– Погоди, старейшина, какую осеннюю дань, кому отдали? – не мог уразуметь Сънеус.

– Как кому, великому конунгу Натфарри, который всегда берёт у нас дань два раза, первый раз осенью и ещё во второй половине зимы.

Князь переглянулся со своим воеводой, они сразу поняли друг друга.

– Ну, коли осеннюю дань уже заплатили, так тому и быть, но зимнюю отдадите посаднику, которого я здесь оставлю с десятком воинов, он все вопросы до следующего полюдья решать будет, в том числе и защиту ваших ближайших сёл от всяких пришлых «великих конунгов».

– Хорошо, – согласился староста, довольный тем, что с него не требуют повторную дань.

– Дай нам только провожатого к этому Натфарри, ведь он живёт где-то здесь?

– Да, он живёт у Верхнего озера, один день пути отсюда.

Выйдя рано утром из селения вепсов, воины Сънеуса уже к вечеру были у небольшого озера, вернее залива, соединённого с основным озером протокой. Сейчас, когда озеро замёрзло, было удобно добраться до жилища конунга. На заснеженном берегу расположилось небольшое укреплённое селение викингов с причалом, у которого для зимовки был выставлен на бревенчатой основе драккар.

– Аккурат до темноты успели, стучи, воевода, поднимай хозяина, сегодня ему поспать не придётся, – молвил молодой князь, кивнув на запертые изнутри ворота.

– Чего надо, кто тут ещё шляется по ночам? – послышался из-за крепких ворот сначала скрип снега от грузных шагов, а потом недовольный голос, говоривший по-нурмански.

– Мне нужен Натфарри, – тоже по-нурмански проговорил Сънеус.

– Ты кто такой, чтобы тревожить самого конунга? – возмутился голос за воротами.

– Я Сънеус, князь Белоозера и этих земель, хочу говорить с Натфарри. Если он сейчас же не выйдет, то прикажу своим воинам сжечь его драккар, а потом и всё ваше селение. – Голос молодого князя несколько подрагивал от волнения, но был достаточно решителен. За воротами началась суета и движение, послышались окрики, голоса.

– Воевода, вели развести огонь у драккара, они сейчас сами к нам придут, – повелел молодой князь и вместе с охоронцами пошёл к стоящему на подставах нурманскому кораблю.

В самом деле, вскоре приоткрылись ворота, и перед ними выстроилось десятка три вооружённых викингов. Рарожичи у драккара тоже выстроились, ощетинившись копьями и прикрывшись щитами.

– Натфарри, – громко проговорил молодой князь руссов, – верни сейчас же ту дань, что ты взял по осени с вепсов и тогда сможешь остаться здесь до весны, а как сойдёт лёд, сам уйдёшь восвояси вместе с драккаром.

– Я пришёл сюда два лета тому и сам взял мечом то, что мне причиталось, – рассерженно крикнул викинг в меховом плаще, с заплетённой в косу бородой, – ничего никому отдавать не буду, идите и сами ищите себе добычу, а не трогайте чужую, иначе я подсмолю вам бока на вашем же костре.

– Слово сказано! – громко молвил Сънеус и махнул рукой. К костру устремились лучники-рарожичи, они зажигали смазанные смолой и обёрнутые паклей стрелы и с необычайной быстротой принялись стрелять в деревянные крыши и стены строений за частоколом и в сам частокол. Каждый лучник держал в воздухе сразу несколько стрел. Смола с попавшей в кровлю стрелы стекала на крышу и воспламеняла её, а те строения, что были крыты соломой, и вовсе сразу вспыхивали яркими факелами в ночи.

Викинги на короткое время растерялись, не зная, что делать, спасать жилища или бросаться на врага.

– А-а-а! – завопил разъярённый вожак с косой и первым ринулся на обидчиков. За ним, рыча и ругаясь, побежали его воины. Но добежали не все. Часть пала под меткими стрелами рарожичей, которые теперь били не зажигательными, а калёными стрелами с узкими наконечниками, пронзавшими кольчугу. Тех, кто добежал, встретили копья, а потом и русские мечи. Сеча была жестокой и короткой.

Всё, что не успело сгореть, добыча из схронов, а также пленённые семьи викингов, было погружено на возы и отправлено в Белоозеро.

– Гляди, воевода, – утирая копоть и кровь, молвил князь, – это уже третий, и снова подобру уйти не пожелал.

Не все викинги, подобно Натфарри, что до того промышляли грабежом прибрежных земель северных словен, чуди, вепсов, мери и других народов и племён Приладожья, сразу уразумели, что земля эта отныне неприкосновенна, и разбойничьи тропы к ней пора позабыть. Не раз и не два приходилось отставлять в сторону пилы, топоры, киянки и долотья, чтобы снова, взявшись за мечи, боевые чеканы и копья доказывать пришельцам, что время безнаказанных грабежей на этих землях прошло. Такими действиями они быстро утихомирили воинственных пиратов.

Немалую помощь в этом деле оказала Нурманская дружина Свена. Они сражались с недавними своими соплеменниками особо жестоко, и не только по своей нурманской натуре, но и потому, что теперь чувствовали себя хозяевами не маленького клочка прибрежной земли вики-фиорда, которая к тому же принадлежала ярлу, но владетелями всех неоглядных лесов, полей, озёр и рек богатой земли Новгородской. Теперь на этой земле стояли их дома, росли их дети. Они отныне сражались за своё крепкое поместье и кусок земли, который могли передать в наследство не только старшему, но и всем сыновьям. Им не было больше нужды идти в чужие страны на поиски своего счастья. Подросший наследник мог поступить на службу в дружину и по Русской Правде получить свой надел земли, где становился полным хозяином. Те викинги, что имели семьи, основали поселение близ Ладоги. Те же, которые были одиноки, со временем находили себе пару среди разноплемённого населения близлежащих весей и градов и селились подле своих соратников. Они всё чаще строили свои жилища уже не по традиции викингов – длинными, похожими на амбары строениями – но рублеными избами с русской печью и лежанкой, часто с каменными подклетями, добротными и тёплыми, объединёнными крытыми переходами с хозяйственными постройками, конюшнями, птичниками и прочими каморами.

* * *

Въехав в Ратный Стан, Ольг спешился и бросил повод стременному. Окинув придирчивым взором заснеженные окрестности, воевода заметил, как спешит к нему Свен, который достойно показал своё бесстрашие и умение управлять Нурманским отрядом в боях. Потому был назначен начальником Варяжско-нурманской тьмы. Спокойный и расчётливый, Свен не только крепко держал в руках, но и охлаждал часто излишнюю, как считал воевода, прыть нурманских воинов и горячность варягов.

– Сдраф путь фаевота! – на ломаном словенском приветствовал начальника Свен.

– И тебе здравия, темник! – ответил Ольг. – Речёшь словенской речью всё лучше, старайся, брат, ты теперь не только нурманскими воинами командуешь. – Воевода проницательным взглядом окинул темника. – Как, ладишь с рарожичами и словенами?

– Как кафаритса, взялся са гуш, не кавари, что не дюш! – улыбнулся Свен.

– Ну да, сия земля теперь дочери твоей, что седмицу тому родилась, родная. А что Дан, справляется с Нурманским полком?

– А кута он денется? – снова скупо улыбнулся Свен. – Только теперь ему трудно вставайть утро.