Большой Грег, с которым Грант совсем недавно договорился об обучении самозащите, лишь едва заметно улыбнулся.

– Я хотел посмотреть на тебя со стороны, – проговорил Грег. Это заставило Гранта вновь обратить на него внимания. – Если продолжишь следовать своим принципам и собачиться с этими ребятами, то тебе недолго осталось. Так что звони близким. Пусть в ближайшем будущем готовятся к похоронам сына.

Грант насупил брови, не зная, как ему реагировать на подобное заявление.

– Что не так я делаю?

– Всё не так.

Грант лишь кивнул, не в силах понять таинственные слова Большего Грега.

– Тебе бы увидеть себя чужими глазами, парень, – начал Грег, делая шаг в сторону, чтобы глаза его «ученика» были чётко устремлены на него. – Самое главное – это твои эмоции. Ты не контролируешь свой гнев и нарываешься на проблемы. Думаешь, то, что ты выступаешь против Риккардо, сильно спасает твою уязвимую гордость? Будь умнее. Будь хитрее. Ты должен стать хладнокровным. Поверь мне, когда противник не может прочесть по твоему лицу то, что ты чувствуешь, он в тупике.

Заинтересовавшись словами собеседника, Грант внимательно слушал каждое слово, хотя совсем не понимал, как можно скрыть бушующие эмоции. Они буквально выплескиваются за допустимые пределы.

– А твои бегающие глаза – это отдельная тема, – потешаясь, улыбнулся Грег. Он почесал затылок. – Будь перед тобой сам дьявол, ты всё равно должен на него смотреть, будто он по сравнению с тобой – это несчастное насекомое. Твои глаза – твое отражение, Грант.

Грант спрятал от него невольную улыбку, ведь слышать свое имя, а не многочисленные прозвища – это что-то новое и особенно приятное. Показалось, что лишь одним этим совершенно незначительным поступком Грег полностью заполучил доверие Гранта.

– Первый урок ты получил. Но вынес ли что-то из моих слов? Я не имею представления. Это уже твое личное дело. Мне плевать умрешь ты или нет. Но раз мы заключили сделку, я выполняю свою часть сполна, – чётко проговорил Грег. – В следующий раз я научу тебя технике игры в шахматы. Риккардо ещё не раз позовёт тебя сразиться с ним. И однажды ты победишь.

***

Наше время

Не находя себе места, Билл наворачивал круги по небольшой гостиной. Он то и дело останавливался взглядом на какой-то новой точке. В голове одна жуткая мысль уступала место другой, ещё более жуткой и нелепой.

Открывая дверь несколькими часами ранее, Билл увидел на пороге маленькую черно-белую коробку с красным бантом. Открыв её, он обнаружил записку и то, что больше всего боялся увидеть во второй раз. Кроме завернутого листка бумаги, лежала одна черная шахмата – пешка. Это могла значить лишь то, что Блокада дает первое и последнее предупреждение. Развернув клочок бумаги, Билл прочел о том, что его единственная дочь была похищена. Главное требование банды – отвести правоохранительные органы от дела преступной группировки. В смятении и абсолютной растерянности Билл мгновенно позвонил в участок, вызывая людей на поиски Хардмана. Он хорошо понимал, что это чрезвычайно опасно, что своими же руками предоставляет Доминику Хардману решать судьбу дочери врага, и вместе с этим полицейский боялся, что главарь банды легкомысленно решил одурачить закон и избавиться от двух надоедливых дел одним лживым ходом.

Билл остановился, услышав ожидаемый стук в дверь. Он быстро прошел в прихожую, впуская в дом гостя, которого уже заждался.

– Грант, я рад, что вы пришли, – бросил почтительно Билл, провожая психолога своей дочери в гостиную.

Грант бросил оценивающий взгляд на заядлого копа, чтобы понять, каково его состояние. Любой любящий отец уже бы сошел с ума после новости о похищении дочери. Билл на самом деле весьма напуган и озадачен. Блокада, и в частности Доминик, смогли вызвать у Билла Уайта мандраж. Он выглядел сейчас весьма беспомощным.

– Вы не представляете, как у меня сейчас болит сердце, – бросил обеспокоенный Билл, схватившись за грудь, словно прямо сейчас у него случится приступ.

Грант никак не отреагировал на вид обескураженного и весьма встревоженного отца своей очаровательной юной пленницы. Он лишь повел бровью, после чего выдохнул и ровным безэмоциональным голосом начал:

– Билл, лишь твоя вина в том, что Одри находится во власти Блокады. Всё, что от тебя требовалось, – это отступить от группировки. Правильно? Ты не послушал их указаний, что вредит лишь тебе. Доминик Хардман никак не проигрывает от твоих безнадёжных попыток увлечь его за решетку.

Он сделал паузу и добавил:

– Я так думаю, конечно.

Билл бросил растерянный и смущенный взгляд на человека, которого давно уже считал другом семьи. Он снова начал ходить по гостиной, в тот момент, как абсолютно спокойный Грант без какого-либо волнения уселся на не слишком удобном диване.

– А что мне ещё делать? Хардман врет! Он не отпустит мою девочку, даже если я прекращу слежку за Блокадой.

– По-моему, ты так в этом уверен лишь потому, что главным твоим желанием является уничтожение Доминика Хардмана и Блокады в целом, а не спасение жизни твоей прекрасной дочери, – Грант многозначительно подчеркнул эпитет, которым назвал Одри Уайт, ведь эта девушка по справедливости заслуживала такую характеристику. И даже этого определения для неё было маловато.

– Нет, – осекся Билл, отмахиваясь от предположений гостя. – Я очень люблю Одри, но не могу быть уверен в том, что Доминик не убьет её.

Грант устало закатил глаза, не находя в себе желания спорить с этим весьма аномальным мужчиной. Кто бы мог понять, что в его голове? Он кажется заботливым и любящим отцом, но его слова расходятся с действиями. Он хочет защитить дочь, но вместо этого лишь отдает её на суд криминального мира.

– Неужели ты думаешь, что Доминик Хардман всё ещё не забрал жизнь у твоей дочери? – уверенно бросил Грант дерзкое предположение, на что Билл остановился и покосился на своего собеседника.

– Я надеюсь, что она жива, – весьма непринужденно ответил отец Одри, что в который раз смогло удивить Гранта. – Она моя жизнь, мистер Гарсиа. Поймите: если с ней что-то случится, я сойду с ума.

Грант тяжело выдохнул, в изумлении приподнимая брови вверх и уже не скрывая ошеломления и недопонимания расхождением слов этого человека.

– Если верить слухам о том, каким является Хардман, то он, наверное, изрядно поиздевался над твоей дочерью, – проговорил с наигранным сочувствием Грант, прискорбно опуская глаза и глядя на свои руки. – Убил, быть может.

Билл вновь остановил свою нескончаемую ходьбу и негодующе посмотрел на психолога, словно на диване сидит не его доверенная личность, а дьявол во плоти.

– Не говорите так! Одри жива, я не хочу верить во что-то другое.

Грант мгновенно поднял веки, бросая пугающий взгляд на Билла. Он буквально пригвоздил мужчину к полу своими ледяными глазами.