— На свете нет ничего невозможного.

— Чтобы все было по-настоящему, — добавилаКсюша, — я дам тебе свой паспорт. Тебе ведь наверняка надо будетрегистрироваться в гостинице.

— Придется дать взятку администратору, чтобы он опозналменя на фотографии.

— Сейчас пойдешь отпаришь физиономию, сделаем тебемаску из геркулесовых хлопьев, а потом настрогаем огурчиков на глаза.

— От огурцов не молодеют, Ольга! — возмутиласьНаташа. — Только зря время тратить. Тут нужно что-то кардинальное. —Она подошла к зеркалу и, прижав ладони к щекам, натянула кожу.

Глаза сделались «китайскими», а лицо девичьим.

— Ну… Таких результатов можно добиться только с помощьюпластической операции! — протянула Ольга.

— Послушай, а что, если прихватить кожу вот тут, наскулах, какой-нибудь липучкой? — задумчиво проговорила Наташа. —Скотчиком, а? Скотч я прикрою воротником кофточки — и вперед!

— Только учти: ты будешь выглядеть, как мумия. Потомучто не сможешь смеяться и поворачивать голову.

— Ну и ладно! Главное, произвести первое впечатление!

Первое впечатление она, безусловно, произвела. Начать стого, что на нее надели Ксюшины вещи — коротенькую юбочку, крохотную кофточку свысоким воротником без рукавов и модные туфли на шпильке с такими узкиминосами, что они даже загибались вверх, как у старика Хоттабыча. Ходить в нихбыло практически невозможно, поэтому процесс перемещения в пространствепроисходил с трудом.

Как было оговорено, Наташа вошла в вестибюль гостиницы сцветком в руке. И немедленно к ней навстречу двинулось улыбающееся лицо РоманаЕрискина. Далее за лицом следовали раскинутые руки и семенящие лаковыештиблеты.

— Неужели это ты? — спросил Ерискин высокимголосом. — Ксюшенька! Лапушка моя! Я был уверен, уверен, что ты красавица!Ну дай я на тебя посмотрю повнимательнее!

Он приблизился вплотную и, схватив ее за плечи мягкимируками, начал легонько вертеть туда-сюда. «Красавица Кcюшенька» соорудилаулыбочку мороженой трески и глупо хихикнула. Настоящая Ксюша сказала, чтодевчонки хихикают, если волнуются. А волнуются они всегда, когда встречаются смужчиной. «Господи боже мой! — подумала Наташа. — Неужели всегодесять лет назад я могла волноваться, встретившись с такой рожей?»

Кавалер из Интернета произвел на нее удручающее впечатление.Нет, фотография не наврала: с виду он действительно оказался симпатичным, ипробор у него был в точности, как у Валентино. Однако ходил он на цыпочкахмелкими шажками, приседая, словно подобострастный слуга, постоянно улыбался,делая глаза щелочками, отчего их было практически не разглядеть. Весь он былтакой мягкий, пластилиновый, и когда к кому-то обращался, то застенчиво трогалсобеседника указательным пальцем.

— Как я рад, как я рад! — приговаривал он,приплясывая вокруг Наташи. — Наша дружба по переписке вселила в менястолько надежд!

«Хорошо, что Ксюшка не пошла на свидание! — подумалаона. — Не думаю, что ей хотелось „подсечь“ именно такую рыбку».

— Сейчас я отведу тебя в бар, ты посидишь,отдохнешь, — ласково увещевал ее Ерискин. — А я пока поработаю.

— Кем? — тупо спросила Наташа.

— Ну… Не думала же ты, что я — предприниматель?

Наташа, которая, говоря по правде, вообще ничего не думала,издала нечленораздельное восклицание.

— Я — распорядитель! — гордо заявилЕрискин. — Все тут устраиваю для деловых людей. Ну и мне кое-что от нихперепадает.

— Понятненько, — кивнула Наташа. — И долго тыбудешь.., трудиться?

Вместо ответа Ерискин закатил глаза и шепнул:

— Я счастлив, что ты в нетерпении! Не волнуйся: у насбудет возможность вместе поужинать. А потом мы наконец уединимся…

Улыбка расплылась по его лицу, как кусок сливочного масла погорячей сковороде. Он весело зашкворчал и, достав из кармана ключ с биркой«двадцать четыре», покачал им перед Наташиным носом.

— И что это значит? — немедленно спросила тациничным «тридцатидвухлетним» голосом. — У нас один номер на двоих, чтоли?

— Ты рада?

— Безумно, — буркнула Наташа.

Лезть в одну постель с этим шутом гороховым ей вовсе нехотелось. Она непроизвольно обернулась к стеклянной двери, проверяя путь котступлению… И задохнулась от ужаса! На улице прямо перед входом в гостиницустоял ее «хвост» все в тех же джинсах и той же футболке, а рядом с ним тотстрашный дядька, который приходил к ней на работу! Негодько — если, конечно, онне наврал. Они стояли друг против друга и о чем-то тихо переговаривались.

Выходит, Петя Шемякин был прав — охотятся за всеми безразбору Наташами Смирновыми и ликвидируют их!

— Караул! — одними губами произнесла Наташа.

Что делать? Насколько она разбиралась в людях, обращаться кЕрискину за помощью бессмысленно. Он в восторге от нее до тех пор, пока она недоставляет ему неприятностей. Но стоит выбить его из седла, как он немедленноот нее отбоярится.

Она быстро обернулась к перспективному Ксюшиному кадру,хрипло спросив:

— А я могу прямо сейчас подняться в номер?

— Ну, понимаешь… — заюлил тот. — Прежниепостояльцы еще не выехали. Через два часа закончится их время, еще примерно часна уборку… Так что часика через три сможешь туда отправиться.

«Вот черт побери! — вознегодовала про себяНаташа. — Хорош гусь!» Вслух же сказала:

— Тогда пойдем, куда ты там хотел меня отвести?

— В бар, — охотно ответил он.

— Я мечтаю попасть в бар. Надеюсь, там темно?

— Ну… Не то чтобы темно… — уклончиво ответил тот.

— Но хотя бы сумрачно? — пристала Наташа.

— Ты будешь там без меня, поэтому — какая разница?Полумрак я устрою потом, если ты захочешь.

— Я захочу! — опрометчиво заявила она. — Яочень даже захочу!

Ерискин завел ее в бар и шутливо предупредил:

— Не пей горячительных напитков — подожди до вечера, хорошо?И, конечно же, я оплачу твой счет, — спохватился он. После чего с большойнеохотой ретировался.

Наташа тотчас метнулась к стойке, где сидела поглощеннаядруг другом парочка и мужчина лет сорока в хорошем костюме и щегольскихботинках.

Наташа давно отвыкла от мини-юбок, поэтому когда влезла натабурет, ее коленки торчали в разные стороны, как у паука-сенокосца. Соседповернул голову и посмотрел на нее. На его равнодушной физиономии, подобно двумлягушкам в пруду, жили два холодных зеленых глаза.

— Мне, пожалуйста, коньяк. — Наташа улыбнуласьбармену трогательно, как бедная сиротка, попросившая денежку у незнакомогодяденьки.