«Какой умница мой Рекс, и до чего же он хорош!»

Неожиданно Доналдсон прервал себя на полуслове и с явнымсомнением в голосе спросил:

– Тебе, наверное, скучно, Тереза?

– Ничуть, дорогой, все это потрясающе, – не моргнув глазом,откликнулась Тереза. – Продолжай. Ты взял немного крови у инфицированногокролика…

Доктор Доналдсон продолжал свой рассказ.

Наконец Тереза произнесла со вздохом:

– В работе заключена вся твоя жизнь, любимый.

– Естественно, – согласился доктор Доналдсон. Но для Терезыв этом не было ничего естественного.

Мало кто из ее друзей работал, а уж если работал, то черезсилу.

Она подумала, как уже думала не раз, что ей здорово неповезло, что она влюбилась в Рекса Доналдсона. Почему человеком овладеваетвдруг это непонятное, удивительное безумие? Глупый вопрос. Чему быть, того неминовать.

Она нахмурилась, поражаясь самой себе. В ее компании всебыли беззаботными весельчаками и циниками. Разумеется, у каждого может быть скем-то роман, только зачем увлекаться всерьез. Покрутить немного – это делодругое.

Но к Рексу Доналдсону она относилась совсем иначе. Еечувство было странно глубоким. Она уже понимала, что оно не пройдет… Рекс былей нужен. Ей нравилось в нем все: его спокойствие и отрешенность, столь чуждыеее собственной безалаберной, легкомысленной жизни, его хладнокровная логика,целеустремленность и еще какая-то неведомая, тайная сила, которая явноскрывалась за его внешней незначительностью и сухостью манер.

Рекс Доналдсон был гением, и то, что его профессия занималаглавное место в его жизни, а она, Тереза, лишь второе – впрочем, тоже вполнесущественное, – делало его еще более притягательным. Впервые в жизни этаэгоистка, привыкшая получать только удовольствие, готова была отойти на второйплан. Такая роль ее вполне устраивала. Ради Рекса она была готова на все!

– Противные деньги! – капризно произнесла она. – Вот умерлабы тетушка Эмили, мы бы с тобой сразу поженились, ты мог бы переехать в Лондон,иметь там свою лабораторию, полную всяких пробирок, морских свинок, и нетратить время на младенцев, болеющих свинкой, и на престарелых дам, страдающихнесварением желудка.

– Твоя тетушка, если будет хорошо следить за собой, – сказалДоналдсон, – может прожить еще долго-долго.

– Да, это верно, – уныло согласилась Тереза.

Тем временем в большой спальне с двуспальной кроватью истаринной дубовой мебелью доктор Таниос говорил жене:

– По-моему, я неплохо подготовил почву. Теперь твоя очередь,милая.

Он наливал воду из старомодного медного бачка в фарфоровуюраковину, расписанную розами.

Белла Таниос, сидя перед туалетным столиком, удивлялась,глядя на себя в зеркало, тому, что волосы ее, несмотря на такую же прическу,как у Терезы, выглядят совсем иначе.

– Мне до смерти не хочется просить деньги у тетушки Эмили, –не сразу ответила она.

– Ты же просишь не для себя, Белла, а для детей. Чтоподелаешь, если наши торговые операции оказались неудачными.

Стоя к ней спиной, он не мог видеть, как она украдкой косона него взглянула.

– Нет-нет, я не смогу… – мягко настаивала она. – С тетейЭмили не так-то просто договориться. Она умеет быть щедрой, но не любит, когдау нее клянчат.

Таниос подошел к ней, вытирая на ходу руки.

– С чего это вдруг ты заупрямилась, Белла? В конце концов,зачем мы приехали сюда?

– Я не думала… что мы едем просить деньги… – пробормоталаона.

– Но ведь ты согласна, что если мы хотим дать детям хорошееобразование, то у нас нет другого выхода, как обратиться за помощью к твоейтетушке.

Белла Таниос промолчала, только беспокойно заерзала на своемпуфе.

На ее лице появилось мягкое упрямое выражение, хорошознакомое многим умным мужьям глупых жен.

– Возможно, тетя Эмили сама предложит… – начала она.

– Вполне вероятно, но пока она не проявила ни малейшегожелания это сделать.

– Если бы мы смогли привезти с собой детей, – продолжалаБелла, – тетя Эмили непременно полюбила бы Мэри. Не говоря уж об Эдварде. Онтакой умница!

– Твоя тетя не кажется мне большой любительницей детей, –сухо заметил Таниос. – Может, даже лучше, что их здесь нет.

– Ну что ты, Якоб…

– Да-да, моя дорогая. Я понимаю твои чувства. Но эти сухие,как воблы, старые девы мыслят совсем иначе. Неужели ради Мэри и Эдварда мы несделаем все, что в наших силах? Тем более что мисс Аранделл совсем нетрудночуть-чуть нам помочь.

Миссис Таниос обернулась. Щеки у нее горели.

– О Якоб, пожалуйста, давай отложим до следующего раза. Яуверена, что сейчас было бы неразумно приставать к ней с просьбами. Во всякомслучае, мне не хотелось бы этого делать.

Таниос прильнул к ней, обняв за плечи. По телу ее пробежаладрожь, и она замерла, словно окаменев.

– И все же, Белла, – мягко уговаривал он, – ты обязанавыполнить мою просьбу… В конечном счете ты всегда поступаешь так, как я прошу.Я уверен, что ты выполнишь мою просьбу…

Вторник уже клонился к закату. Боковая дверь в сад былаоткрыта. Мисс Аранделл, стоя на пороге, бросала мячик Боба на дорожку. Терьеркидался вслед за ним.

– Последний раз, Боб, – сказала мисс Аранделл. – Постараюськинуть подальше.

Мячик снова покатился по дорожке, а Боб ринулся за ним и,настигнув, принес к ногам мисс Аранделл.

Мисс Аранделл подняла мячик и в сопровождении Боба вошла вдом, закрыв за собой дверь. Затем направилась в гостиную, неотступнопреследуемая Бобом, и положила мячик в ящик бюро.

Она взглянула на часы, стоявшие на камине. Они показывалиполовину седьмого.

– Немного отдохнем перед ужином, Боб.

Мисс Аранделл поднялась по лестнице к себе в спальню. Бобпо-прежнему следовал за ней. Устроившись поудобнее на обтянутой ситцем кушетке,мисс Аранделл вздохнула, пес пристроился у нее в ногах. Она была рада, что ужевторник и завтра гости разъедутся. Эти выходные не принесли ей ничего нового инеожиданного, гораздо больше ее беспокоило то, что она никак не моглаотделаться от досаждавших ей мыслей.