Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Охоронец у ворот терема с удивлением пожал плечами, когда мимо него почти бегом выскочила гостья княгини.
Ольг и Велина
Ольг редко бывал в Нов-граде, занимаясь большую часть времени с князем укреплением Ладоги да наведением порядка в окрестных землях. Но нынче, привезя по просьбе Рарога подарки его жене и дочери по случаю Колядских святок, он решил сходить на Торжище за гостинцами для матери и Ефанды, которая на зиму вернулась домой и теперь помогала обрадованной матери по хозяйству. Снег скрипел под подошвами его меховых сапог, а морозец бодрил, пощипывая безбородый лик.
Уже ворочаясь с покупками, воевода вдруг узрел…ЕЁ.
Велина шла по мощёной заснеженной улице в сторону Торжища в сопровождении двух прислужниц, которые несли корзины и короба. Всё такая же… да нет, не такая, а ещё краше, чем была во времена их тайных встреч в Приладожье. На ланитах румянец от мороза, так же легка на ногу, а стройность, несмотря на соболью шубу, угадывалась даже сквозь меха. Теперь это была не угловатая девица, а истинная жена. Нежданная встреча так взволновала воеводу, что он вмиг забыл обо всём и был готов бежать за ней, как мальчишка. Его обдало жаром. Ольг одним движением распахнул серебряную застёжку на своей волчьей шубе, но мороза так и не почувствовал. Будто очарованный волшебным зельем, он повернулся и прошёл вослед любимой с сотню шагов, но потом опомнился.
– Уф, негоже тебе, брат Ольг, за чужими жёнами по торжищам стопы бить, – прошептал сам себе начальник изведывательской службы. – Град невелик, да ещё девицы при ней, не хватало ещё, чтоб до Вадима дошло… – воевода повернулся и побрёл прочь в печальной задумчивости. Сбросив ненужные уже рукавицы, он несколько раз отёр чело снегом, но это мало помогло, оно горело, будто перед ним пылал невидимый огонь. Сзади заскрипел снег под чьими-то лёгкими шагами.
– Ольг! – послышался за спиной взволнованный и столь желанный голос. От этого голоса воевода замер на месте, ноги вмиг налились тяжестью, он с трудом повернулся и едва не попал под катившие по обледеневшему настилу гружёные сани. Велина, довольная его растерянностью, озорно прыснула в меховую рукавицу. Девиц рядом не было. – Что, так нехороша я стала, что и свидеться не захотел? – вскинула она игривый взор.
– Что ты речёшь, как так нехороша… – чужим осипшим голосом едва пролепетал вконец растерянный воевода.
– Так чего ж не подошёл? Я хоть и не воин, а язык за зубами держать умею. А чего такого страшного, коли на торжище земляка из родного Приладожья встретила? Притом не кузнеца какого или купчишку, а самого воеводу княжеского!
– Ну да, – ещё более растерянно протянул Ольг, – я подумал, того… ты ж теперь мужняя жена, вот…
– Эх, Ольг, не пристало мужу теряться, тем паче воеводе! – стрельнула Велина очами из-под шапки с собольей опушкой. – Ладно, вдругорядь поговорим, как будешь в Нов-граде, знак дай, свидимся, земляк! – она как-то по-особенному повернулась, ловко поведя чреслами, так что у воеводы от этого взгляда и движения аж в очах на миг потемнело. Велина уже догнала девиц и затерялась с ними среди шедших на торжище, а он всё стоял, справляясь с нахлынувшей на него слабостью.
– Велинушка, люба моя, ладушка… – зашептали сами собой его непослушные уста. Кажется всю дорогу, пока сильный конь весело трусил по замёрзшему Волхову, Ольг не переставал повторять эти слова.
* * *
– Ты какой-то чудной, братец, – заметила Ефанда, как только Ольг вернулся в Приладожье. – Сам не свой, никак в Нов-граде чего стряслось? – спросила сестра, проворно протягивая льняные нити в ткацкий стан.
– В Нов-граде всё ладно, посадник Вадим по-хозяйски за всем следит…
– Что ж тогда? Погоди-погоди, – остановившись, пристально взглянула Ефанда в очи брата, и вмиг прочла в них ответ.
– Ты видел её?
– Видел, – вздохнул Ольг, – лучше бы не встречал… Думал, успокоилась душа, так, на самом дне только чуть саднило, как от заживающей раны. А теперь узрел её – и правда сам не свой хожу. Разумею, что если ещё раз её увижу, то не смогу сдержаться, а потому лепше более не встречаться с ней! – изрёк воевода, словно нить перерезал. – Он обессиленно сел в углу подклети, ожидая нареканий со стороны своей младшей, но строгой сестрицы. Однако она молча встала из-за станка и, подойдя, ласково, совсем по-матерински погладила его чело.
– Братец мой, как я тебя теперь разумею, я ведь после смерти отца другой стала.
– Я знаю, тебе бабушкин дар открылся, – тихо молвил брат.
– Не только сие, Ольгушка, после того, как богиня Морриган показала мне врата смерти, я больше людей понимаю, чувствую их боли, радости, печали. – Она замолчала на некоторое время. – Я теперь, как и ты, маюсь, да поделать ничего не могу.
– Ведаю, сестрёнка, он тоже тебя забыть не может, потому дома почти не бывает и отдыха себе не даёт, – так же тихо молвил воевода. – А скажи, сестрица, что нас с тобой ждёт, ты ведь лепше меня грядущее зришь.
– Нет, в своё не хочу заглядывать, нельзя, боюсь проклятия богини Рианнон, а вот твоё могу поведать, – неожиданно молвила Ефанда и взглядом из безвременья, который у неё появлялся иногда, подняв своими руками опущенную главу брата, взглянула в его зелёные очи. – Жизнь будет у тебя долгая, дороги твои далеки, но куда бы ни уходил, всегда будешь сюда возвращаться, ибо здесь корень Рода нашего, – молвила она голосом, будто вытекавшим из самой вечности. И вдруг, отшатнувшись, воскликнула: – Змея! Стерегись змеи! – и закрыла брату очи своей ладонью, словно оттуда ей грозила опасность.
После откровенного разговора с сестрой, Ольг старался ещё реже бывать в Нов-граде, чтоб не тревожили сердце тяжкие воспоминания о любимой, не травили душу горьким полынным зельем. Он ещё более погрузился в каждодневные заботы. Был занят так, что поздним вечером падал на своё ложе и сразу засыпал, а утром уже обучал молодых воинов, строил, либо летел в погоню за очередными драккарами на своих быстрых, специально сработанных для того ладожскими мастерами боевых лодьях. Он не давал себе ни минуты передыху, так легче было справиться с сердечной болью.
* * *
Велина сдержала слово, захаживала к княгине, и однажды сводила её в молельный дом, где познакомила с пастором Энгельштайном. Он принял княгиню чрезвычайно учтиво, да и вообще был совсем не похож на громогласных грубых новгородцев. Среднего роста, с невыразительным лицом, говорил он тихо, даже вкрадчиво, постоянно склоняя голову в лёгком вежливом поклоне, так что очей его почти не было видно. Чёрная длинная одежда, подпоясанная шёлковым шнуром, делала его стать тоньше и выше, чем было на самом деле.
– Рад, как я рад встретить в этом диком городе свою землячку, тем более прекрасную Регину! – учтиво улыбаясь, заговорил на немецком пастор. – Я понимаю, как тяжело тебе одной на чужбине, поэтому заходи почаще, дочь моя, ведь это не только дом для молитв, но и дом, где всегда помогут в трудную минуту.
– Думаю, Рарог будет недоволен, если узнает, что я хожу сюда, он запрещал мне это ещё в Вагрии.