до костей холод. Ее холодность.

Боже, Франк!

Я открыл дверь. Она на пороге! Запыхавшаяся, взъерошенная. Ее наряд. Белая майка, скрученная в узел на плоском загорелом животе. Поверх — черная кожаная косуха с кучей каких-то железных клепок и цепочек. Обтягивающие икры лосины. Блестящая серебряная сумка. Красные губы. Красные туфли. Спертый воздух в доме ахнул от аромата ягод. Шиповника и лесной земляники. Бумажник, который я держал в руке, шлепнулся о кафель.

— Грэйвз! У тебя есть деньги, отлично! — кивнула она в сторону пола. — Быстрее, пошли! — она потянула за рукав.

Деньги.

Первая реакция — шок! Неужели она явилась потому, что ей не хватало на выпивку или травку? Черт, какая наглость! За всё время общения она ни разу не просила ни цента. Ни разу не клянчила что-то ей купить. Гордая. Я знал, что предки жестко наказали ее, лишив карманных денег. Я не приглашал ее в кафе или в кино. Не хотел, чтобы она язвила, мол, Робби, это свидание, что ли, мать твою?

Она.

Быстро шла впереди. Цепочки на ее косухе мерно звякали. Ягодный шлейф. Мое недоумение и легкое раздражение от того, что опять ничего не понимаю. Куда? Зачем? Да что, черт, произошло? Я уже начал свыкаться с тем, что ее больше нет в моей жизни…

— «Дайте попону для дальних дорог,

Дайте лассо, чтоб арканить я смог,

В прерии я убегу насовсем,

Позвольте остаться ковбоем на день». 

— Голос Картера.

Мы у лесного озера. Пара старых больших ящиков. Видимо, замена раскладным походным стульям. Старик насвистывает, готовя снасти. Черт! Не отвлекай меня…

Прикосновение.

Теплая ладонь Франк. Мы первый раз держались за руки. «Чтоб арканить я смог». Она снова заарканила. Вела куда-то, как бычка на веревке.

Подозрения.

— Франк, ты под кайфом? ЛСД? Что ты приняла? — остановившись, спросил.

Она обернулась. Взбудораженная. Глаза — две блестящие медальки.

— Мать твою, Грэйвз! Как же не хватало твоего занудства! Скажи еще что-нибудь. Ну же!

Мое молчание.

Не из вредности, просто не мог подобрать слов. Какой-то наполненный торжеством момент. Радость! Она! Это как в детстве первый раз увидеть салют в ночном небе. Франк потянула за руку сильнее.

— Не парься. Я трезва, как стекло. Зуб даю!

Кафе.

«У Натана». Обычная семейная забегаловка на центральной улице. Франк толкнула дверь, не дав шанса проявить этикет. Место у окна, угловой кожаный диван. Оранжевый глянцевый стол. Меню. Франк развалилась, словно гопник. Я на всякий случай сел на безопасном расстоянии. Ее раздвинутые ноги. Чертов узел у пупка. Никакая не Наяда. Не нимфа и не триединая богиня. Чистейший глэм-рок[69]!

— Грэйвз, глянь в бумажник. Сколько там? — пробегая глазами по меню, беспардонно спросила она.

Я вспыхнул больше оттого, что точно не мог припомнить точное количество денег.

— Если не хватит, то придется линять, — добавила Франк. — Так, я хочу самый большой бургер и картошку. Молочный коктейль с вишневым сиропом, чизкейк. Еще хот-дог.

Изумление! Вечно ограничивающая себя Франк всерьез собиралась съесть всё это?! Подошла официантка.

— Чего? Забыл заказ? — хихикнула Франк.

Нет, я не забыл. Продиктовал, что она озвучила.

— И безалкогольное пиво, — добавил от себя.

Четверть бургера. Надкусанный хот-дог. Ополовиненный молочный коктейль. Пара-тройка ломтиков жареного картофеля — вот всё, на что хватило Франк. Она лежала у меня на коленях и стонала.

— Божечки, Робби, я сейчас помру! Доешь, пожалуйста!

Ее голова. Так близко к паху. Я плохо соображал. Напряжение в теле. Возбуждение. Не выдержал. Резким движением заставил ее встать.

— Ты зачем столько поназаказывала?

— Жалко, что ли? — фыркнула она в шутку.

— Нет, просто… — начал, смутившись.

— Разъемся назло, Грэйвз. Чтобы не нравиться тебе. Ты же любишь стройных девушек?!

Намеки. Она напомнила о Зоуи или нет?

— В полненьких есть свои прелести.

— Это какие?

— Вот когда поправишься, тогда узнаешь.

— Ах так! Значит, надо быстрее набрать вес.

Франк придвинула тарелку и начала набивать рот картошкой.

— Прекрати! — улыбнулся.

Отнял тарелку и отодвинул на край стола.

— Ладно-ладно. Не порть праздник, Робби, — произнесла Франк после того, как проглотила ком картошки.

— Что за праздник-то?

Она достала из сумки косметичку.

— День рождения, — произнесла она, намазывая губы красной помадой перед крохотным зеркальцем.

— Да ты издеваешься? — возмутился. — А что было тогда?

— Не парься. У меня днюха вообще в сентябре.

— Господи, Франк! — закипал я.

— Сегодня и твой День рождения тоже. Прикинь? Поздравляю! — она чмокнула меня в щеку, оставив след.

Загадки.

Одни загадки! Франк не дала подумать над сказанным. Музыкальный автомат. Она достала из бумажника монеты. В зале и правда звучала фоном какая-то тоскливая мелодия. Франк показала знак бармену, чтобы вырубил нудятину. Тот кивнул. Я пялился на ее попу, обтянутую блестящей серой тканью лосин, когда она склонилась над меню с композициями.

Песня.

«Девочки просто хотят веселиться» Синди Лопер. Черт! Франк знала, что эта песня меня бесит! Попса для девчонок. Думал, она вернется за столик и начнет кривляться. Дудки! Стоя к залу спиной, она приспустила косуху с плечей. Завертела бедрами в такт мелодии. Свист. «Ого! Благослови старину Натана!». Двое студентов в толстовках с эмблемой местного колледжа оживились. Вытянули шеи, приподнимаясь с мест. Семейные парочки с детьми. Мамаши. Недовольные взгляды. Парень-подросток лет четырнадцати жадно смотрел на нее.

Ужасный возраст!

Хочется всё, что движется. А уж таких, как Франк… Эта сумасшедшая резко развернулась. В одной руке — воображаемый микрофон, второй она мотала туда-сюда несуществующий подол красного платья из клипа к песне. Ломаные движения плечами и локтями. Франк удавалось изображать Синди Лопер очень правдоподобно.

Чувства.

Я хотел, чтобы она танцевала только для меня. Сначала под дурацкую попсу, а затем, когда выдохнется, под что-то медленное. С раздеванием. Но Франк куражилась: двигалась по нешироким проходам, открывая рот под фонограмму. В самом центре кафе сидел пожилой мужчина. Шляпа, пиджак, тросточка. Он хлопал в ладоши, мягко улыбаясь ей. Она заметила. Обняла дедушку и чмокнула его в щеку. Он просиял и галантно поцеловал ей руку. Красный след на моей щеке. И след счастья на морщинистом лице пожившего человека.

Мужчины.

Как один, все пялились, когда она шла, крутя попой. Те двое студентов в углу с недопитым пивом. Чертовка Франк села одному из них на колени. Протянула невидимый микрофон. «Просто хотят, просто хотя-а-ат», — пробасил он через смешок. Поцелуй Франк парня не в щеку, а в губы. Я хотел оказаться на его чертовом месте! Второй студент подключился. Все втроем они голосили «в микрофон». «Просто девушки хотят веселиться!». Еще и тот