намекал, что нравлюсь ему. Келли, как всегда, действовал расторопнее. Даже истерзанный властным отцом, обессиленный, он всё равно плел паутину. Келли легко отказался от шантажа, как от уже ненужного мотка нити, переставшей быть липкой.

— Любовь, — повторила.

Эйден водил моими пальцами по отбитым ребрам. Приятные ощущения. Какая-то нега. Нить рабства, которая причиняла боль и вызывала неистовую ярость, исчезла. Мы лежали в маковом поле. В дали — пепелища и разрушенные башни.

— Фонарь. Потуши его, прошу! — вдруг произнес он.

Подняла брови.

— Что?

— Детка, не ищи больше, не надо. Всё, что стоило внимания, ты уже видела.

— Твой мир ограниченный, Келли. Ты самолюбив до чертиков.

— Лжешь, детка. Мы из похожих миров. Понимаешь, о чем я?

Его слова заставили вздрогнуть!

— Так ли там хорошо?

— В твоем точно лучше, чем тут. В нем — тайны. А здесь… — он очертил головой круг, поморщившись. — Я бы мог скрасить твою жизнь тут, баловать, доставлять любые удовольствия.

Келли как-то обреченно вздохнул. Паук тоже видел насквозь. Это пугало, злило. Вспышка гнева!

— «Скрасить», «приносить удовольствия»? — так , значит, называется то, как ты со мной обошелся? Ну и мразь же ты!

Попыталась вырвать руку — сжал сильнее. Келли повернул голову. Какой-то его болезненный взгляд.

— Мэй, я ведь говорил, что не знаю, что такое сочувствие и жалость. Ты начала первой…

— Что? Первой? — тихо переспросила, не веря ушам.

— Помнишь тот день на стоянке перед школой? Не стоило тебе, детка, оборачиваться. Томпсон много чего понарассказал. Ты, любимая, намеренно сделала это.

От его слов внутри холодело!

— Что, скажи, что не так? Не ты ли кинула вызов?

— Нет! — помотала головой. — Брехня…

Нахальная усмешка Келли.

— Ну-ну… Я изучал, как ты ведешь себя с другими. С теми, кто тогда находился рядом со мной. Презрение. И ничего больше.

Он сделал паузу. Я не могла произнести ни слова. Ни единой мысли, как парировать. Он ведь был прав.

— Твой тот взгляд. Я был для тебя хуже них. Дерьмом. Богатеньким иждивенцем. Глупым, как пробка. Верно, любимая? Поверь, это гаже, чем презрение. Твое пренебрежение. Никто и никогда так на меня не смотрел!

— Погоди-погоди,— выкрутив руку, помотала головой. — То есть это месть?

Келли чуть ослабил хват.

— Мэй, в твоей умной головке тоже всё «выкручено». Как же ты не поймешь? Любовь. Злая, жестокая, как хочешь расценивай. Иначе просто не умею. До сегодняшнего дня всё складывалось так, как должно. Мои проблемы и разрушенное будущее. Ты, появившаяся, как чудо. Думаешь, счастье — попасть в такую ситуацию? Я планировал начать действовать позже, когда освобожусь, наберусь сил. Неистовый праздник на костях тех, кто решит перейти дорогу. Политика, власть, бизнес-интересы. Да меня всю жизнь к этому тщательно готовили!

— Но я не переходила дорогу. Зачем же ты… — шепнула.

— Иди ко мне, Мэй. — Бог притянул к себе.

Не знаю, почему подчинилась. Хаос в голове. Его страшные, но до боли понятные мотивы. Черное-белое. Зло-добро. Я положила голову ему на грудь, расположившись сверху. Сердце бога Гипноса стучало громко, но, на удивление, мерно. Мое — готово было выскочить и взорваться, словно петарда, забрызгав белый мрамор кровью! Келли гладил по голове, вводя в состояние гипнотического сна.

— Не переходила, любимая. Ты ходишь тайными, никому неведомыми тропками. Пламя внутри твоего фонаря жжет. Доказать, что ты ошибаешься во мне, подчинить, одаривать и получать от этого кайф — вот чего я хотел. И кстати, ты ужасная лгунья, Мэй. Врала насчет скучных планов. Не знаю, какие, но они точно были. Видимо, грандиозные, раз пошла на сделку. Я ревновал не к тем дуракам, а к твоему будущему. Будущему без меня. Теперь довольна?

— Ты брат дьявола! — тихо сказала.

Грудь Келли поднялась.

— Ты ведь встречала его?

— Да.

Эйден обнял крепче, простонав от собственной боли.

— Какой он?

Призадумалась.

— Он лучше.

Паук задышал чаще.

— Чем же?

— Он тебя опередил. Во всем.

Гипнос разгневался! Приглушенный рык вырвался из его горла. Он уже не торжествовал от того, что поставила его на один уровень с повелителем царства тьмы.

— Провоцируешь, детка…

— Сам спросил. Теперь знаешь, что не единственный во вселенной. Ты уже проиграл. Никакого «вместе». Слышишь? Я тебя не хочу!

Врала. Еще как хотела! Его признания. Еще никогда мы не были так близки. Соприкосновение тел. Оголенная душа Келли.

— Думаешь, после этого… — он обнял крепче и тронул меня между ног. — Что-то изменится? Мэй, это плотское. Приятное, но пустое.

— Лицемеришь! — теперь уже я прижалась к нему сильнее.

— Дьявол. Он был честнее. Сказал, что мы не пара.

— Боже, любимая, тогда он просто дурак! — простонал Эйден.

Поцелуй! Идеальный, как всё в мире Келли. С привкусом его крови.

— Обычная, алая. Не голубая. — Облизнула губы, оторвавшись.

— Плоть — наше наказание. — Келли с силой сжал мои ягодицы.

Затуманенное от страсти сознание. Умопомрачительное возбуждение, до того не испытываемое никогда и ни к кому! Мое и его. Пульсация внутри и жар. Запрокинутая голова и зажмуренные глаза Эйдена…

И мой случайно брошенный взгляд на винтовую лестницу. Я вздрогнула. Мразь-Томпсон. То его внезапное появление. Камера. «Стоп! Снято!».

Мгновенное отрезвление. Эфир и его карта-дар. Приглашение отправиться в путешествие. Никаких шансов с Робом. По вине Гипноса! Он заманивал, снова подчинял. Я машинально чуть отстранилась, напрягая тело. Келли молниеносно, паучьим чутьем, ощутил тот знак. Прочитал мысль, но не совсем верно, без персоналий:

— Любимая, ты жалеешь их? Муки совести? Заканчивай. Идиоты приходили сами, все до единого. Без принуждения. Не оценивали риски и последствия. Ты видела — они, эти люди, тщеславны и пошлы. Иди ко мне!

«Принуждение». «Собственная воля». Именно так темные духи вещали, выдавая одно за другое. Манипуляции. Я приподнялась так, чтобы уже не шептать, а говорить с ним на холодном расстоянии.

Белая кость. Голубая кровь. Французский багет и злаковый хлеб из деревенской печи. Он, Гипнос, умеющий лишь брать или топтать. Презирающий даже свою земную мать. Маленького брата, которого и в глаза-то, наверное, не видел. Его настоящий брат Мартин. Такой же безжалостный. Шедший по трупам, если не найдется иного пути. Опасные и сильные.

— Хочешь открою тайну? — наконец вызрело то, что не могла до последнего осознать.

— Не томи, детка!

Его колючий взгляд. Он огрызался, закипая от досады.

— Наши миры разные. Ты настырно лезешь ко мне, в мою жизнь, знаешь почему?

Я не дала шанса Гипносу открыть рот. Убаюкать дурманом.

— В отличие от тебя, я не ломаю кости, не крошу черепа, а лишь показываю. Чувствуешь, в чем разница? Ты сраный судья-безумец, который долбит молотком, вынося одинаковые приговоры всем