дальнейшее сползание к развалу и хаосу, мы считаем назревшим вопрос о безотлагательном созыве внеочередного Съезда народных депутатов РСФСР с повесткой дня: отчет Председателя Верховного Совета РСФСР».

Смысл демарша заключался в том, чтобы не дать Верховному Совету утвердить вопросы референдума. Скандал начался отчаянный. Обсуждение не сорвалось лишь благодаря виртуозному мастерству Хасбулатова, председательствовавшего на заседании. Отбросив лишние предложения, он сумел продавить одно — 17 марта в России будет проведен референдум по вопросу: «Считаете ли вы необходимым введение поста Президента РСФСР, избираемого всенародным голосованием?»

Теперь уже ничто не сдерживало и Моссовет. 28 февраля президиум Моссовета принял решение в дополнение к референдумам СССР и РСФСР провести 17 марта еще и опрос общественного мнения москвичей на тему: «Считаете ли вы необходимым провести прямые выборы мэра Москвы жителями города?»

И закипела предвыборная работа. По вопросу союзного референдума позиция «Демократической России» впервые разошлась с позицией Ельцина, который публично призвал ответить «Да» на вопрос о сохранении СССР. После долгого и горячего обсуждения «ДемРоссия» решила сказать Союзу — «Нет».

Подготовка к референдуму свелась в РСФСР к противостоянию КПСС и «Демократической России», на которую легла вся тяжесть агитационной работы: встречи с избирателями, выступления в малодоступных тогда СМИ, распространение листовок и, конечно же, митинги. Главный состоялся в Москве 10 марта. За день до того был опубликован первый проект Союзного договора, парафированный, как утверждалось, девятью союзными республиками (без Армении, Грузии, Латвии, Литвы, Молдавии, Эстонии). Горбачёв надеялся «забетонировать» союзным референдумом эту версию, в которой Союз сохранялся, а полномочия союзного центра не сильно отличались от существующих.

В тот же день мы собрались в Доме кино, который вслед за Домом ученых стал еще одной цитаделью демократической общественности Москвы — для встречи с Ельциным. Участвовали активисты «Демократической России», депутаты, представители стачечного комитета Кузбасса, где шахтеры снова «встали на стопора» в защиту Ельцина. Вел собрание Попов. Ельцин грипповал — на этот раз, по-настоящему[92]. Но, несмотря на очевидное недомогание, выступил решительно, по-боевому:

— Давайте… объявим войну руководству страны, которое ведет нас в болото.

От проекта Союзного договора отмежевался:

— В очередной раз… президент [Горбачёв] всех обманул, сказав, что на девять десятых проект согласован. Со стороны России руководитель рабочей группы Хасбулатов не подписывал его, это подтасовка… На сегодня к этому договору у нас несколько десятков очень серьезных замечаний.

Прозвучали в его речи и конкретные предложения: создать на базе «Демократической России» мощную партию и подготовить к 15 марта (!) экономическую программу на базе «500 дней». Сказано это было больше для красного словца, словами и осталось.

Итоги референдума 17 марта были предопределены: СССР привычен большинству. И все-таки 26 % в РСФСР и 46 % в Москве сказали Союзу «нет», как мы и призывали. Понятно, что голосовали не против Союза как такового, а против его социалистическо-коммунистического образа, изменить который было невозможно: красного кобеля не отмоешь добела.

И против ограбления России в пользу союзных республик.

В общем и в целом 17 марта «да» обновленному Союзу сказали 78 % голосовавших[93]. В России учреждению поста Президента РСФСР — 71 %. В Москве учреждению поста мэра Москвы — 81 %.

Начался этап осуществления воли избирателей. В Москве, казалось, проще. Не было сомнений, что Моссовет назначит выборы мэра и утвердит соответствующий пакет документов. Но в парламенте РСФСР позиции коммунистов намного прочнее, и получение результата не гарантировано. Об этом сказал и Ельцин на встрече в Доме кино: «После референдума — съезд. На нем тоже может решиться вопрос, победит демократия или она проиграет… Проигрыш заставит нас вернуться не только к 85-му году, а к еще более худшим временам».

Так что на 28 марта, день открытия III внеочередного Съезда народных депутатов РСФСР, «Демократическая Россия» запланировала очередной митинг на Манежной площади. За несколько дней до него Попов пригласил меня на совещание, где среди большинства хорошо знакомых увидел усатого человека в мешковато сидевшем костюме со звездочкой Героя Советского Союза и флажком депутата РСФСР на пиджаке. Попов нас познакомил: «Александр Владимирович Руцкой. У него тут идеи по поводу создания новой фракции на съезде». Руцкой начал торопливо излагать замысел раскола коммунистов на съезде, рисуя квадратики и стрелочки на листе бумаги.

Высказанные им предложения — раскол внутри КПСС на «горбачевцев» и «реакционеров» очевиден, Горбачёву не на кого опереться, поэтому он все время дрейфует вправо, а появление фракции «Коммунисты за демократию» даст Горбачёву отдушину — были вполне разумны год назад. Сейчас, в условиях ожесточенной борьбы Ельцина с Горбачёвым, попытка «подыграть» Горбачёву будет воспринята Ельциным крайне негативно. О чем я позднее сказал Попову. Но тот яснее видел, что Горбачёв больший демократ, чем Ельцин, который от успеха к успеху все больше демонстрировал черты вождя. Поэтому Попов счел возможным способствовать инициативе Руцкого. Однако фракция «Коммунисты России» Горбачёву особо не помогла, зато на российской политической сцене ненадолго появился недалекий амбициозный политик, вознесенный почти на вершину власти.

Но это будет позднее, а в марте 1991 года произошло первое прямое столкновение демократов и реакционеров. Возникло своего рода deja vu прошлого ноября, но на этот раз — с солдатами и бронетехникой на улицах Москвы.

Теперь уже не Верховный Совет, а Кабинет Министров СССР принял 25 марта постановление «О временном приостановлении в г. Москве проведения митингов, уличных шествий и демонстраций» с 26 марта по 15 апреля. Формальным предлогом послужила жалоба ряда депутатов-коммунистов на то, что они подвергаются давлению и запугиванию по пути из гостиницы «Россия» в Кремль. Повлияла и записка КГБ СССР об угрозе штурма Кремля. Родилась она из уже упоминавшегося эпизода, когда после митинга Игорь Чубайс заявил, что «здесь нас достаточно, чтобы захватить Кремль с сидящим в нем Горбачёвым».

Но главное в другом — реакционная часть руководителей СССР приняла решение «ни шагу назад» и была готова силой подавить протестное антикоммунистическое движение.

Мы опять-таки плевать хотели на постановление союзного Совмина, а московская милиция, находившаяся в состоянии управленческой неопределенности, не могла нам мешать. Противная сторона это прекрасно понимала, и на следующий день, несмотря на категорические возражения Ельцина и Попова, Горбачёв подписал Указ о создании Главного управления МВД СССР по Москве и Московской области. Это передавало московскую милицию из подчинения городским властям союзному руководству. Руководить главком должен был Иван Шилов.

Началась кампания давления и запугивания активистов «Демократической России». Союзных депутатов Афанасьева и Мурашева, которые подали заявку на демонстрацию, и Лужкова, который согласовал ее, вызвали к вице-президенту СССР Геннадию Янаеву. На самом деле главными запугивателями на той встрече были шеф КГБ СССР Владимир Крючков и министр внутренних дел Борис Пуго. Похоже, персональный костяк будущего ГКЧП начал складываться именно в то время.

Нам предложили провести митинг подальше от Кремля, на площади Маяковского, ныне — Триумфальная. Мы не согласились.

Поскольку, несмотря на переподчинение ГУВД, рядовые сотрудники московской милиции силовым разгоном заниматься явно не желали, в Москву ввели