— Проводятоперацию брюшной полости, — ответил доктор Спада. — Селезенкупридется удалить из-за сильного повреждения.

— А развеможно жить без селезенки? — ужаснулась Мария.

— Многие людибез нее живут и чувствуют себя прекрасно, — успокоил ее Маттео, умолчав отом, что у Мистраля есть и другие, куда более серьезные проблемы.

— А что онибудут делать потом, когда удалят селезенку?

— Перевяжутсосуды и сделают переливание крови.

— А вдруг емувольют зараженную кровь? — всполошилась Мария. — Заразят его СПИДом?

— Исключено.Никакой зараженной крови, уверяю тебя, — твердо произнес доктор Спада.

— Мистральпотерял сознание из-за травмы селезенки? — Она отчаянно пыталасьзацепиться за что-то определенное.

— Навернякамы этого не знаем. Надеюсь, нам вскоре предоставят более точные сведения.

Сара смотрела наМарию со слезами на глазах. Джордано обрисовал ей с полной определенностьюмногочисленные травмы, полученные Мистралем, — картина была ужасающей.

Медсестра принеслакофе в пластиковых стаканчиках.

— Думаю, вамэто будет кстати, — улыбнулась она, поставив их на стол, и искоса бросилавзгляд на Марию, которую столько раз видела на фотографиях в газетах рядом счемпионом. Девушке хотелось каким-то образом выказать Марии свое сочувствие, ноона только улыбнулась ей и молча вышла.

Сара и Маттеовыпили чуть теплый безвкусный кофе. Его запах, распространяясь в воздухе, насыщенномдезинфекцией, вызвал у Марии острый приступ тошноты. Она поспешно поставила настол свой стакан, на лбу у нее выступил холодный пот, болезненный спазм сжалжелудок.

— Где здесьтуалет? — слабеющим голосом спросила она, зажимая рот ладонью.

Маттео подхватилее под руку и довел до уборной. Мария извергла свой страх, напряжение,отчаяние. Когда ей стало немного легче, Маттео заставил ее принять снотворное иприлечь на кушетке.

Но Мария слабеющимголосом продолжала расспросы:

— Что еще нетак, кроме селезенки? — Ее голос звучал все тише.

— У Мистралячерепно-мозговая травма, поэтому он в коме, — признался наконец докторСпада. — Томографическое обследование показало кровоизлияние в мозг.Гематома давит на мозговую массу…

Уже засыпая, Марияпродолжала расспрашивать:

— Я слышала…что у него… что-то вы… вы-вихнуто… — Язык у нее заплетался.

За окном бушевалагроза, яростные струи дождя и раскаты грома сотрясали оконные стекла.

— Даже небоплачет… над нашим горем, — прошептала Мария.

— Успокойся,милая, все будет хорошо, — Сара пыталась утешить ее.

— Мои дети…

— Фьямма иМануэль уже на пути в Милан. Рашель с ними, — сказала Сара.

Мария ее уже неслышала, она наконец-то уснула, так и не узнав, что удаление селезенки прошлоуспешно, что переломы вправлены и идет сложнейшая операция по устранениюгематомы головного мозга.

* * *

Доктор Спададержал постоянную связь с операционной и с директорами «Блю скай», у которых,несмотря на победу Рауля Ромеро, не было ни малейшего желания праздноватьпобеду.

Друзья и знакомыетолпились в приемном покое хирургического отделения госпиталя, где Мистральборолся за жизнь, в ожидании новостей, но их все не было. Сложная ипродолжительная операция на мозге затягивалась. Все закончилось только кполуночи. Профессор Альдо Салеми, возглавлявший бригаду нейрохирургов, вошел вкабинетик, где расположились Мария, Сара и Маттео. Именно он сообщил Марииновости.

— Все прошлохорошо, — сказал он. — Сейчас ваш муж отдыхает.

— Значит,Мистраль вне опасности?

Она взглянула начеловека, стоявшего перед ней. Вид у него был суровый, волосы белые как снег,веки покраснели от усталости. На нем был зеленый одноразовый хирургическийхалат, завязанный на спине, на ногах белые сабо.

— Выкто? — спросила она, с трудом поднимаясь с кушетки, чувствуя себяизмученной и сбитой с толку. Ей пришлось собрать все свои силы, чтобы держатьсебя в руках.

— Я АльдоСалеми. Я удалил у вашего мужа гематому, вызванную кровоизлиянием в мозг. Онхорошо перенес операцию. Мы сделали все, что было в наших силах. Теперь тольковремя покажет, на что мы можем рассчитывать.

— А на чторассчитываете вы ? — Мария сделала ударение на последнем слове.

— Пока я могулишь констатировать, что операция прошла успешно. Не будем терять оптимизма.

— Я бы толькохотела знать, есть ли надежда, — спросила она.

— Я никогдане теряю надежды, — заверил ее врач. — Если бы у меня не былонадежды, пусть хоть слабой, я не стал бы оперировать. Мистраль Вернати —чемпион, и я восхищаюсь им, но прежде всего он человек исключительногофизического здоровья и выносливости. Да, у меня есть надежда. Но сейчас,простите, я устал. Пойду отдохну.

— А вдруг выпонадобитесь? Если Мистраль… Если вдруг что-нибудь случится…

Ее искреннееволнение и вера в его всемогущество вызвали у хирурга улыбку.

— Я проведуночь в госпитале. Если я буду нужен вашему мужу, я сделаю все, что в моихсилах.

— Я вам оченьблагодарна, профессор, — Мария протянула ему руку.

— Вам не зачто меня благодарить, — ответил он. — Как ни банально это звучит, ялишь выполнил свой долг.

— Я могу егоувидеть? — спросила она робко.

— Толькочерез стекло, — предупредил профессор Салеми. — Ваш муж в реанимации.К нему подключен аппарат искусственного дыхания, все его жизненные функциизависят от целой системы питательных трубок. Мы накачали его барбитуратами,чтобы избежать параэпилептических приступов. Словом, он сейчас никого не сможетузнать. Вы все еще хотите его видеть?

— Больше, чемкогда-либо! — воскликнула она исступленно.

Слова хирургапривели ее в ужас, но желание увидеть Мистраля пересилило страх. Мария хотелабыть рядом с ним, хотела собственными глазами убедиться, что он жив, увидетьего улыбку.

Врачи провели ее впалату интенсивной терапии.

Через квадратноеокошко с двойными стеклами можно было заглянуть в небольшую, освещенную лишьголубоватым светом ночника палату, загроможденную сложной медицинскойаппаратурой, окружавшей кровать, на которой угадывалась человеческая фигура,спеленутая белоснежными бинтами. Это был Мистраль Вернати, чемпион «Формулы-1».Если вдруг произойдет сбой в подаче электричества, если кто-то случайноотключит всю эту путаницу проводов и шлангов, его жизнь прервется. Мариясмотрела на него расширенными глазами, в голове у нее была пустота. Вопрекирассудку, его положение показалось ей менее страшным, чем было на самом деле.