назначение – кухня, кабинет, столовая игостиная. Туалет и душ располагались в крохотном закутке за пределами странногообиталища. Но Майе там все безумно понравилось.

Его звали Денисом. Ей казалось, что никогда прежде она небыла так влюблена и счастлива. Каждое его прикосновение повергало ее в трепет,от звуков его голоса по спине бежали мурашки. Господи, я нашла свою половинку,думала она, глядя на спящего Дениса. Я люблю его... И хочу всегда быть с ним,всегда жить в этой дурацкой квартире, хочу родить от него ребенка... Три дняпролетели как одно мгновение. Пора было возвращаться в Москву, на работу. Онабыла уверена, что он скажет ей: «Не уезжай, Маюша! Мне будет без тебя плохо!»Надежды эти возникли не на пустом месте. Он все три дня и три ночи твердил ей,как ему с ней хорошо, как плохо и одиноко было без нее. Но когда она сказала,что уезжает, он кивнул со вздохом: что ж делать, надо – значит надо, ипоехал провожать ее на вокзал. Уже в такси она почувствовала некое отчуждение,а на перроне он заявил, целуя руку: