— Считайте это свадебным подарком. — Куинн ехидно улыбнулся.— Я свяжусь с вами завтра, и мы оформим сделку.

— Я уезжаю на выходные в Амстердам, прилечу обратно впонедельник.

— Тогда в понедельник, после обеда.

— Прекрасно, я буду на Ломбард-сквер.

Куинн поставил на стол нетронутый кофе и встал.

— Вы, кажется, собирались пораньше закончить день, так что япойду.

Элизабет глубоко вздохнула: он уходит. Если повезет, онибольше не увидятся.

Вечер был тяжелым, но по крайней мере по двум пунктам можнобыло поблагодарить Бога: Куинн ее не узнал и так или иначе, но не вытряс изРичарда последние деньги за этот несчастный бриллиант.

— Позвольте проводить вас. — Не в состоянии скрытьоблегчение, Ричард направился к двери.

Не сходя с места, Куинн сказал:

— Буду рад отвезти вас домой, мисс Кавендиш. От этих тихопроизнесенных слов Элизабет остолбенела.

— Н-нет, я... — запинаясь возразила она. — Не смеюзлоупотреблять вашей...

Нет, только не это.

Однако она вдруг поняла, что и оставаться здесь ей тоже нехочется.

Это был уже совсем не тот вечер, на который онарассчитывала, направляясь в дом Ричарда. Теперь ей было необходимо собраться смыслями и постараться справиться с потрясением, вызванным новой встречей сКуинном.

И вообще было ясно: стоит ей улечься рядом с Ричардом, какмежду ними вклинится насмешливая смуглая рожа.

От этого видения ее передернуло, и она отрывисто произнесла:

— Я позже вызову такси.

Надо было поговорить с Ричардом, сослаться на головную боль,на что угодно...

— Вряд ли кто-то согласится вас подвезти, — врезался в мыслировный голос Куинна. — Туман сгущается на глазах. — Он кивнул в сторону окон,за которыми висела плотная серая пелена. — Если вы не уедете сейчас со мной,вам придется остаться ночевать...

Что, если он прав? Спальня одна, нелегко будет...

— Поверьте, мне нетрудно, — бодро продолжал он, — я как разеду мимо Хоукс-Лейн.

И, словно поставив точку в споре, он подошел к шкафу,вытащил шубу и распахнул ее перед Элизабет.

Она видела, что Ричард вот-вот взорвется, и решилась.Выразительно взглянув на него, она твердо произнесла:

— Думаю, с учетом обстоятельств, есть смысл ехать.

Ричард хотел было возразить, но ситуация была щекотливой, ион поступил как джентльмен — промолчал.

Элизабет надела шубу и смущенно добавила:

— Вечер был утомительным, и мне давно хочется спать.

Если бы они были наедине, Ричард, конечно, обнял бы ее ипоцеловал. Сейчас он лишь слегка чмокнул ее в щеку.

— У тебя ведь выходной в понедельник, да? — сдержаннопроговорил он. — Значит, до вторника. Может, зайдем к Суонну Нилсону, подберемоправу для бриллианта?

— Прекрасно. — Она заставила себя улыбнуться. Странноепредчувствие вызвало у нее дрожь.

— Вы дрожали от холода или от возбуждения? — с насмешкойспросил Куинн, когда они вместе покидали пентхаус.

Она ответила не подумав:

— Ни то, ни другое. Просто гусыня потоптала мою могилу.

Глаза под тяжелыми веками блеснули, как у кота, и он тихозаметил:

— Так говорила девушка, которую я когда-то знал.

Элизабет прикусила язык.

А что, если он догадывается? От одной этой мысли в жилахстыла кровь.

Не надо было идти вместе с ним. Теперь она понимала, как этобыло глупо и опасно — все равно что соскочить со сковороды прямо в огонь.

С Ричардом, по крайней мере, было спокойнее...

На улице густой, сырой туман окутал дверь отеля, смазалукрашения фасада и превратил кованые фонари в парящие светящиеся видения.

Почти не было прохожих, резко сократился поток машин, моторыгудели приглушенно и фальшиво.

— Погода неважная, сэр, — заметил швейцар.

— Да, улучшения не заметно, — согласился Куинн и опустилщедрые чаевые в охотно подставленную ладонь.

— Может быть, лучше остаться? — с надеждой подсказалаЭлизабет. — Наверняка у них найдется номер, а вам не пришлось бы пробиратьсясквозь это.

— Не вижу никаких затруднений. — Дверца машины была ужеоткрыта, и Куинн усадил ее на место рядом с водителем. — Приходилось бывать ине в таких переделках.

Они вклинились в медленно двигавшийся поток машин и поползлипо окутанным туманом улицам. Элизабет нервничала и смотрела прямо перед собой,пока у нее не заболели глаза.

Молчание нестерпимо затягивалось, и она, не удержавшись,прервала его:

— О таких туманах обычно писали в мелодрамах времен королевыВиктории.

Ее голос, обычно ясный и хорошо поставленный, звучал хриплои напряженно.

— А вы читаете викторианские мелодрамы? — Он вскинул брови впритворном недоумении и насмешливо покосился на нее.

Слегка расслабившись, Элизабет призналась:

— В последнее время я пристрастилась к ним.

Он рассмеялся.

— А Бомонт одобряет ваш литературный вкус?

— Понятия не имею.

— Похоже, вы не слишком хорошо знаете друг Друга.

— Мы очень хорошо знаем друг друга.

Она тут же поняла, что это неправда. Ричард знал только туспокойную, собранную, сдержанную женщину, какой она стала теперь.

Ее открытость, порывистость, веселый нрав и щедрая душа, еежизнелюбие умерли, и она их похоронила под плитой прошлого.

— Когда вы с ним познакомились? — Вопрос казался невинным.

— Когда поступила на работу к леди Бомонт.

— И когда же это?

Его действительно это интересует или он просто коротаетвремя за светской беседой? В любом случае лучше говорить, чем сидеть молча.

— С прошлого февраля, — ответила она. И, решив, что темадостаточно безопасна, продолжила: — Писатель, у которого я работала, собиралсяза границу, и мне пришлось искать другое место. Тогда я обратилась в агентство,и оно дало мне временное направление к леди Бомонт. Ее секретарь, мисс Вильяме,заболела гриппом. Потом, в апреле, мисс Вильяме вышла замуж и уволилась, и мнепредложили ее место уже постоянно.

— Так вы целыми днями читаете светскую переписку? Это должнобыть невероятно интересно. — Он говорил с неприкрытым сарказмом.

Она не только читала светскую переписку, она еще помогалаледи Бомонт писать историю рода Бомонтов. Но это его не касается.