– Я живу здесь уже почти семь лет. Здесь мрак особенно глубок и мудр. Отсюда мне видно все, что творится в подлунном мире.

Затем он обратился к Сабине:

– Я также сведущ в тайных делах, которые творятся в Вечном городе, как назвал великий Рим твой супруг, божественный Адриан.

– Какими же тайнами поделился с тобой местный египетский мрак?

– Мрак, госпожа, не бывает местный или римский. Мрак везде мрак, и чем он гуще, тем изобильнее просветления. Поверь старому мракофилу – именно эта субстанция устроила нашу встречу. Не огонь, вода, воздух или земля, а именно тьма. Мне есть что рассказать тебе, госпожа, и тебе, претор Луций Вер, но для этого мы должны остаться одни.

Центурион Теренций подал голос:

– Думай, что говоришь, Антиарх, и не веди себя нагло.

– Не спеши обвинять меня в наглости, Теренций. Пророчества – это мое любимое развлечение. Оставь нас и уведи охрану. И заодно присмотри за этим мрачным Исфаилом…

Сабина спросила:

– Откуда он родом, Антиарх?

– Из Эфиопии. Исфаил – самый темный негр, которого можно найти в Африке.

Антиарх окликнул:

– Исфаил? Подойди и представься госпоже.

Из темного угла зала совершенно беззвучно выдвинулся человек в черном одеянии и с черной накидкой на голове. Приблизившись, он скинул накидку, затем оскалился.

Невероятно белые зубы высветились в вечернем полумраке.

Антиарх вздохнул:

– Никак не могу добиться от него согласия избавиться от этих исчадий света. Они никак не подходят его черной душе.

Сабина и Луций рассмеялись. Даже Теренций улыбнулся.

Претор укорил старика:

– Не наводи тень на плетень, старик. Я полагаю, когда потребуются, зубы его станут темнее ночи.

Затем он подал знак Теренцию.

Центурион приказал:

– Пойдешь со мной, эфиоп. И учти, если твой хозяин начнет настаивать, мои молодцы в несколько секунд избавят тебя от этого недостатка.

– Нет, Теренций, – возразил Антиарх. – Этого не надо. Он будет плакать. Это, доложу я вам, такое зрелище, которое лучше не видеть верному служаке и почтенному отцу многочисленного семейства.

Теренций остановился.

– Ты и про меня успел разузнать?! Сколько же у меня детей, Антиарх?

– Восемь, центурион.

Теренций нахмурился:

– Тебе не кажется, что ты слишком много знаешь?

– Таково мое предназначение, Теренций.

Теренций еще более помрачнел.

– Разве ты свободный гражданин, чтобы обращаться ко мне по имени?

– Да, центурион. Я родом из Антиохии[4], из семьи римских переселенцев. Исфаил, расставь кубки.

Раб молча выполнил указания хозяина и поставил три кубка на низенький столик.

– Я хочу попросить тебя, Теренций, зажечь эти кубки.

Теренций, повинуясь жесту Сабины, взял со стены один из еще горевших факелов и поднес его к первому кубку.

Оттуда с шипением вырвалось невысокое, но очень яркое пламя. То же самое проделал с оставшимися двумя, после чего, повинуясь указующему жесту императрицы, толкнув Исфаила, вышел из зала. Вслед за ними вышел Артемион, поэтесса Бальбила и два других стража.

Антиарх скинул плащ и ловко вытащил из обмякшей на полу накидки три медные дощечки с прорезями. Он разместил дощечки так, чтобы тени от них падали в центр стола. Когда совмещенные прорези образовали крестообразную фигуру, свет внутри нее, теряя и обретая яркость, начал переливаться от светлого до темного.

Луций Коммод подошел ближе.

– Я слушаю, – сурово выговорил он.

– Тебе грозит беда, претор.

– С того момента, как император дал согласие объявить его цезарем, – подала голос Сабина, – наследнику всегда грозят опасности.

– Это так… госпожа. Однако я имею в виду опасность другого рода. Она не имеет отношения к неблагоприятному астрологическому прогнозу, который собственноручно добыл император. Я имею в виду редкого по красоте несмышленыша, которого император тоже пытается приобщить к таинствам астрологии…

– Ты хочешь сказать?.. – воскликнул Луций.

Антиарх резко прервал его:

– Не будем называть имен!

– Что именно ты имеешь в виду? – повысила голос императрица.

– Величайший уже принял решение. Он желает усыновить его и так же, как Луция, объявить наследником. Несмышленыш молод и хитер…

Императрица резко выпрямилась и села, спустив ноги на пол. Луций приблизился к ней. Они некоторое время многозначительно смотрели друг на друга, после чего Луций произнес:

– Ты играешь с огнем, старик. Я прикажу заковать тебя в цепи, и ты будешь сидеть в трюме до того самого момента, пока не выдашь, кто подучил тебя огласить эту отвратительную клевету.

– Меня трудно заковать в цепи, – ответил Антиарх. – Разве что придется лишить всякого намека на мрак. Однако изобилие света, претор, куда страшнее, чем его отсутствие.

– Не играй пустыми софизмами, старик. Лучше признайся, кто подослал тебя возвести напраслину на самую занимательную… игрушку императора.

– Вряд ли на всей ойкумене найдется человек, который решился бы использовать меня в качестве доносчика или тем более клеветника. Я настаиваю на своих словах. Я уверен, что, кроме меня, никто не сможет избавить тебя от этой напасти.

– Этот фокус может дорого обойтись тебе, Антиарх, – предупредила Сабина.

* * *

В этот момент с верхней палубы донеслись шум, крики, обратившиеся в радостные возгласы.

Дверь распахнулась, и в зал вбежал крепко сложенный юнец в медном шлеме с крылышками, в тунике и львиной шкуре наброшенной на плечи.

Он бросился к императрице, преклонил колени и воскликнул:

– Радуйся, Сабина!.. С минуты на минуту император будет здесь. Я решил заранее предупредить тебя. Принцепс скучает по тебе. Он решил сократить охоту на сутки и уже мчится к месту стоянки твоей галеры.

Юноша неожиданно огляделся и воскликнул:

– Почему здесь так темно?

К тому моменту волшебное пламя в кубках совсем угасло.

Юнец схватил ближайший факел и принялся зажигать потушенные светильники. В следующий момент он обернулся и застыл на месте. На его до прелести симпатичном лице обозначилось неподдельное удивление, смешанное с ужасом.

– Сацердата! Ты что здесь делаешь?!

С обескураживающим проворством старик метнулся к выходу и выскочил из зала.

Сабина вскочила:

– Какой Сацердата! Где ты здесь видишь Сацердату, Антиной? Это всего лишь местный фокусник. Он устраивал представление для нас. Почему ты счел возможным ворваться в мои покои без предупреждения?

Луций Цейоний Коммод жестом остановил императрицу. Он обратился к Антиною:

– Ты уверен, что это Сацердата? Он назвался Антиархом.

– У него множество имен, драгоценный Луций! Он может назваться кем угодно, вплоть до погибшего на кресте назаретянина. Его нужно задержать. Он опасен.

Луций задумался:

– Я слышал о Сацердате. Это был тот еще разбойник! Подручный Регула… Эй, стража!

– Объясните же наконец, – раздраженно воскликнула Сабина, – что здесь происходит? Кто разбойник, кто фокусник? Он грозился раскрыть какую-то тайну.

– Этих тайн у него великое множество! – всплеснул руками Антиной. – Сейчас его надо задержать. Его ловят по