На входе в двойнойвираж «Лезмо» он дошел до двухсот пятидесяти в час, еще больше увеличилскорость на втором повороте и вышел с показателем сто девяносто. Стремясьвыжать из своего тела максимум возможного, он старался размеренно и глубокодышать.

При подъеме изтуннеля Мистраль опять взглянул в зеркальце: Рауля не было видно, он осталсясовершенно один. Теперь ему нужно было войти в вираж «Аскари», непосредственнопримыкающий к параболической кривой, узкой в начале и постепенно расширяющейся,уходящей в бесконечность. Ее предстояло преодолеть на постоянном ускорении.

Мистраль былпредельно сосредоточен. Не будь его концентрация столь полной, он непременновспомнил бы о происшествии, случившемся с Уорвиком на этом самом месте два годаназад.

Хронометражисткоманды сообщил ему по радио, что третий круг он прошел быстрее: одна минутадвадцать четыре и сто двадцать семь сотых секунды.

Мистральудовлетворенно улыбнулся, но сразу же снова помрачнел. Он прекрасно знал, чтоспособен на большее: во время тренировок на противозаносных шинах он проходилкруг за минуту и двадцать одну секунду.

Более твердаярезина, которой он пользовался сейчас, хорошо держала дорогу в эту адскуюпослеполуденную жару. Однако он знал, что в середине гонки придется поменятьпокрышки. Мистраль запросил по радио информацию о положении остальных. МариоАнджели его не беспокоил. Под «остальными», не говоря об этом вслух, онподразумевал Рауля.

— Все впорядке, — успокоил его инженер Сориа. — Что касается Рауля, онзнает, что не должен переусердствовать.

Мистральпоморщился: эти заверения были ему неприятны. Он предпочел бы, чтобы Рауль могсостязаться свободно, на равных с ним, в полную силу. Он хотел победить честно,а не благодаря командной стратегии, оберегавшей его от натиска молодогоаргентинца. В любом случае у Мистраля было одно неоценимое преимущество:профессионализм, приобретенный за годы участия в гонках.

Было что-топугающее в отчаянной решимости парня помериться с ним силами. Возможно, онугадал ее причину, но так и не нашел случая все открыто обсудить с Раулем.Когда-нибудь он непременно это сделает.

Но сейчас он былсосредоточен исключительно на ходе гонки. «Болид» вел себя отлично: безупречноеравновесие, шасси нужной жесткости, идеальное сцепление колес с грунтом наповороте и при торможении.

Проезжая мимобоксов, он заметил сигнал, возвещавший ему улучшение результата на несколькосотых секунды по сравнению с предыдущим кругом.

На пятнадцатомвитке он вдвое опережал пятерых конкурентов, а от Рауля, возглавлявшего группупреследования, его отделяло двенадцать секунд. Судьба была к нему благосклоннана втором вираже «Аскари», где «Бенеттон» Марио Анджели вылетел за пределыполосы, положив конец дуэли, начатой на старте. Казалось, что теперь у пары«Блю скай» больше нет соперников, способных подорвать их превосходство. Вновьпромчавшись мимо боксов, он увидел плакат, предписывающий номеру второмусменить покрышки. Речь шла о машине Рауля. Мистраль подумал, что мальчик,наверное, задал своим шинам слишком большую нагрузку. Сам он, выбрав оченьтвердую резину, мог еще продержаться какое-то время.

На двадцатом виткеи ему поступил приказ вернуться в бокс, но Мистраль проигнорировал его, сказавсебе, что остановится лишь после увеличения разрыва, отделявшего его от Рауля.Он полагал, что второй «Бенеттон» и «Феррари», шедшие у него за плечами,значительно затруднят Раулю возвращение на прежнюю позицию после обязательнойостановки.

Он гнал с той жестрастью, что и двадцать лет назад, всей душой мечтая о «Гран-при», чтобыкрасиво завершить великую карьеру, вырвать у судьбы последний рекорд и навсегдаостаться в памяти зрителей, следивших за ним и поклонявшихся ему все эти годы.Его никогда не забудут. Его имя останется навечно, как имена Фанджио, Нуволари,Вильнёва.

Казалось, мечтавот-вот сбудется. Накручивая виток за витком, он шел вперед победным маршем.Вихрем вылетев из виража «Роджа», он вышел на переходную прямую и взглянул взеркальце заднего обзора. То, что он увидел, сбило его с толку: «Блю скай»Рауля Ромеро необъяснимым образом оказалась прямо у него за спиной. Каким чудомаргентинцу удалось наверстать секунды, отделявшие его от чемпиона в моментпоследнего сообщения по радио? Почему из боксов ему ничего не сообщили?Единственным разумным объяснением было то, что мальчик, видимо, как и он сам,проигнорировал приказ вернуться в бокс. К этому моменту шины Мистраля были ужесильно изношены, он понимал, что придется остановиться. Но у Рауля покрышкинаверняка в еще более ужасном состоянии. Опасные мысли рождались в его голове,грозя разрушить защитный барьер, воздвигнутый чемпионом между собой и остальныммиром, и ставя под вопрос исход гонки.

Мистраль былнаедине со своей машиной. Ему предстояло принять решение, рассчитывая только насобственные силы. Перед глазами молниеносно мелькнул красный флаг в желтуюполоску: сигнал о пролитом масле на трассе. Предупреждение не помешало емувойти в двойной вираж «Лезмо» на скорости свыше двухсот семидесяти километров вчас. Сколько раз он игнорировал указания из боксов, лишь бы не дать себяобогнать? Ему все всегда сходило с рук. Его хладнокровие и ум вели его вернойдорогой, опровергая опасения администраторов команды. Однако на этот раз онутратил привычную наблюдательность и сдержанность.

Рауль наседал нанего: это был вызов, и Мистраль его принял. Между товарищами по командезавязалась схватка не на жизнь, а на смерть. Рауля занесло на скользком отмасла дорожном полотне. Стремясь обогнать Мистраля, он задел заднее колесо его«болида». Пытаясь уклониться от столкновения, Мистраль не сумел избежать ударао бордюр ограждения. Правое переднее колесо отломилось, смятая машинаперевернулась и по касательной протаранила ограждение. Двигатель отскочилпрочь, автомобиль раскололся надвое. И двигатель, и задний мост, подпрыгивая,покатились по асфальту.

Мистраль все ещебыл в кабине, прочно пригвожденный к сиденью. От нового удара, отколовшегозаднюю часть машины, ремни лопнули. Мистраль почувствовал, что его тело, словноосвобожденное от силы земного притяжения, взмывает ввысь, к сентябрьскому небу,обложенному на горизонте тучами. Потом, под леденящий кровь крик обезумевших отужаса зрителей, он провалился в черную бездну.

Мистраль лежал наобочине трассы. Врач автодрома освободил его голову от шлема. Казалось, жизньпокинула тело, неподвижно распростертое на клочке зеленой травы.

Машины на трассепродолжали, рыча, наматывать круг за кругом. В гонках нет места жалости. Длявсех участников существовала лишь одна цель: бороться и победить.

Рауль Ромеро,виновник инцидента, летел вперед, не думая о своей вине. Он не знал и не хотелспрашивать, в каком состоянии Мистраль. Его обуревало единственное желаниедобыть себе победу в чемпионате мира — его первую победу! — и он был ужеблизок к успеху.