– Дьявол меня разрази, я устал, как собака, и у меня кончился бензин. – Мот опустил триммер на землю. Ему было жарко, пот лил из-под пластиковых очков и защитных наушников. Несмотря на холодный ветер, он расстегнул ремень, на котором висел триммер, и одним ловким движением стянул с себя свитер. – А чайник горячий?

В стопке книжек, лежавших на столе в ожидании моей подписи, Мот всегда будет поднимать свой рюкзак и подставлять лицо ветру, его образ никогда не померкнет и не исчезнет, он всегда будет увлекать меня за собой на следующую страницу, к следующему приключению.

– Мы только переедем через поле, чтобы проверить гнезда скоп, вы не возражаете? – Посреди двора сидел на квадроцикле мужчина в футболке с логотипом Национального фонда. Второй стоял у двери, выбравшись из джипа, нагруженного тонкими деревцами и проволокой.

– Гнезда скоп? Какие гнезда скоп?

– Ну, это пока еще не гнезда. Это платформы.

– Что за платформы? Я их не видела.

Мужчина у двери показал рукой на два столба, едва видневшихся в дальнем поле. Два странных приспособления, которые я считала заброшенными телеграфными столбами, поставленными здесь по ошибке.

– Я думала, скопы каждый год возвращаются в одно и то же гнездо, а не строят новое?

– Это так. Мы надеемся, что молодые скопы в поисках места для строительства первого гнезда увидят наши платформы, примут их за старые гнезда и поселятся в них. Сегодня мы хотим туда подняться и заменить сломанные ветви новыми.

– А там кто-то уже поселился?

– Нет, пока мы надеемся привлечь кого-то из тех птиц, которые будут пролетать здесь по пути из Африки. Неподалеку живут цапли, а значит, в реке полно пищи для птиц-рыболовов.

– Я думала, цапли кормятся только на мелководьях. – Но квадроцикл уже завелся, чтобы уезжать.

///////

Мы шли по скругленному хребту на вершине холма, по самым высоким полям фермы. Отсюда ферма спускалась в обе стороны: в одну – к реке, на которой сейчас был отлив, так что глубокие бурые отмели поблескивали в неярком свете, а в другую сторону – в долину, где над голыми ветвями яблонь одиноко стоял дом. С высшей точки холма, от будущих гнезд скоп, мы спустились по резкому откосу к сломанным воротам и полю, заросшему крапивой и чертополохом по пояс высотой. Оно располагалось на таком крутом склоне, что по нему было почти невозможно идти, так что мы увернулись от чертополоха и перелезли через ограду в густой темный лес, спускавшийся к реке. Хватаясь за ненадежные молодые деревца, постоянно останавливаясь, чтобы передохнуть и решить, способны ли двигаться дальше, мы пробирались вниз, пока не вышли из леса. Там мы наконец повернули, чтобы пойти дальше по ровной местности, вдоль границы между полем и илистой отмелью на краю ручья.

Ручей окаймляли узловатые дубы и платаны, но среди них возвышалась группа старых сгорбленных деревьев, которые, наверное, простояли на этом месте сотни лет и ушли корнями глубоко в ил. Знакомое место: мы точно где-то уже видели изображение этого бурого илистого берега. Со всех сторон закрытый нависшими над ним ивами, ручей петлял точь-в-точь как на обложке Сэмовой книги. Ни Крота, ни Дядюшки Рэта[11] нигде не было видно, но высоко на деревьях уверенно устроились огромные гнезда, неподвижные под порывами сильного ветра с реки. Кое-где на берегу виднелись одинокие цапли, которые стояли и молча созерцали ил. Их шеи были вытянуты, птицы готовы были схватить все, что шевельнется. До визита людей из Национального фонда мы и не знали, что ферма граничит с одним из самых больших гнездовий цапель в Корнуолле. И действительно, на деревьях было множество гнезд – не так много, как думают экологи, но больше, чем мне когда-либо попадалось в одном месте. Однако цапель здесь было всего три. После сезона размножения эти птицы разбредаются в разные стороны, чтобы жить поодиночке, но в феврале возвращаются в гнезда и на три месяца селятся вместе. Стояла середина февраля, так что они были на своем месте: самое время самцам подновлять гнезда и приманивать к ним самок. Мы внимательно осмотрели окрестности в бинокль, но больше птиц не нашли. Возможно, они отправились вниз по реке вслед за отливом? Не исключено, что не все гнезда были обитаемы – а может быть, какие-то птицы из тех, что прилетают сюда весной из Франции и Ирландии, задержались в пути из-за непогоды? Или же цапель просто было куда меньше, чем гнезд, и сооружения из веточек оказались более живучими, чем населявший их вид.

– Еще рано, давай вернемся через несколько недель. Тогда будет точно видно, гнездятся они тут или нет.

– Не уверен, что мы вернемся. Нам еще предстоит как-то подняться на этот холм на обратном пути.

– Может, в следующий раз приплывем на лодке?

На протяжении всей своей истории человечество видело в птицах предзнаменования, носителей примет и посланий. В «Илиаде» Афина посылает цаплю, чтобы предупредить Одиссея, когда он предпринимает рискованную ночную вылазку в стан врага. Предположительно, крик цапли подбадривал и утешал воинов во время ночного рейда. Если сегодняшнее пустое гнездовье и было знаком, то уж явно неутешительным.

///////

В тусклом свете позднего февральского утра предзнаменование восседало на телеграфном столбе прямо перед домом. Плотный туман с реки окутывал яблони, но по мере того, как небо светлело, туман рассеивался, открывая взгляду новую дорожку кротовьих холмиков, тянувшуюся из сада. Значит, это не один крот, а целое семейство прокладывает под травой трассы. Над холмиками земли, на телеграфном столбе возле дома, сидела крупная птица и спокойно осматривалась вокруг. Высокая, с белой грудью и темно-коричневой спинкой. Что, если это скопа? Я хотела поискать картинки в Интернете, разбудить Мота, чтобы он тоже посмотрел на птицу, и направить ее в сторону будущих гнезд, но не осмеливалась отойти от окна, боясь, что малейшее движение ее спугнет. Она небрежно поправила несколько перышек своим загнутым черным клювом, расправила гигантские крылья, медленно поднялась со столба и полетела прочь, выгибая крылья типичным для скопы движением.

– Вот это да, Мот, как жаль, что ты ее пропустил! Вставай быстрей, пока ее еще видно.

Мот сел, поднялся с кровати и в секунду оказался со мной рядом, а скопа покружила над амбарами и улетела за холм, прочь от берега.

– Ничего себе! Это, что же, была скопа?

Я посмотрела на пустую кровать, потом на Мота, стоявшего со мной рядом в мешковатой футболке и шортах, которые теперь были ему на два размера