К 1990 году каждый сотый американец инвестировал в Magellan, а книга Линча «Метод Питера Линча. Стратегия и тактика индивидуального инвестора»[104], продажи которой превысили миллион экземпляров, вдохновляла инвесторов искать выгодные вложения «от супермаркета до рабочего места». Так как Fidelity стала ведущей организацией среди взаимных фондов, она ежегодно отправляла молодых финансовых аналитиков в сотни компаний. Преемники Линча, в том числе Джеффри Винник, использовали эти поездки, чтобы получить собственное, абсолютно законное, информационное преимущество перед конкурентами.

«Винник мог попросить нас пообщаться с водителями такси по пути в аэропорт или обратно, чтобы получить общее представление о местной экономике или конкретной компании, которую мы посещали, – вспоминает Дж. Денни Жан-Жак, работавший в то время финансовым аналитиком в Fidelity. – Бывало, мы обедали в столовой компании… или в ближайшем ресторане, где можно было расспросить официанта об организации, расположенной на соседней улице».

В то время как Линч и Винник зарабатывали огромные деньги в Бостоне, Билл Гросс, находясь на другом конце страны, на побережье Ньюпорт-Бич, штат Калифорния, превращал компанию Pacific Investment Management Company, или PIMCO, в один из крупнейших инвесторов на рынке облигаций.

Прочитав книгу Эда Торпа об азартных играх, он начал играть в блек-джек и на выигранные деньги оплатил учебу в бизнес-школе.

Гросс особенно хорошо разбирался в прогнозировании процентных ставок на международном рынке. Он приобрел известность в мире финансов благодаря своим вдумчивым интересным наблюдениям относительно рынка, а также неповторимому стилю. Гросс ежедневно надевал рубашки с открытым воротом, выполненные по индивидуальному заказу, с небрежно завязанным галстуком. После занятий силовыми упражнениями и йогой ему становилось жарко, и он не хотел ходить по офису с туго затянутым галстуком.

Как и Саймонс, Гросс принимал инвестиционные решения на основе математического подхода, хотя при создании моделей он также руководствовался интуицией и интеллектом. В 1995 году Гросс стал настоящим рыночным гением, после того, как рискнул положиться на снижение процентных ставок. В результате его взаимный фонд облигаций получил 20 % прибыли, став крупнейшим в своей области. Инвесторы прозвали его «королем облигаций», прозвищем, которое закрепится за Гроссом после расширения своего влияния на рынках долговых ценных бумаг.

Примерно в то же время на первых полосах газет стали появляться новости о так называемых макроинвесторах, внушавших страх мировым политическим лидерам своим особенным инвестиционным стилем. Вместо того чтобы делать тысячи сделок, как Саймонс, эти трейдеры получали подавляющую часть прибыли благодаря ограниченному числу смелых ставок в ожидании мировых политических и экономических изменений.

Одним из таких восходящих трейдеров был Стэнли Дракенмиллер. Кудлатый уроженец Питтсбурга, бросивший аспирантуру по экономике, Дракенмиллер был самым успешным управляющим взаимным фондом, пока его не нанял Джордж Сорос для управления своим многомиллиардным хедж-фондом Quantum Fund. На тот момент Дракенмиллеру было 35 лет, он принимал инвестиционные решения только после того, как скрупулезно изучил новости, экономическую статистику и другую информацию, стремясь открыть свои позиции задолго до серьезных международных событий.

Уже спустя 6 месяцев Сорос пожалел о своем решении нанять на работу Дракенмиллера. Когда Стэнли полетел в Питтсбург, Сорос без предупреждения продал весь портфель облигаций, опасаясь, что они принесут убытки. Узнав об этом после приземления, Дракенмиллер зашел в ближайший таксофон и, позвонив оттуда, заявил о своем увольнении. (2)

Чуть позже, вернувшись в офис, когда эмоциональный накал спал и последовали извинения, Сорос сообщил, что уезжает на полгода в Европу. За это время он сможет понять, связана ли изначальная полоса неудач Дракенмиллера с тем, что «при двух кормчих корабль тонет, или все дело в вашей некомпетентности».

Спустя несколько месяцев была открыта и в конечном итоге разрушена Берлинская стена, разделяющая Западную и Восточную Германию. Мир ликовал, однако инвесторы беспокоились о том, что объединение с менее благополучной Восточной Германией негативно скажется на экономике Западной и ее валюте, немецкой марке. Дракенмиллер не разделял эту точку зрения: приток дешевой рабочей силы скорее поддержит экономику Германии, чем навредит ей, а центральный банк Германии наверняка поддержит курс национальной валюты, чтобы сдержать инфляцию.

«Я был абсолютно уверен, что немцы просто одержимы инфляцией, – вспоминает Дракенмиллер, отмечая, что гиперинфляция после Первой мировой войны привела к власти Адольфа Гитлера. – Они никогда не допустят ослабления своей валюты».

В отсутствие Сороса, Дракенмиллер сделал огромную ставку на немецкие марки, в результате чего в 1990 году Quantum Fund получил почти 30 % прибыли. Спустя два года, когда Сорос вернулся в Нью-Йорк и отношения между двумя мужчинами наладились, Дракенмиллер пришел в просторный офис Сороса в центре города, чтобы рассказать о своем следующем серьезном шаге: медленно увеличивать существующую позицию против британского фунта. Дракенмиллер заявил, что власти страны неизбежно вырвутся из Европейского механизма валютных курсов[105] и девальвируют фунт, что поможет Великобритании выйти из рецессии. Дракенмиллер признался, что немногие разделяют его точку зрения, но он был уверен, что ситуация будет развиваться именно по такому сценарию.

Сорос не промолвил ни слова. Затем на его лице проскользнуло недоумение.

«Сорос смотрел на меня как на идиота», – вспоминает Дракенмиллер.

«Это бессмысленно», – ответил ему Сорос.

И тут же продолжил, не дав Дракенмиллеру ни малейшего шанса выступить в свою защиту.

«Такие сделки проводятся лишь раз в 20 лет», – сказал Сорос.

Он умолял Дракенмиллера увеличить свою позицию.

Quantum Fund играли на понижение, продав британской валюты примерно на 10 миллиардов долларов. Конкуренты, которые узнали о происходящем или пришли к аналогичным выводам, вскоре сделали то же самое, подтолкнув падение фунта, что усилило давление на власти Великобритании.

16 сентября 1992 года правительство оставило попытки поддерживать курс, в результате чего фунт обесценился на 20 %, что всего за сутки принесло Дракенмиллеру и Соросу свыше 1 миллиарда долларов.

В 1993 году доходность фонда превысила 60 %, и вскоре под его управлением находилось более 8 миллиардов долларов, полученных от инвесторов. Саймонс мог только мечтать об этом. Свыше 10 лет это считалось величайшей сделкой за всю историю, доказательством того, сколь многого можно достичь при помощи большой смекалки и дерзости.

Было совершенно очевидно, что самый проверенный способ заработать состояние на этом рынке – раздобыть корпоративную информацию и проанализировать экономические тенденции. Сама идея того, что кто-то может использовать компьютеры, чтобы победить этих прожженных профи, казалась неправдоподобной.

Джим Саймонс, который по-прежнему изо всех сил пытался заработать деньги на акциях, не нуждался в лишнем напоминании об этом. Сотрудники Kepler Financial, компании, которую основал Роберт Фрей, специалист по математике и компьютерам, некогда работавший в Morgan Stanley, и которую финансировал Саймонс,