В княжеском тереме Гостомысла, после того, как приняла дружина клятву на верность земле Новгородской, собрались братья Годославовичи с воеводой Ольгом на Совет.

– Что мыслите, братья, об обустройстве земли Словенской, – спросил Рарог, – с чего начинать будем?

– Так начали уже, свара кривичей с чудью нас многому научила. Нет теперь постов вепсских, чудских или словенских, а все они отныне княжеские, и пошлина с реки Великой да озера Чудского идёт в казну всей Новгородчины. Так что одной причиной для усобицы меньше стало, – молвил рассудительный Трувор.

– Благодаря отцу Древославу без большой крови тогда обошлось, – повернулся к сидящему тут же новгородскому волхву Богумилу воевода. – Крепко он нам помог в Плескове словом своим волховским да сердцем чутким.

– Верно, – кивнул Рарог. – Дякуем тебе, отче, и всем волхвам. Может, что надобно? Реки, всё сделаем!

– Все мы Роду Единому служим, от него и получаем то, что нужно, а более того не надобно, с лишним и хлопоты лишние, – улыбнулся Богумил.

Рарог кивнул, и совет продолжился.

– Грады тут малые и плохо укреплены, – первым высказал своё мнение юный Сънеус с белыми малозаметными усами, – не то что наши грады в земле Варяжской, тот же Рарог, Любек, Старград, Зверин и иные, что стенами прочными огорожены и протоками да вратами от моря отделены. А тут ни от врага обороняться, ни осаду держать, приходи, кто хочет…

– Стенами оборонными перво-наперво заняться, – уверенно поддержал Трувор, – где есть – расширить, а где надо – новые возвести. Тут, я гляжу, ограды в основном из брёвен, а насыпи земляные. Надобно по примеру Велиграда нашего обнести грады широкими и высокими стенами, аршинов в пять, не менее, все брёвна меж собою связать, а внутри засыпать землёй с камнями. Да и улицы в градах как попало разбросаны, порядка нет, в случае осады по таким улочкам трудно будет воинов быстро в нужное место собрать. Опять же, посаднику легче управлять, когда каждый старейшина за свой конец в граде ответ держит и с уличных спрашивает, чтобы те за порядком приглядывали.

– Вот и будет наша первейшая задача сделать из Новгородчины Новую Гардарику, – задумчиво молвил Рарог, улетая внутренним взором в даль грядущего. – И будет она столь же могучей, богатой и сильной, как наша родина, Варяжская Русь.

– Только пусть не будет в ней раздробленности нашей старой Гардарики, и не будут повсюду шнырять папские слуги и насильно обращать в веру чужинскую, – добавил Трувор.

– Верно речёшь, князь, – одобрительно отозвался волхв, – коль за Род Единый не станут люди радеть, так и богатство, и сила любая прахом пойдёт!

– Слышал я от земляков в Приладожье, что нурманы в некоторых отдалённых местах на путях торговых свои посты учредили, сбирают с купцов дань, а с местных племён – подушную подать. Только в казну Новгородскую те поборы, знамо дело, не поступают, – молвил Ольг.

– Дети Ворона нигде добычи своей не упустят и чужой не побрезгуют, – нахмурился князь. Потом оглядел собратьев. – Всё верно вы речёте. Грады надобно укрепить, нурманов и иных приспешников с торговых путей согнать. Я решил, что пока в Нов-граде не особо много дел, а вот берега Ладоги укрепить и охочих до грабежей чужаков отвадить, это первейшая наша задача. Сей град ведь стараниями нурманов да междоусобных свар почти весь сожжён, для захватчиков кусок лакомый, надобно, чтоб не по зубам им сей кусок был. Ладога должна первой стать обновлённой крепостью и главными вратами Новой Гардарики, ибо через неё проходят три важнейших торговых пути: по Днепру из Варяг в Греки, по Волге в Хазарию и по Западной Двине в море Варяжское. Потому я так мыслю: назначу посадником Новгородским двоюродного брата своего Вадима, который дедом Гостомыслом прежде был поставлен тиуном Изборским, а сам на берегах Ладоги пока пребывать буду с дружиною, – молвил Рарог.

– С Вадимом оно не поймёшь, как лепше, – в раздумье молвил Трувор, – сам ведаешь, что кровно обижен он из-за того, что тебя дед наш Гостомысл на стол Новгородский призвал. Потому может и надобно ему дать место посадника Новгородского, горечь обиды подсластить. Но с другого боку, вкруг него могут собраться те, кому новая метла как раз в очи пыль гонит.

– Но во время вражды, что меж чудью и кривичами вспыхнула, Вадим добре смуту в Изборске пресёк, – напомнил Ольг. – Воевода Верба в ту пору Плесков закрывал с воды лодьями своими.

– Весьма жестоко пресёк, – задумчиво молвил Богумил, – так что всех зачинщиков порешил.

– А я ещё слыхал, что с некоторыми из нурман у Вадима тайный сговор, и они его землю да товары не трогают, – добавил Сънеус. – Выходит, мы с ними воюем, а он, напротив, в ладу и дружбе.

– Слухи остаются слухами, покуда не покажет человек худых намерений деяниями своими. Таковых пока не вижу. Напротив, многие рекут о его храбрости, воинском умении, проявленном во многих сражениях с теми же нурманами. По обычаям нашим, по законам Рода, близких следует почитать и с доверием к ним относиться, – подумав, веско молвил Рарог. Потом добавил: – Тем паче что он брательник наш, родная кровь. А мы ведь порой даже врагов бывших милуем, коль они дают слово верности. Потому, по слову моему, быть Вадиму Новгородским посадником!

– Службу добрую изведывательскую завести непременно надобно. Чтобы знать замыслы недовольных купцов да бояр и тех, кто с викингами связан. А коли соберутся они, да решат что недоброе предпринять, так всех сразу и прихлопнуть одним ударом, ведь за каждым отдельно не набегаешься, – молвил после всех воевода. – Вон в Плескове тогда так и не нашли зачинщиков смуты, живые на мёртвых всё списали.

– Дело речёшь, Ольг, – согласно кивнул князь, – толк будет, ежели изведывательское дело поставить как следует… – Рарог задумчиво посмотрел на воеводу, потом на каждого из братьев.

– Мыслю, как раз тебе, воевода, и придётся изведывательскую службу ставить. Речёшь ты добре и по-свейски, и по-франкски, вепсов, чудь да мерю разумеешь, про чародейство твоё кельтское я уже и не говорю. Подумай и решай, чего тебе для этого надобно, каких людей, каких припасов и прочее, получишь всё.

– Так, – озадаченно молвил Ольг, – напросился, выходит… А как не получится у меня два дела сразу, и воеводой быть, и изведывательскую службу вести?

– Должно получиться, иначе и быть не может! – хлопнул друга по плечу Рарог, словно печать свою княжескую наложил. – А в помощники тебе я надёжного человека дам. Вольфганга знаешь? Он из франков, ещё в Вагрии изведывательским делом у меня занимался, на многих языках изъясниться может. Верный и исполнительный, что ещё надобно для Тайной службы?

Воевода молчал, думая о свалившейся на него нешуточной задаче.

– Значит, порешим так: ты, Трувор, сядешь в Изборске на земле Чудской, возведёшь стены надёжные вкруг града и продумаешь, как сподручнее всего оборону сотворить при осаде. Из Плескова будешь держать под неусыпным оком движение по реке Великой и Чудскому озеру. А ты, Сънеус, на Белоозере порядок наведёшь, с вепсами подружишься, защитой восточных земель займёшься, там пути торговые по Волге к Персиянам идут. Потому держать их надобно в крепких руках. А мы с Ольгом отправляемся в Ладогу укреплять град и делать его надёжным кордоном, – решил князь. – Все нурманские и прочие посты по обнаружению немедля изгонять, заменяя своими, как в каждой уважающей себя земле положено. А упрямиться станут, сечь их в капусту безо всякой пощады, чтоб все хищники ведали: кончилась нынче их вольница, подати разные только Новгородская казна на своей земле имеет право взымать! Кто честный торг вести захочет, милости просим, плати пошлину и торгуй, а мечами махать мы и сами горазды. Если же кто грабежом заниматься станет, будет жестоко покаран, – строго молвил Рарог.